Скорее всего Тремонт не сказал Софи ни слова об их переписке с маркизом.
Карета Истлина следовала за ним на небольшом расстоянии. Она везла его камердинера, а также вещи, которые могли бы ему понадобиться в ближайший месяц. Впрочем, судя по оказанному ему приему, вряд ли его визит затянется надолго, подумал Истлин. Маркиз не хотел заговаривать с леди Колли, прежде чем он официально не объявится в поместье. Простая вежливость требует как можно скорее засвидетельствовать свое почтение графу. Маркизу следовало проявить учтивость, чтобы заручиться расположением Тремонта, без чего невозможно выполнить поручение полковника. И тем не менее Истлин предпочел задержаться, рискуя показаться невежей.
— Проклятие, — прошептал Истлин, пытаясь заставить коня сойти с дороги. Он и сам не смог бы припомнить, когда еще совершал такой безрассудный поступок. — Черт, черт побери, — бормотал он, сворачивая на узкую тропинку, ведущую к ручью.
Софи направила Аполлона на противоположный берег ручья и стояла там, ожидая приближения маркиза. Аполлон тихонько ржал, потряхивая влажной черной гривой, и бил копытом землю. Он предвкушал великую гонку, и Софи стоило большого труда удерживать его на месте, особенно после появления второго жеребца.
Как несправедливо, подумала Софи. Он едет из самого Лондона, а выглядит так, как будто только что вышел из дома. Элегантная шляпа, щегольски сдвинутая набок, даже не сбилась, а короткий сюртук совсем не пострадал от дорожной пыли. Примерно таким Истлин запомнился Софи в первый его визит на Боуден-стрит — от сияющих медных пуговиц на сюртуке до отворотов на сапогах. Он казался тогда просто возмутительно красивым.
— Вы рассержены, — заметила Софи, вглядываясь в хмурое лицо Истлина. — Вы, возможно, не заметили, что я намеренно не приглашала вас присоединиться ко мне. Вы можете отправляться, — заявила она, указывая пальцем в направлении усадьбы.
К удивлению Софи, ее властный, непререкаемый тон и довольно грубая манера разговора оказали на маркиза действие, совершенно обратное ожидаемому. Хмурый взгляд потеплел, а сердитая гримаса сменилась выражением явного удовольствия, что определенно не предвещало ничего хорошего. Поскольку Истлин так и не двинулся с места и продолжал молчать, она заявила:
— Я бы предпочла видеть вас рассерженным.
— Я буду иметь в виду ваше пожелание. — Маркиз отвесил легкий поклон.
— И что же вас рассердило?
Истлину нравилось наблюдать, как Софи невольно задирает вверх подбородок, перед тем как произнести нечто вызывающее. Все ее попытки выглядеть жесткой и суровой терпели неудачу, поскольку природа наградила Софи нежными и мягкими чертами лица. Зато она с успехом восполняет отсутствие резких черт лица остротой языка, подумал Истлин.
— Я был рассержен не из-за вас.
— Но смотрели вы на меня.
— Я злился на самого себя.
— Я и не знала, что вы на это способны.
— При определенных обстоятельствах.
Софи на мгновение задумалась.
— Ну тогда, прошу вас, продолжайте сердиться дальше.
Истлин весело рассмеялся:
— Как приятно видеть вас снова, леди София.
Софи нахмурилась.
— А-а, я вижу, теперь сердитесь вы.
— А вы — просто шут. — Маркиз нисколько не смутился, хотя вряд ли ему доводилось прежде выслушивать подобные обвинения. — Почему вы здесь? Вы ведь приехали не ко мне, не так ли? Надеюсь, вы не ожидаете… — Она остановилась, не зная, как закончить фразу. — Простите меня. Я вовсе не имела в виду, что у вас не может быть иных причин, кроме…
— Кроме вас? — Щеки Софи из бледно-розовых стали пунцовыми. Ист перевел взгляд на ее рот. Если бы она только знала, сколько раз он вспоминал эти губы. Ист заставил себя оторваться от губ Софи и вновь взглянуть ей в глаза.
— Я здесь для того, чтобы обсудить с вашим дядей некоторые вопросы, связанные с политикой.
Его ответ показался Софи подозрительным, но она не могла уличить Истлина во лжи. Унаследовав титул, Ричард Колли погрузился в политику с той же страстью, с какой раньше погружался в религию. В его нынешних рассуждениях о делах государства звучал прежний пафос, который отличал его проповеди. И если не все члены палаты лордов поддавались на его прочувствованные речи, то отнюдь не потому, что выступления графа когда-либо испытывали недостаток в фактах. Интерпретация их в исполнении Тремонта не раз заставляла членов правящей партии изумленно приподнять брови. Граф умел показать свою власть над людьми.
— Вы приехали по приглашению Тремонта?
— Не совсем. Инициатива исходила от меня. Я выразил готовность приехать в Тремонт-Парк, чтобы переговорить с графом, не дожидаясь, пока он вернется в Лондон. Тремонт любезно согласился.
— Понимаю.
— Вы не верите мне.
— Я вижу, у вас очень хорошо получается читать мои мысли. О. чем, по-вашему, я сейчас думаю?
— Вам не следует так говорить, Софи. Леди это не пристало, — весело рассмеялся Истлин.
— На самом деле мне приходится себя сдерживать. Я знаю довольно много еще более красочных выражений, и они приходят мне в голову прямо сейчас.
— Я вам верю, — усмехнулся Ист.
Софи кивнула с довольным видом.
— Поедемте, я провожу вас к усадьбе. Это ваша карета там, на дороге?
Истлин посмотрел, куда указывала ее рука, и увидел облачко пыли, поднимавшееся над сосновой рощей.
— Скорее всего.
Экипаж маркиза выехал на открытую часть дороги между двумя пригорками. После того как они покинули постоялый двор в Вейбурне, кучер гнал лошадей, заставляя их бежать довольно быстро, так что карета вполне могла оказаться в Тремонт-Парке раньше маркиза. «Мне следует поторопиться», — подумал Истлин и обернулся, собираясь предложить Софи отправиться прямо сейчас, но она уже скакала к дому.
Истлин помчался за ней, хотя и хорошо понимал, что догнать ее ему не удастся — леди Колли слишком хорошая наездница. Ист нагнал леди Софию у самой усадьбы и невольно залюбовался ею — щеки Софи раскраснелись от быстрой езды, она явно получила огромное удовольствие, мчась на своем арабском красавце.
— О, так вы еще и радуетесь моему поражению, — заметил Истлин широкую улыбку на губах Софи.
— Вовсе нет. Я радуюсь исключительно собственным успехам.
Ухмыльнувшись в ответ на ее саркастический тон, Истлин спешился и повернулся к Софи, чтобы помочь ей сойти с лошади, но она уже легко соскочила на землю и давала указания слуге.
— О вашей лошади здесь хорошо позаботятся, — обратилась она к Истлину. — Мой отец знал толк в лошадях и умел подбирать людей, чтобы за ними ухаживать. У вас отличный чистокровный жеребец, милорд. Вы сами его вырастили?
— Нет. Я приобрел его во время поездки в Ирландию в прошлом году. Хотите познакомиться с ним? Его зовут Шторм.
Софи нежно провела рукой по бархатной коже лошади.
— Ну разве ты не великолепен? — шепнула она животному. — Высокий и длинноногий, ты красив как бог. — Она посмотрела на Истлина. — Он знает, что прекрасен, посмотрите, милорд, как он красуется передо мной.
— Ему нравится, когда им восхищаются, — ответил Истлин.
— Аполлон — чистокровный арабский скакун, они совсем другие, — пояснила Софи, поднимаясь по ступенькам к главному входу, — Я сама объезжала его.
— Вам пришлось применять силу?
— Я действовала лаской, — возразила она. — Совсем не одно и то же. — Софи замолчала и обернулась через плечо на Истлина, который продолжал стоять на подъездной аллее. — Вы идете, милорд?
Истлин догнал леди Софию, перескакивая через ступеньку. Карета маркиза как раз въезжала во двор.