Мама любит всякие нововведения и, главное, верит всему безгранично.
– Вот, – говорит торжествующе, – это поистине золотое дно: вся информация о всех сторонах жизни в Иерусалиме! Пожалуйста: все, что касается, скажем, кондиционеров… тут больше трехсот фирм! Или, вот, фирмы перевозок, фирмы по изготовлению и продаже ковровых покрытий… по продаже электротоваров…
Вдруг она замолчала, вглядываясь в страницу.
– А вот художники… – слегка растерянно проговорила она.
Я заглянула через ее плечо на страницу: под крупным подзаголовком «Художники» был написан всего один телефон: «Элюль Моше. Татуировки».
Понимаете, «простой человек» в Израиле вряд ли упьется до потери нормального облика, и в этом виде вряд ли станет гоняться с топором за любимой женой… К слову, вряд ли в пьяном виде он станет решать вопросы бытия и веры… Он действительно прост, брутален, практичен… Как правило, не подвержен депрессиям. Разительно отличается от привычного советскому человеку образа «еврейского интеллигента». Во всяком случае, мучительные размышления на тему «удобно-неудобно» по любому поводу, ни на мгновение не омрачат его отличный аппетит. Да и прочие естественные надобности.
Картинка по теме:
Одна моя знакомая работает в Иерусалимском муниципалитете «измерителем площади». То есть, обязана ходить по квартирам и проверять: не пристроил ли владелец незаконной кла-довки или балкона… От того, что она напишет в служебном донесении, зависит сумма муници-пального налога, который человек платит за метраж своего жилья. Поэтому владельцы квартир принимают ее уважительно.
И вот – разгар рабочего дня. Обходя подъезд типового дома, Сара поднимается на второй этаж: и звонит в дверь очередной квартиры.
– Кто там? – доносится мужской голос откуда-то из комнат.
– Я из муниципалитета, – громко отвечает Сара.
– Чего тебе нужно?
– Измерить площадь помещения.
– Ну, так входи и измеряй…
Она толкнула дверь и вошла, – никого не видно. «Бывает», – подумала Сара. Может, че-ловек в душе, в туалете… Приступила к своим обязанностям. Измерила площадь столовой, за-вернула в спальню и отшатнулась: там в полном разгаре упоенная сцена любви.
Абсолютно шокированная, в полуобмороке Сара отвалила из этой страстной обители. Однако… дело-то надо делать. Не приходить же завтра специально еще раз обмерять площадь этих маньяков!
Под стоны и вздохи она замерила ванную, туалет… и ушла. Направилась дальше по сосед-ним квартирам, провозилась в этом доме, как обычно, часа полтора… Измерив последнюю квартиру, вышла из подъезда, семенит по двору… На балконе второго этажа той самой квартиры сидит мужик в трусах, лузгает семечки.
Она подняла голову и говорит:
– Слушай, я у тебя спальню так и не измерила. Можно я зайду, померяю?
– А… – говорит он приветливо, – это ты приходила?
– Я, – понурив голову, отвечает Сара, готовая провалиться сквозь землю.
– Так почему ж ты не замерила спальню? – искренне удивился он, поплевывая вниз шелухой.
– Всяко бывало, – рассказывает бедная Сара… – Куда только меня работа не заносит. Однажды я бордель измеряла. Пожилая бандерша, которая своих подопечных называла только «девочки», спокойно регулировала мою работу:
– Теперь туда иди, – говорила она, кивая на дверь комнаты. – Нет, не туда! Там девочка в процессе…
А я слушала Сару и дико завидовала – вот как человеку везет, и все без пользы! Я-то вряд ли в борделе окажусь… а какая дивная ситуация, какие возможности для писателя!
– НЕУЖЕЛИ ВЫ МОГЛИ БЫ НЕВОЗМУТИМО ИЗМЕРЯТЬ КВАДРАТУРУ СПАЛЬНИ, В ТО ВРЕМЯ КАК?.
.
– О, конечно же, конечно! Вспомните, как Бабель просил у знакомых женщин их сумочки – порыться в содержимом. Ему было важно и интересно – что носят с собой дамы в сумочках.
Понимаете, важно принять весь этот огромный мир, быть с ним в ладу, изнемогать от лю-бопытства, любоваться его малейшей черточкой; рассматривать любую ситуацию так, словно ты ее и придумал.
Главное же – чувствовать себя наравне с этим миром и не бояться оказаться в смешном по-ложении. Мы и так все ужасно смешные.
Мне один парень из Батуми, – очень талантливый композитор, – рассказывал, как много лет назад впервые приехал из провинциального Батуми в столичный Тбилиси. Попал в тамошние интеллектуальные круги и страшно испугался, заробел, поник. Отовсюду слышал: – Пикассо, Дали, импрессионизм…
– Слушай, – говорит, – я заперся дома и два месяца все эти слова зубрил. Стыдно, да? Потом долго еще в разных компаниях посреди разговора вдруг как закричу: – А дадаизм?!
Люди пугались, умолкали, смотрели на меня, как на чокнутого: что – «дадаизм»? к чему – «дадаизм»? при чем – «дадаизм»?
Когда попадаю в какую-нибудь забавную «непонятку», я одновременно становлюсь и дей-ствующим лицом, и словно бы вверх взмываю, и наблюдаю оттуда с улыбкой за всеми этими куклами, – в том числе и за собой, – мысленно приговаривая:
«Всех вас я создала…»
Глава шестая «Папа не для того повесился…»
«Детей нет, есть люди».
Януш Корчак
– МНЕ БЫ ХОТЕЛОСЬ ЗАДАТЬ ВАМ НЕСКОЛЬКО «ДЕТСКИХ» ВОПРОСОВ, ДА ВОТ ДУМАЮ – КАК ПЛАВНО ПЕРЕЙТИ ОТ НЕНОРМАТИВНОЙ ЛЕКСИКИ К РОЗОВОМУ ДЕТ-СТВУ.
– Бросьте: во-первых, ни розовым, ни голубым детство не бывает. Это очень сложный, подчас мучительный период жизни человека, знакомство вновь явленной души со всем этим нелепым, странным и удивительным миром. Мы не можем полностью защитить ребенка от жизни, со всеми ее мифами, бомжами, ненормативной лексикой… Все очень близко одно к другому находится в этом мире, все тесно переплетено.
Да и вспомните: ведь существует целый пласт анекдотов, связывающих прекрасное детство с ужасной жизнью. Помните: «Папа не для того повесился, чтобы на нем раскачивались»?
Не говоря уже том, что существуют и «псевдодетские» стишки-страшилки, вроде стихов Олега Григорьева. Есть и замечательные четверостишия Владимира Орлова, пародирующие пылкие пионерские речевки:
Под красным знаменем старик
По улице идет.
Исаак не просто – большевик!
Он просто идиот!
И его же:
Балконы обходите стороной,
Чтоб сверху не тряхнули стариной…
– «ЕСЛИ БЫ ТОЛЬКО РОДИТЕЛИ МОГЛИ СЕБЕ ПРЕДСТАВИТЬ, КАК ОНИ НАДОЕДАЮТ СВОИМ ДЕТЯМ». ЭТО ВЫСКАЗЫВАНИЕ БЕРНАРДА ШОУ И, ПОХОЖЕ, ИЗВЕСТНЫЙ ЮМОРИСТ В ЭТОМ СЛУЧАЕ НЕ ШУТИЛ. МОЖЕТЕ ЛИ ВЫ ОТНЕСТИ К СЕБЕ ЭТО ЗАМЕЧАНИЕ?
– Лет сорок-пятьдесят назад могла бы подтвердить эти слова лично. Даже давала себе сло-во, что вот, когда у меня будут дети… Сегодня это высказывание уже не кажется мне совершенно бесспорным. Сегодня я полагаю, что можно и послушать своих, битых судьбою стариков. Хотя бы, чтоб уклониться от грабель – в ряде случаев. Но – увы! – «возвращается ветер на круги своя», «ничто не ново под луной»… – и с бессильной горечью наблюдаешь на любимом девичьем лбу своей дочери ту же шишку, что когда-то украшала и твой лоб… лет тридцать назад…
– А КАК ВЫ ЗАНИМАЛИСЬ ВОСПИТАНИЕМ СВОИХ ДЕТЕЙ? ИЛИ ОНИ РОСЛИ, КАК ПРИДЕТСЯ?
– Мне ваш вопрос напомнил, как воспитывал своего внука наш друг, писатель Владимир Порудоминский.