На самом деле он подумал, что в подобного рода предприятиях менее всего желательно участие таких людей, как Долли.
Она была непредсказуема, импульсивна, ненадежна и безумно ревнива.
Разумеется, ей ни к чему было ревновать к княжне Милице, которая уже продемонстрировала свою нелюбовь к нему.
Но одного того, что она женщина, было бы уже достаточно, чтобы испортить Долли настроение, и поэтому чем меньше она будет знать о русских до их появления на яхте, тем лучше.
Все эти соображения заставляли герцога с нетерпением дожидаться, когда они отправятся выручать русских.
Накануне вечером они обсуждали с Гарри, какая потребуется одежда, чтобы лучше замаскировать Великого князя и его спутников.
— Мои брюки подойдут им по длине, поскольку оба князя очень высокие, — сказал герцог, — но поскольку они чрезвычайно худы, трои френч подойдет им лучше, чем мой.
— У меня в запасе только один, — ответил Гарри.
— К счастью, у меня их несколько, — сказал герцог. — Я доверяю моему камердинеру во всем, даже приходилось не раз доверять ему мою жизнь, и я знаю, как он надежен.
Гарри знал, что камердинер герцога, Доукинс, был с ним на войне и так чтит своего господина, что сделает для него все, о чем бы он ни попросил.
— Доукинс сказал, — продолжил герцог, — что он положит одежду в большую корзину для пикников. Если кто-либо будет следить за нами, то подумает, что мы отправляемся за город, а когда мы возвратимся гораздо раньше, то просто решит, что мы передумали.
— Прекрасная мысль! — одобрил Гарри.
— Остается только разобраться с обувью, — продолжал герцог. — Мне кажется, что у русских тот же размер ноги, что и у меня, или, может быть, несколько меньший.
— Возьми две пары у меня, — сказал Гарри. — Я думаю, что моя нога на размер меньше, чем твоя.
— Я прикажу Доукинсу, — сказал герцог. — Он соберет все, что нам потребуется, в твою каюту.
Было ясно без слов, что каюта Гарри — единственное место, куда Долли не заглянет.
Через час, болтая и весело смеясь, они спустились по трапу на набережную, где их ожидал старый, но большой открытый туристский автомобиль.
Когда-то это был дорогой автомобиль германского производства, оставленный в Турции после войны.
Герцог, помимо прочих своих способностей, был еще и опытным шофером и часто принимал участие в скоростных заездах в Бруклендсе.
Он сел за руль и весело сказал:
— Надеюсь, что эта старушка не застрянет в самом неподходящем месте?
Долли, естественно, села рядом с герцогом, остальные трое расположились на заднем сиденье.
Корзина для пикников была привязана к решетке багажника сзади, и они тронулись с места.
— Думаешь, что за нами следят? — спросила Долли, когда они отъезжали с набережной.
— Как знать? — ответил герцог. — И помни, когда вы будете на базаре под мостом, любой в толпе может следить за тобой, но не потому, что будет просто увлечен твоей красотой, а по гораздо более страшной причине.
Долли расцвела от удовольствия.
— Я рада, что ты считаешь меня красивой, Бак, — сказала она, — но порой ты не очень спешишь сказать мне об этом.
— Я наверстаю упущенное, когда мы покинем Константинополь, — сказал он. — Мне не нравится здесь, и я уверен, что в Каире нам будет лучше. Может быть, там ты найдешь изумруды, которые так тебе по душе!
— О, Бак, ты так думаешь? Это божественно! Мне очень хочется иметь изумруды, и чем крупнее, тем лучше!
Герцог с иронией подумал, что фактически подкупает Долли, вызывая в ней хорошее настроение, и почувствовал презрение к самому себе.
Но риск был слишком велик, и не стоило вызывать в ней очередное недовольство.
Когда герцог ощутил на своем колене ее руку он понял, что идея с изумрудами, несомненно, сгладит предстоящие острые углы во взаимоотношениях, когда они встретятся с княжной Милицей.
Они прибыли к мосту Галата, и герцог подрулил к ступеням в его конце, где можно было спуститься вниз.
Герцог дал кое-какие поручения Гарри, и когда вся компания начала изображать случайных покупателей, он проехал дальше, будто намеревался припарковаться поблизости.
Нелегко было быстро двигаться по узким улицам района Галата, но наконец он оказался на дороге, по которой они ехали прошлым вечером.
Когда герцог проезжал мимо дома, в котором они встречались с Великим князем, он выглядел пустым и заброшенным, что подбодрило его.
Он проехал дальше и увидел узкую дорогу, которую описал ему князь, и деревья, подступающие к ее обочинам, Герцог остановил автомобиль, хотя никого вокруг еще не было, и он даже на долю секунды подумал, а не приснилось ли ему все это или, может, еще хуже — вдруг русских обнаружили и убили, чего они так опасались.
С той стороны, где деревья росли более густо, появился князь Александр.
Герцог выскочил из автомобиля и стал развязывать корзину на сетке багажника.
Князь Александр помогал ему, и лишь когда они сняли ее с багажника, герцог заговорил:
— Как его императорское высочество?
— Очень слаб.
Герцог сунул руку в карман и достал фляжку.
— Я подумал, что это поможет ему.
— Благодарю вас, — ответил князь Александр.
Он поднял корзину и снова двинулся к лесу.
Герцог хотел помочь ему, но почувствовал, что может тем самым обидеть князя. Навстречу князю Александру из леса вышел князь Иван, чтобы помочь ему.
Они скрылись за деревьями, герцог завел автомобиль и подъехал ближе к лесу.
Вокруг никого не было, сквозь ветви просачивалось по-весеннему теплое солнце, которое не могло еще растопить снег на обочине дороги и в лесу.
Герцог оглянулся, и его поразил открывшийся отсюда великолепный вид города, особенно вырисовывающиеся на общем фоне высокие минареты мечети Сулеймана, словно стражи двух морей.
Умиротворяющая голубизна моря и изумительная красота города славились и пленяли художников еще со времен крестоносцев.
Герцог уже не в первый раз посочувствовал туркам, оказавшимся на стороне проигравших в последнюю войну. Им потребуется больше времени, чтобы достичь процветания.
Ему казалось, что он ждет уже очень долго, и он настороженно стал осматривать дорогу. Но она по-прежнему пустовала, и движение происходило только на шоссе, с которого он свернул.
Наконец, когда он уже начал подумывать, а не пойти ли досмотреть, что случилось, между деревьями показались фигуры.
Двое русских поддерживали Великого князя, и поскольку все они теперь были в костюмах для морских прогулок, их Легко можно было принять за компанию, которую он оставил на мосту Галата.
Княжна Милица — в пальто и шляпе Нэнси, с длинным голубым шифоновым шарфом, переброшенным за плечи, — совершенно не походила на то пугало, каким выглядела прошлым вечером.
Но в лихорадочной спешке герцог не обратил на это внимания.
Он помог мужчинам усадить Великого князя на заднее сиденье и, взглянув на бескровное лицо его императорского высочества, понял, что тот настолько истощен, что даже столь незначительные усилия обременительны для него.
— Дайте ему еще бренди! — быстро сказал герцог.
Он увидел, что, пока помогал усаживать Великого князя, Княжна села на переднее сиденье автомобиля.
Не говоря больше ни слова, он завел двигатель, включил передачу и облегченно повел автомобиль вдоль дороги.
Хотя все до сих пор шло гладко, герцог боялся, что взятый напрокат автомобиль может вдруг отказать.
Он доехал до конца дороги, развернулся и направился обратно, к мосту Галата. Герцог забыл о своих гостях и думал только о том, как бы поскорее добраться до яхты.