Я убрала атлас и выжала сцепление. Все ясно, если поеду так, как я решила, доберусь, пожалуй, часа за два. Моя «девятка» вырулила со двора.
По дороге я размышляла о превратностях судьбы. Вот жил себе человек, никого не трогал, никому ничего плохого не делал. Воспитывал дочь. Даже с женой не сам развелся – это она от него ушла. Ну и ладно, женился на другой. Занимается бизнесом, создал рабочие места. Ребята в его магазине трудятся, зарплату получают. И сам бизнесмен не внакладе – вон какой домик себе отгрохал, еще один магазин собирается открывать. Дальнему родственнику тоже, вон, помог – пригласил парня к себе, дал ему работу, жилье. И вдруг… Вот всегда это «вдруг» обрушивается некстати! Я давно заметила: беда приходит всегда не вовремя. Не вовремя человек заболел, вот не надо бы сейчас, у него дел полно. Не вовремя умер, не вовремя в тюрьму угодил. Как будто, если бы он туда угодил на месяц раньше или позже, было бы в самый раз! Да-а… Что ж так Василевскому-то не повезло, все свалилось на него разом. Убили водителя, заболела дочь, и, что самое интересное, непонятно, чем. Что-то меня ее «отравление» очень настораживает… Сам – в «обезьяннике». Да еще сюрприз его ждет: жена оказалась лесбиянкой! Мрак! Остается только застрелиться. Только вот из чего? Пистолет-то теперь в милиции…
Черт! Откуда же выплыл этот злосчастный пистолет? Василевский клянется, что в глаза его не видел. Глазами не видел, а руками, получается, трогал? Как такое может быть? В темноте, случайно? Подсунули, а он и не знал? Да нет, железо холодное, и потом рукоятка – ее же сразу почувствуешь. Он бы насторожился. Нет, он трогал пистолет, причем конкретно так взял его в руки, Андрей сказал – отпечатки пальцев четкие. Да… Загадка! А если он находился в невменяемом состоянии и кто-то вложил этот пистолет ему в руку, а он спал и даже не чухнулся? Что ж, такое возможно. Но тогда это сделал только близкий ему человек или друг, потому что в подобном состоянии мы можем быть либо дома, либо в гостях у хороших друзей. И ведь потом этот пистолет еще подбросили на место преступления – а что его именно подбросили, я не сомневалась. Если его не нашли вместе с трупом, значит, оружие подкинули после того, как тело увезли. Но у кого мог быть этот пистолет и кто знал, что Антона убили? Мог это сделать Глеб? Он не любит Василевского, хотя бы уже потому, что любит его жену. Во всяком случае, ухлестывает за ней. Нет. Глеб не мог. Кишка тонка! Посмотрела я вчера на этого пижона, как он затрясся при одном только виде преступника! Смело могу сказать: Глеб отпадает. Если раньше у меня на его счет и были некие сомнения, то после вчерашнего случая он из списка подозреваемых выбыл.
А могла, допустим, Инна, убить водителя и ночью приложить руку мужа к пистолету? В принципе, могла. Вопрос: откуда у нее пистолет? Предположим, она его где-то нашла… Или купила. У кого? У знакомого киллера? Ага, по дешевке, на распродаже! Да… пистолет – это вопрос. Андрей говорил, он «чистый», никогда нигде не светился. Тогда откуда Инна могла его взять? И потом: вот она должна убить Антона. То есть она за ним следила? Или они вместе поехали в лес? Во всяком случае, дома ее в тот день не было, Тамара так сказала. Значит, теоретически, Инна могла… Ее алиби надо срочно проверить – что она в тот день делала, по минутам! А как они вместе с Антоном оказались в Поворинском лесу? Да и зачем вообще Антон туда направился, ему надо было просто сесть на вокзале в поезд и доехать до станции Раздольное, а оттуда до Сорокино буквально несколько километров, если судить по карте, ну, может, километра три-четыре, пешком можно дойти минут за сорок. Так нет, он попал в этот проклятый лес, подпустил к себе убийцу – близко, тот выстрелил Антону прямо в лоб, потом вернулся в дом Василевского и дал ему подержать пистолет, да так, что тот этого и не заметил! А когда труп нашли и увезли, убийца опять забежал на минуточку в лес и подбросил пистолет на место преступления. И все это могла сделать Инна? Что-то не верится! Зачем Антона понесло в лес? И что могло их туда привести – вдвоем? Да и потом, Инна – высокая, а стрелявший был маленького роста.
А если Инне помогал Глеб? А, черт! Он же сказал, что был весь день в офисе, чему имеются свидетели.
А если убийство совершила, допустим, Кристина? Тогда тоже много неясностей. Во-первых, зачем Кристине убивать шофера своего отца? У нее есть свой парень, как его?.. Тиша. Зачем тогда ей ехать в лес с каким-то водителем? За нее говорит только одно: маленький рост. А пистолет она где взяла? И как она смогла обеспечить наличие на нем «пальцев» своего отца? Да и с Инной она вчера так ругалась именно из-за того, что последняя не хочет, чтобы отца ее освободили. А Кристина – хочет.
А могли Инна и Кристина договориться? Вместе все это провернули, а передо мной вчера разыграли сцену: любящая дочь ругается с мачехой из-за своего отца. Тоже что-то не верится: слишком уж хорошо девочка в таком случае играет. Вчера она вышла к нам бледная, осунувшаяся, аж смотреть было страшно. В таком состоянии играть трудно. Да и в глазах ее читалась неподдельная… ненависть? Да, что-то типа того – ненависть к мачехе. И очень странно, что Инна на это никак не отреагировала, сюсюкала с падчерицей, как с ребенком.
А Тамара? Нет, Тамаре невыгоднее всего, чтобы ее хозяина посадили. Она тогда лишится работы. Я уже об этом думала… Тогда кто? Может, есть еще кто-то, кто был рядом, но кого я не знаю? И этот кто-то – либо девушка Антона, которая, потеряв любимого, так и не объявилась, значит, не ищет его. Либо молодой человек Кристины, и его я тоже никак не могу найти. Но я этих двоих вычислю, чего бы мне ни стоило. И вот тогда, я чувствую, все и встанет на свои места!
Деревня Сорокино располагалась в очень живописном месте. Небольшая низинка, окруженная с одной стороны лесом, с другой – лугом. А еще рядом было небольшое озеро. И вот в этом месте стояли дома – деревянные, некоторые – каменные, но все простые, одноэтажные, крытые, в лучшем случае, шифером, а то и просто досками. Дворики окружены частоколом, за ним – кусты сирени и березки. Посередине этого ряда домов шла широкая неасфальтированная дорога. Пока я съезжала с холма вниз, к деревне, я прикинула, что домов там немного, не больше сотни.
Первое, что мне бросилось в глаза, пока я ехала по улице, – это ее пустынность. Никого, вообще ни души. Я хотела спросить у кого-нибудь, где проживают родственники Антона Архипова, но спрашивать было просто не у кого. Что за черт! Деревня словно вымерла. Даже дети не играли во дворах и поблизости, как обычно бывает в деревнях. Я медленно ехала по дороге, внимательно озираясь по сторонам и выискивая хоть кого-нибудь.
Вдруг я заметила женщину, она вышла из какого-то дома и направилась к дороге. Я газанула и быстро подъехала к ней. Женщина заметила меня, посторонилась, но я остановилась рядом с ней и вышла из машины.
– Здравствуйте, – сказала я, слегка наклонив голову. Я знаю, что деревенские любят, когда к ним проявляют уважение.
– Здравствуй, дочка, – ответила женщина и тоже поклонилась мне. Лет пятидесяти, в меру полновата. Но что было странно – так это одежда. Темно-синее платье, строгое, без украшений, черный платок на голове. И черные туфли без каблуков на загорелых мускулистых ногах. Такое ощущение, что женщина идет на похороны.
– Скажите, пожалуйста, где я могу найти родственников Антона Архипова?
Женщина посмотрела на меня так, словно я спросила полнейшую глупость.
– Родственников Антона? Милая, да у нас вся деревня – его родственники! Я вот, например, его двоюродная тетка…
При этих словах женщина заплакала, достала из кармана платок и принялась утирать слезы.
– Вы узнали о смерти Антона? – спросила я.
– Как не узнать! Его вчера вечером привезли в гробу! И сейчас вот – похороны… Я туда иду…
– А откуда выносят… тело?
– Из его дома, из родительского, где он жил, пока в город не уехал…
Женщина опять старательно вытерла слезы, покатившиеся у нее из глаз.
– И вы можете показать мне этот дом?
– Чего ж не показать, я ж туда иду…
– Садитесь в машину, я довезу вас, – предложила я, открывая пассажирскую дверцу.
Женщина села, и мы поехали.
– Вас как зовут? – спросила я.
– Валентина Петровна.
– Кто привез тело Антона, скажите, пожалуйста?
– Сказали, из похоронного бюро кто-то… Мы-то и не знали ничего – что Антона убили! Дмитрий из Тарасова звонил на днях, спрашивал, не приехал ли Тошка, он ведь к нам погостить дня на три собирался. Мы ответили – нет, мол, не приезжал. Дмитрий еще волновался так, куда, мол, тогда делся, в городе его тоже нет. А тут вот – нате вам! Вчера машина приезжает с… гробом! Черная такая, написано: похоронное бюро. Выгрузили гроб у Маши во дворе – это родная тетка Антона, и уехали. Правда, венки еще привезли, крест, цветы… Господи, такой молодой! Мальчик совсем! Кому он помешал?!. Здесь направо поверните. Вон тот дом, видите?
Но показывать мне его было уже не нужно. Я увидела у калитки большую толпу людей. Так вот где собралась вся деревня!
Мы остановились.
– А вы-то кто будете? – спросила меня Валентина Петровна.
Я коротко объяснила.
– Я не поняла, так вы из милиции, что ли?
– В общем, да, – соврала я, поняв, что документы у меня здесь все равно спрашивать никто не будет, а если уж подумают, будто я из милиции – оно и лучше, не будут мне врать.
Валентина Петровна тяжело вздохнула:
– Пойду в дом, попрощаюсь с племянничком… – она всхлипнула и вылезла из машины.
Я тоже покинула салон. У палисадника толпилось много людей. Все женщины были в темных платьях и платках. Мужчины тоже были в темных рубашках, без головных уборов. А я-то – в джинсах, кроссовках и светлой футболке! Черт, я же как белая ворона. С другой стороны – кто же знал, что я попаду прямо на похороны?!
Я поняла, что расспрашивать людей об Антоне в такой обстановке неудобно, придется ждать поминок. Вот когда люди выпьют, закусят, начнут вспоминать, каким человеком был покойный, и все в этом духе. Вот тут-то я как раз и окажусь как нельзя более кстати. А пока что я стояла в сторонке со скорбным видом и ждала. Из разговоров людей я узнала, что вынос тела состоится ровно в двенадцать, а на моих часах было уже начало двенадцатого. Так что ждать осталось недолго. А покамест я послушаю, о чем говорят люди. Я незаметно, бочком, пододвинулась поближе к ним и, скорбно потупив глаза, стояла и слушала разговоры.
– Что, и Клавдия из Сосновки приехала? – спрашивала одна старушка.
– Все приехали. Только Дмитрия из Тарасова нет.
– Должно, работает, не может…
– Эх, Антон, Антон, такой молодой! Жить бы ему да жить!
– Даже жениться не успел, сердешный!
– Да, вся семья ихняя ушла… Сначала отец, потом мать, теперь вот и сыночек в землю сырую ляжет…
– Могилку-то рядом с родителями вырыли?
– А то как же! Между отцовской и материнской…
– Да, как в детстве: помню, идет Антошка, маленький, и папу с мамой за руки держит…
Женщины всхлипывали, утирали слезы.
Вскоре толпа пришла в движение. Ворота открылись, из них вышла скорбная процессия. Несколько молодых парней и девушек несли венки, за ними мужчины несли гроб. За гробом шли люди, плакавшие навзрыд. Я поняла, что это близкие родственники покойного парня. Когда они вышли за ворота, остальные люди к ним присоединились, и вся процессия двинулась за село на кладбище. Я решила подождать здесь и вернулась в свою машину. Самое тяжелое произойдет на кладбище, а я не любитель подобных сцен. В конце концов, он ведь мне не родственник.