В трамвае Юри пытался уговорить меня поехать вместе с ним посмотреть игру, но эта идея меня не вдохновила. Юри вышел в Кайсаниеми, а я доехала до Эйра и вышла на набережной. Берег Финского залива в Хельсинки никогда особенно не воспевался поэтами, и все же море — это всегда море. Я родилась в глубине материка, но любила бывать на море. На секунду я даже затосковала, что рядом со мной нет человека, вместе с которым можно было бы посмеяться над забавной вороной или полюбоваться похожим на слоненка облаком. Но минутная слабость быстро прошла.

Белый парус на горизонте снова вернул меня к мыслям о Юкке. Мне следовало срочно побеседовать с Пией Валроз. Наверняка она могла бы рассказать много интересного о любовных историях Юкки. У меня пока не сформировалось четкое отношение к этой девушке, но интуитивно я чувствовала, что она находится в начале списка подозреваемых. Также как и Юри, несмотря на все его заверения. Тимо и Сиркку я поставила в конец списка. Мне казалось маловероятным, чтобы роман на гастролях, случившийся два года назад, послужил достаточным поводом для убийства. К тому же я вообще не могла представить Сиркку с топором в руках. Может, мне стоило сосредоточиться на способе убийства и таким образом постараться очертить круг подозреваемых?

Убийца хотел избавиться от Юкки быстро. Казалось, он действовал в ярости или сильном страхе. Кто может прийти в такую ярость? Наверняка Антти, возможно, Тимо. Сиркку относилась к числу склонных к истерике женщин, но скорее можно было представить, как она в слезах колотит Юкку по груди наманикюренными пальчиками, чем бьет его чем-то тяжелым.

А Мирья? Я знала много очень спокойных людей, которые, если их разозлить, могли отважиться на совершенно ужасные поступки. Каким образом Юкка мог так разозлить Мирью? Тулия могла рассвирепеть, но мне почему-то было трудно представить, как Тулия бьет обидчика топором. Она скорее воспользовалась бы ядом.

А что, если Юкка домогался Пии? Приставал к ней на пьяную голову, она его и ударила. Отлично, тогда это считалось бы самозащитой. Мне было невероятно тяжело от мысли, что в случае удачного расследования придется кого-то из них посадить за решетку на долгие годы.

Работа в полиции была одной из моих идей фикс. Я много лет выписывала и, несмотря на дурацкое название, читала газету «Полицейский». Поэтому, увидев в ней объявление о вакансии, решила откликнуться. По-моему, меня взяли только потому, что я была женщиной. Хотя поначалу было очень непросто. Иногда я мечтала быть замужней женщиной лет на десять старше своего возраста. Парни приглашали меня на свидания, как и во времена школы полиции, а когда я отказывалась, начинали строить различные догадки. «Симпатичная девчонка, но без друга-мужчины. Наверняка лесбиянка, иначе не стала бы заниматься мужской работой». Эту песню я слышала тысячу раз.

Почему я должна была оправдываться перед своими коллегами? Случалось и так, что молодые люди практически сбегали от меня, узнав о моей работе в полиции. В последнее время меня так загрузили на службе, что я вообще забыла о существовании секса. В отделе тяжких преступлений было столько для меня нового, а я так старалась делать все хорошо, что приходила домой смертельно уставшая и сразу ложилась спать. Когда мы расстались с Пете, я решила, что больше никогда не смогу влюбиться. Но через год познакомилась с Харри, вдохновенным ботаником и орнитологом, самой ужасной чертой которого было то, что он прекрасно знал названия всех растений и птиц и стремился обучить им меня. Он был слишком мягким и интеллигентным, совершенно не мог противостоять моей энергии, и я постоянно им командовала. К счастью, в конце концов ему это надоело, и мы расстались.

Нет, я не хотела ни от кого зависеть. Я так погрязла в своих буднях, что не могла даже представить кого-то около себя. Я хотела завтракать без разговоров за столом, спокойно пить утренний кофе за чтением газеты, не опасаясь, что кто-то стащит ее у меня из-под носа. Я смотрела сериалы без чьих бы то ни было комментариев о том, какие они глупые, и, не опасаясь насмешек, всласть рыдала над счастливым концом фильма. Я любила в два часа ночи с коробкой шоколадных конфет и бутылкой виски залезть в ванну и долго сидеть в ней. Конечно, иногда мне очень хотелось излить кому-нибудь душу, поделиться своими мыслями. И я стала думать о том, чтобы завести кошку. Полагаю, мы бы с ней хорошо поладили. График работы в полицейском участке позволял мне ее держать. С кошкой проще, мужчина доставляет гораздо больше хлопот. Конечно, было бы приятно иногда с кем-нибудь спать, но в принципе я уже научилась обходиться без этого. Наверное, я не очень страстная женщина.

Я так увлеклась своими мыслями, что вздрогнула, когда вошедший в комнату коллега громко меня поприветствовал. Заметив, что вместо того, чтобы размышлять над загадкой смерти Юкки, думаю о себе, я смутилась. Возможно, разгадка преступления таилась в его квартире. Завтра я должна была получить разрешение на обыск. Ужасно, жизнь убитого человека становится всеобщим достоянием, все его секреты всплывают на поверхность. Сначала препарируют тело, исследуют внутренности, узнают, чем обедал. Затем выворачивают наизнанку все остальное — дом, отношения с другими людьми, финансы. Без стыда вторгаются в личную жизнь как жертвы, так и подозреваемых. Да, и мне пришлось делать то же самое, ведь во что бы то ни стало следовало выделить правду из той смеси информации, намеков, сведений, которая лилась на меня мутным потоком.

6

В сердце есть часы, поверьте…

Разрешение на обыск лежало у меня на столе во вторник утром. Там же я увидела справку иммиграционных служб о том, что Яна и Франц Шен не въезжали в страну в течение последней недели. Койву позвонил по телефону, который дал Хейкки Пелтонен, и получил подтверждение маршрута парусника «Майсетта». Хозяин заправки в Баресюнде также хорошо их запомнил, поскольку Хейкки купил у него просроченную упаковку колбасной нарезки и вернулся обменять ее. Я вычеркнула Пелтоненов из круга подозреваемых, поскольку тоже не смогла придумать никакой веской причины, зачем им понадобилось убивать собственного сына. Конечно, позже могли выплыть наружу какие-нибудь новые факты, но пока явно следовало сосредоточиться на Хоре Восточной Финляндии.

Я позвонила в лабораторию и поинтересовалась результатом анализа крови. Полученный ответ меня потряс:

— Послушай, красавица, думаю, что кровавое пятно на мостках имеет большое значение.

— Это почему же? — Я затаила дыхание.

— Очень странная кровь. Я бы не смог тебе точно сказать, если бы на топоре не было точно такого же пятна. Это кровь той самой щуки, — произнес он сухо.

— То есть не Пелтонена? — переспросила я, хотя мне хотелось грохнуть трубкой о стол. Химик немного поворчал, что его загружают дурацкой работой, и наконец попрощался.

Раз крови Юкки на мостках не было, значит, он сразу упал в море от удара. У меня похолодело в желудке. Убийца даже не оглянулся посмотреть, что случилось с его жертвой. Меня затошнило. К несчастью, в этот момент в кабинет ввалился шеф с неизменной сигарой в зубах. От дыма мне стало совсем плохо, я почувствовала, как начала пульсировать вена на виске.

— Ну как, разобралась с убийством Пелтонена? — спросил он, пристально глядя на мою грудь, плотно обтянутую блузкой. Это была единственная в данный момент чистая и более-менее отглаженная форменная блузка, и мне пришлось ее надеть, хотя третья сверху пуговица норовила все время расстегнуться.

— Что, звонил Хейкки Пелтонен и пустил в ход тяжелую артиллерию? — вопросом на вопрос ответила я, даже не обдумав свои слова. Шеф закашлялся, пустив мне в нос струю вонючего дыма. — Я как раз собираюсь поехать осмотреть квартиру Юкки Пелтонена. Может, найду там что-нибудь интересное. Послушайте, я не переношу табачный дым. Вы можете не курить у меня в кабинете? — огрызнулась я.

Теперь запульсировала вена на лбу у шефа. Однако он довольно спокойно вышел со своей сигарой из моего кабинета, обернувшись лишь в дверях:

— Когда вам, женщинам, поручаешь что-то действительно важное, вы начинаете выпендриваться по мелочам. А мне нужен результат, ясно?

Он захлопнул дверь. Однако она тут же открылась вновь, и зашел Койву.

— Что этот болван тебе сказал? — спросил он, изумленно глядя на меня. — Я все правильно расслышал?

— Этот болван разозлился, потому что я запретила ему курить в моем кабинете.

— Запретила курить? Да брось! — рассмеялся Койву.

— Правда, черт побери.

— Молодец! Представь, сколько народу мечтало сказать ему это в лицо! Такая крутая, я даже как-то боюсь с тобой сейчас ехать. Да, он просил тебе передать, что можешь пока отложить дело Мустиккамаа-два до окончания расследования убийства.

До начала расследования смерти Юкки у меня в производстве было два случая поножовщины, случившихся на Рождество в Мустиккамаа. Один случай был ясным и понятным: проспавшись после попойки, мужчина вспомнил, как в ссоре за последний глоток самогона он схватился за нож и ударил своего собутыльника. Протрезвев, он пришел с повинной в полицию. Второй случай скорее всего никогда не будет раскрыт, поскольку все свидетели произошедшего были настолько пьяны, что описания «человека с ножом в руках» у всех были разными. Жертва драки остался жив, но в результате поножовщины лишился части своего мужского достоинства — ему случайно отсекли одно яичко. Вряд ли виновный когда-нибудь будет найден, потому что после расследования убийства наверняка произойдет что-нибудь еще, что шеф сочтет более важным. А пьяные разборки были в нашей практике обычным рутинным делом.

Я обрадовалась, что мне дали в помощники Койву. Он был самым шустрым и сообразительным из всех парней подразделения. Мне было не по себе оттого, что придется обыскивать квартиру Юкки, но, к счастью, Койву с пониманием отнесся к моей реакции.

— Неплохое гнездышко, — прокомментировал он, когда мы вошли в гостиную. Двухкомнатная квартира располагалась в элитном районе города, окна выходили на красивый старый парк. Из мебели были только стильный диван, пианино, а также много книг и пластинок. В спальне стояла огромная двуспальная кровать, на тумбочке старинный серебряный подсвечник на семь свечей. Очень романтично для занятий любовью. Интересно, когда Яна была здесь частой гостьей, подсвечник стоял так же?

На маленьком столике стоял телефон, на нем мигала лампочка автоответчика. Сердце пропустило удар — там могло быть что-то важное. К счастью, у меня дома был аппарат той же модели.

Два сообщения. Первый человек звонил из телефонной будки, было слышно, как звенели опускаемые в щель монеты. «Это Тина. Планы изменились. Ты дешевый человек, тебе нельзя верить. Приходи ко мне в воскресенье». Дешевый? Я удивилась. Второе сообщение оказалось еще более удивительным. «Это Эм. Вечером в воскресенье. Завтра забираю барахло. Перезвони». Грубый и хриплый мужской голос. Я вытащила кассету из автоответчика. Юкке она больше не понадобится.

В ежедневнике на столе была только одна запись: «Тулия. Не в воскресенье!» Запись была жирно подчеркнута. Надо будет спросить у Тулии, что это могло значить, хотя скорее всего что-нибудь совсем не важное.