Но растревоженные клушки не соглашались приступить к исполнению своих обязанностей.
– Что здесь, обезьяну, что ли, водят? – сердито ворчал дед Асатур, отгоняя теснившихся у дверей сарая ребятишек. – Кур не видали?
– А что нам с этими яйцами делать, дедушка? – спросила Асмик, указывая на корзину с отобранными яйцами несъедобных птиц – чаек, цапель.
– Эти?.. Эти, я вам уже сказал, отдайте рыбному тресту.
– А не сберечь ли? – спросил Армен. – Мы будем кормить ими наших птенцов.
– Армен умнее всех нас, – признался Камо. – Спрячем эти яйца. Ничего лучше и придумать нельзя.
Три недели ухаживали Асмик и ее подруги за наседками. Три недели Армен, пользуясь аккумуляторами, непрерывно поддерживал равномерную температуру в инкубаторах. Три недели дед Асатур с длинным кинжалом на поясе и ружьем за плечами сторожил колхозный сарай. Каждый раз, заметив Сэто, дед грозил ему:
– Ты у меня не вертись тут, как лиса-воровка, не то шкуру сдеру!
Деда Асатура разбирало нетерпение. То и дело заходя в сарай, старик смотрел на сидящих рядами наседок, на инкубаторы и как-то раз шепотом спросил Армена:
– Скажи, Армен, а эти штуки какой ученый выдумал?
– Инкубаторы, дедушка, наши советские инженеры построили.
– Да-а… – глубокомысленно протянул дед. – И ты думаешь, они птенцов высидят?
– Инкубаторы? А как же! Обязательно высидят, дедушка. Для того они и построены. Ты так говоришь, точно в первый раз слышишь, что в нашем селе в инкубаторах цыплят выводят. Не видал разве?
– Ну, я ведь все время в полях да в горах или ночами село стерегу – некогда и посмотреть было. А слыхать – слыхал, – оправдывался дед.
ЖИВАЯ ИЗГОРОДЬ
Школьники села Личк проявляли все возрастающий интерес к организуемой юными натуралистами ферме.
По решению бюро комсомольской организации пионерские отряды на своих очередных собраниях обсуждали важный и неотложный вопрос: чем и как можно помочь в организации фермы диких птиц.
На собрании двух пионерских отрядов были приняты решения вырыть на берегу ручья глубокий водоем. Пионеры другого отряда вызвались нести дежурство в сарае и помогать юным натуралистам в их повседневной работе.
В одном из отрядов возник такой вопрос: чем же кормить наседок и их будущих птенцов?
Кто-то сказал:
– Колхоз даст корм.
Ему возразили:
– Колхоз, конечно, даст корм, но ферму устроили мы, школьники, и мы тоже можем кое-что добыть. Зачем все от колхоза требовать? Поля полны кузнечиков, островки на Гилли – червями, мхом, – почему бы не использовать все это?
– Знаете что? – сказал один из пионеров: – дикие утки очень любят корни камышей и молодые побеги. Можем пойти и за ними после уроков.
– А разве куры не любят муравьиных яиц? – вмешался другой.
– Ого! Ты что же, хочешь, чтобы мы из-за кур разоряли красивые города муравьев?
– «Красивые города»?.. – засмеялся первый. – Они только портят колхозные луга. Эти «красивые города» надо уничтожать: они попадают в зубцы жаток и портят их… Идем! И луга колхозные очистим от муравьиных гнезд, и яиц наберем. Знаете, какой это корм для птиц! Что может быть вкуснее!..
На одном из собраний пионервожатая Аракс, потряхивая черными кудрями, сверкая глазами, спрашивала у своих пионерок:
– Ну, скажите, какая же может быть ферма без изгороди? Сарай со всех четырех сторон открыт. Разве можно в таком помещении птиц разводить?.. Вылупятся птенцы – что же, вы их в сарае держать будете? Выйдут, а тут их скотина затопчет…
– Кошки потаскают! – раздался чей-то тоненький голосок.
– Почему только кошки? Если забора не будет, и лисы придут!
– Да, но из чего же мы сделаем изгородь? – спросила одна пионерка. – Леса у нас нет, а кто нам даст железо?.. – Помолчав, она добавила: – Один тростник у нас. Разве из тростника?..
– Нет, коровы поломают, – возразила Аракс. – Давайте лучше живую изгородь устроим. Будет расти, густеть, высокой станет…
– Живую?.. Как так – живую? – загудели пионерки.
– Обыкновенную… Из терновника. Выроем вокруг сарая канаву и посадим.
– А где мы терновник достанем?
– Грикор знает, он нам покажет… Грикор, – спросила Аракс у вошедшего мальчика, – где терновник растет? Много терновника?
Грикор сразу сообразил, зачем понадобился терновник, и ответил им неторопливо и серьезно:
– Терновник? Сколько хотите! Много. Вот только кишка тонка его вырыть да снова посадить.
– А ты что думаешь – у пионерок моего отряда сил не хватит? – рассердилась Аракс. – Ты нам только место покажи и скажи, как надо рыть, чтобы корней не попортить.
– Ого! Всё ей покажи да расскажи! Не хочешь ли еще, чего доброго, на меня нагрузить?
– Нет, доставить мы сами можем. Обвяжем веревками и дотащим, как хворост. Ты нас только сведи на Дали-даг, покажи, где растет.
Грикор любезно поклонился.
– Готов служить, – с шутливой почтительностью оказал он. – Только пусть каждая из вас возьмет по кирке и по веревке. Идем!
* * *
Под вечер, выйдя из сарая, дед стал у дверей и зорким глазом обвел колхозные поля: не забрела ли куда скотина?
На склоне горы у верхнего края села поднялось облако пыли. Оно росло и приближалось.
Старик приложил ладонь щитком ко лбу.
«Что это? – удивился он. – Зачем сегодня так рано овец домой гонят?»
Клубы пыли приближались, но их поднимали не овцы. Несколько десятков пионерок и пионеров с Аракс и Грикором во главе волокли за собой колючие кусты терна.
Стряхнув с себя пыль, школьники, не отдыхая, взялись за работу: одни начали рыть канаву, другие бережно опускали в нее корневища терновника и заботливо засыпали их землей. Понемногу вокруг сарая вырастала густая, непроницаемая живая изгородь.
В разгар работы к детям подошли Баграт и Арам Михайлович. За ними шел Камо.
– Знаешь ли, – сказал председатель учителю, – у них что-то получается. Но ферму эту я оформлю только тогда, когда появятся птенцы.
– А до тех пор? – обеспокоился Камо.
– До тех пор только корм выдам… авансом. Больше ничего.
– А трудодни работникам? – шутливо спросил Арам Михайлович.
– Трудодни?.. Пока птенцов своими глазами не увяжу, никаких трудодней! – делая серьезное лицо, ответил Баграт.
В КОЛХОЗНОМ САРАЕ
«Когда же вылупятся птенцы? Не остынут ли яйца?» – только эти мысли и волновали Асмик.
До полудня в сарае дежурил и наблюдал за поведением наседок Грикор, учившийся во второй смене. После уроков его сейчас же сменяла Асмик, приходившая в сарай прямо из школы. Здесь она оставалась до вечера, здесь и уроки готовила. Но Асмик ухаживала за наседками не одна. Пионерская организация школы каждый день присылала ей на помощь девочек.
За Асмик в сарай прибегала мать.
– Ох, ослепла бы я, доченька! Ведь ты же сидишь здесь голодная… Почему не приходишь обедать? – волновалась она.
Однако, поняв, что дочку от инкубатора не оторвешь, волей-неволей бежала домой, чтобы принести ей обед.
Однажды, когда Анаид пришла в сарай с обедом для Асмик в котелке, завернутом, чтобы не простыл, в несколько полотенец, она застала дочь поглощенной наблюдениями за одной из наседок. Асмик с удивлением смотрела на курицу, которая, покинув гнездо, клювом и крыльями ворошила лежавшие в нем яйца.
– Вот так курица! – поражалась девочка. – Все яйца перебьет!.. Успокойся, успокойся, сядь! – уговаривала она наседку.
– Не беспокойся, доченька, – с улыбкой сказала мать, – так они все делают. И они ведь матери, и они во вред своим птенцам ничего не сделают. Последи – и увидишь, что каждая наседка по нескольку раз в сутки переворачивает в гнезде яйца.
– А зачем?..