– Нет, это вы послушайте меня, Сэм Пайк! Я – женщина, но я такое же человеческое существо, как и вы, равная вам во всех отношениях. Я ясно выражаюсь?
– Предельно ясно... Мне бы хотелось исправиться, – улыбнулся Сэм.
– Каким образом? – спросила Тара. Улыбка Сэма тронула ее сердце.
– Я хочу помыть посуду. Она рассмеялась.
– Это великодушно с вашей стороны, Сэм, – заявила она. – Но, по-моему, будет справедливо, если мы оба вымоем посуду. Когда я выйду замуж, именно так и будет у' нас в семье: все поровну.
– Значит, вы помолвлены? – задал вопрос Сэм.
– Нет. Как и у вас, у меня никогда не было на это времени... или желания.
– Трудно поверить, что такая красивая молодая женщина, как вы, могла так долго избегать романтических любовных отношений. Держу пари, что уже с тех пор как вы были от горшка два вершка, молодые щеголи протаптывали дорожку к вашей двери.
«У него просто талант заставлять меня краснеть», – подумала Тара.
– А вот и нет. Всю свою жизнь я отпугивала мальчиков и мужчин. Похоже, они меня боятся.
Сэм взял мексиканскую сигару с обрезанным концом.
– Вы не возражаете, если я закурю?
– Конечно, нет. А у вас нет еще одной сигары? – спросила Тара.
Сэм от изумления заморгал.
– Неужели вы курите?
– С пятнадцати лет. Работники на ранчо научили. Сэм даже присвистнул.
– Черт побери! – воскликнул он, но, спохватившись, добавил: – Извините меня за это выражение!
– Я слышала и похуже, да и сама изрядно ругалась, – успокоила его Тара.
Сэм зажег сигару от керосиновой лампы и передал ее Таре, затем зажег для себя другую. Тара вновь налила кофе в их кружки.
Он со смущенным выражением на лице наблюдал, как Тара курит сигару.
– Да, мэм, вы – женщина что надо, Тара Паркер. Я не удивляюсь, что вы отпугиваете некоторых мужчин, – наконец-то изрек он.
– А вы тоже находите меня такой страшной? Вас я тоже пугаю? – спросила Тара.
Глаза Сэма сузились, а голос прозвучал твердо:
– Нет, Тара, ни одна женщина и ни один мужчина 1еня не запугают.
Их взгляды встретились.
– Я вам верю. Вы слишком гордый и независимый человек, чтобы кому-то позволить помыкать вами.
Они обменялись почти заговорщическими улыбками, за которыми скрывалось понимание того, что встретились родственные души.
– А теперь расскажите мне о себе, Тара, – попросил Сэм.
Она поведала ему о том, как бросила школу ради работы в «Де Бирс мэннинг энд девелопмент корпорейшн», также о том, с каким энтузиазмом относится к изучению бизнеса.
– Меня собираются сделать особым помощником резидента, но не потому, что он – мой дядя, поверьте. Я могу работать лучше любого служащего корпорации.
– Черт побери! Я вам тоже верю. Вы не тот человек, который станет умолять кого-то об одолжении.
– Особенно родственников, – подтвердила Тара и внезапно спросила: – Вы никогда не задумывались о том, чтобы перейти на работу в частную компанию?
Он поморщился и с силой потер щетинистый подбородок.
– Да... я получал предложения от компаний на составление карт местности, где, вероятнее всего, есть золото, серебро, нефть. Только мне это показалось не очень интересным, вот и все.
Тара внимательно посмотрела на Сэма сквозь облако сигарного дыма, нависшего над столом, и сказала:
– Может быть, Де Бирсы смогут вам сделать более заманчивое предложение...
– По некоторым соображениям, эта идея уже кажется мне привлекательной.
– О! Почему же? – удивилась Тара.
– Потому что ни один из тех парней, кто делал мне подобные предложения, и близко не был так красив, как вы. Наверное, приятно иметь такого босса, как вы, Тара.
Его открытый взгляд и чуть хриплый голос вызвали у Тары какой-то странный трепет и ощущение тепла внизу живота.
– Не я буду вашим боссом. За развитие производства отвечает главный инженер.
– Не имеет значения.
Я бы мог видеть вас, когда бы того ни пожелал, – ответил ей Сэм.
Посмотрев на него искоса, Тара высокомерно заявила:
– Что дает вам повод так думать? Вы бы работали на свежем воздухе, а не в офисах Силвер-Сити. Думаю, мы бы редко виделись.
– Да?.. Посмотрим. – Сэм вынул из кармана золотые часы. – Вы не поверите, но уже за полночь. Я, пожалуй, взгляну на лошадей, а затем нам лучше лечь спать. Завтра предстоит беспокойный день. Почему бы вам не постелить постели? В ящике под нижней койкой лежат одеяла.
Он оделся и открыл дверь. Силой ветра его отбросило на шаг назад, и в домик ворвался снежный вихрь.
– Черт возьми! Хуже, чем когда-либо! – воскликнул Сэм и, наклонившись вперед, как человек, несущий тяжесть, исчез в белом водовороте.
Таре пришлось налечь на дверь, чтобы запереть ее на засов. Небольшой бревенчатый домик, как живое существо, содрогался и стонал под натиском стихии. Тара достала одеяла и раскатала матрасы.
«А затем нам лучше лечь спать» – в этой вскользь брошенной фразе таилось что-то интимное. Сколько раз она слышала эти слова, которые ее дедушка говорил ее бабушке? Тара никогда прежде не спала в одной комнате с мужчиной, а сейчас это будет практически в одной постели. У нее снова запылали щеки, в груди проснулось странное волнение, которое она никогда раньше не испытывала, разве только в сновидениях. Тара никогда так не ощущала свое тело. В нем происходили неподвластные ей, неуловимые физические изменения, и это встревожило девушку. Ее соски вдруг стали твердыми и чувствительными к привычному шерстяному нижнему белью. Ее поясница была горячей и так зудела, будто у Тары появилась сыпь.
Из задумчивости Тару вывел Сэм, что есть силы колотивший в дверь. Она открыла, и ворвавшийся ветер чуть не сбил ее с ног. Сэм быстро вошел, и они вместе захлопнули дверь и задвинули засов.
– Я бродил в этих горах много лет, – признался Сэм, – но никогда не видел такой сильной бури. Трудно сказать, сколько времени мы просидим здесь взаперти.
Тара не беспокоилась. Она была фаталисткой.
– Давайте отправимся на боковую, – предложил Сэм. – Какую койку вы предпочитаете: верхнюю или нижнюю?
– Нижнюю, – ответила Тара и сразу легла, завернувшись в два тяжелых одеяла.
Сэм в последний раз подбросил поленья в очаг, погасил лампу, и теперь единственным освещением комнаты был таинственно мерцающий огонь в очаге. Он оказал на Тару гипнотическое действие, и девушка быстро погрузилась в сон.
Тара проснулась, дрожа от холода, у нее окоченели нос и щеки. В комнате было очень темно.
– Сэм, вы не спите?
– Недавно проснулся. Здесь как в леднике. На улице, должно быть, двадцать градусов мороза, а в этой чертовой хижине больше щелей, чем в частоколе. Я разожгу огонь, а потом завернемся в одеяла и ляжем прямо перед очагом. Таким образом, когда огонь снова погаснет, мы будем еще какое-то время греться от остывающих кирпичей.
Он спрыгнул на пол, за несколько минут ему удалось вновь разжечь тлеющие в золе угольки, и пламя с треском устремилось вверх.
Тара, закутанная в одеяла, поджала ноги по-турецки и села перед очагом. Сэм присоединился к ней и спросил:
– Вы не хотите снова лечь спать?
– Когда согреюсь. Знаете, я, пожалуй, выпила бы немного кофе.
– Можете считать, что вы его уже пьете. – Он поставил котелок с водой на треножник, стоявший на каминной решетке, и, когда вода закипела, бросил в котелок полотняный мешочек с кофе. – Пусть немного настоится.
Они пили кофе в абсолютной тишине, и Тара ощутила такое напряжение в воздухе, будто между ними постоянно пробегали электрические разряды. Кофе был выпит, они снова легли и, желая согреться, тесно прижались друг к другу. Даже сквозь толстые одеяла Тара чувствовала крепкое бедро Сэма.