Но это бывает не чаще чем раз в полтора месяца. В такие дни взрывов обычно вообще не устраивают. А сегодня одному из тех, кто был с вами, сделалось плохо, и он вернулся на поверхность раньше остальных. Видимо, все решили, что вы ушли с ним. Тим Йетс сказал, что, когда он видел вас в последний раз, вы собирались вернуться в главную штольню.
- Да, это я помню.
- Остальные трое гостей поднялись наверх вместе, проверяющие пересчитали всех шахтеров, так что мы решили, что в шахте никого не осталось, и собирались уже подорвать заряды…
- А потом, - подхватил высокий худощавый мужчина, - один из рабочих, которые отслеживают, сколько людей спускается и поднимается на лифте, сказал, что вниз спустили на одного человека больше, чем подняли. Проверяющие говорили, что такого быть не может, что каждую группу проверили по списку. Но лифтер настаивал на своем. Ну, значит, оставались только посетители. Мы их пересчитали. Те трое, кто был в раздевалке, сказали, что вы еще не переодевались, ваша одежда на месте, так что вы, видимо, в комнате первой помощи с Конрадом - это тот, кому стало плохо.
- Конрад? - удивился я. Я-то думал, они имеют в виду Ивена… - А что с ним?
- Вроде говорили, что приступ астмы. Во всяком случае, мы пошли и спросили у него. Он сказал, что вас с ним не было.
- Ага… - рассеянно сказал я. Ну да, конечно, если бы я был с Конрадом, я непременно проводил бы его наверх. Но мы с ним не виделись с тех пор, как расстались у начала жилы.
Мы подошли к вагонеткам и загрузились внутрь. Впятером в вагонетке было куда просторнее.
- Тот, которому стало плохо, толстый такой, с висячими усами, он был не со мной, - с достоинством заметил Лозенвольдт. - Если бы он был при мне, я бы, конечно, проводил его до вагонетки и знал бы, что вы не с ним.
- Да, конечно, - сухо согласился я.
Мы с грохотом прикатили к выходу из шахты, сели в лифт и, обменявшись звонками с лифтером, поднялись через три четверти мили скалы на свет божий. У меня сразу заболели глаза, и к тому же наверху было достаточно холодно, чтобы я тут же начал дрожать.
- Куртку! - крикнул один из моих сопровождающих. - Мы с собой одеяло брали - надо было бы вас укутать…
Он убежал в маленькое строение у входа в шахту, вернулся с потрепанной твидовой спортивной курткой и протянул ее мне.
Нас ждала встревоженная группка встречающих: Ивен, Родерик, Данило и сам ван Хурен. Ван Хурен не сводил с меня глаз, словно не верил, что я настоящий.
- Дорогой мой! - воскликнул он. - Я даже не знаю, что я могу…
- Да бога ради, - поспешно перебил я. - Я сам во всем виноват, и мне ужасно неудобно, что из-за меня вышло столько суматохи.
Ван Хурен улыбнулся и вздохнул с облегчением. Остальные трое тоже. Я обернулся к троим незнакомцам, которые спускались за мной в шахту, - Лозенвольдт уже исчез.
- Спасибо вам, - сказал я. - Спасибо большое.
Они усмехнулись:
- А как насчет платы?
Вид у меня, должно быть, сделался совершенно дурацкий. Я принялся лихорадочно соображать, сколько положено давать в таких случаях.
- Автограф! - пояснил один из них.
- А-а! - Я рассмеялся. - Ладно.
Один из них достал записную книжку, и я написал несколько слов благодарности для каждого, на трех отдельных листках. И подумал, что это чересчур дешево.
Врач, работавший при шахте, промыл царапину у меня на голове от каменной пыли, сказал, что рана неглубокая, ничего серьезного, зашивать не придется, и даже пластырь не нужен, хотя, если я буду настаивать…
- Да нет, не надо, - сказал я.
- Вот и хорошо. Тогда примите эти таблетки. Голова болит?
Я послушно проглотил таблетки, забрал из соседней комнаты отдыха Конрада, который уже успел продышаться после приступа, спросил, как пройти в столовую, и отправился в указанном направлении.
По дороге мы устроили «разбор полетов». Оба остались недовольны собой.
Нас усадили за стол с Квентином ван Хуреном и еще двумя местными начальниками, чьих имен я так и не узнал. За столом только и было разговоров что о моем чудесном спасении. Я с чувством сказал Родерику, что буду очень обязан, если он не станет упоминать о моей дурацкой оплошности в своей газете.
Он ухмыльнулся:
- Ага… По правде говоря, если бы вы подорвались, это было бы куда интереснее. А что сенсационного в том, что проверяющий как следует исполнил свои обязанности?
- Ну и слава богу, - сказал я.
Конрад искоса посмотрел на меня.
- Что-то не везет тебе в Африке, дорогуша! Ты здесь всего неделю и уже два раза побывал на волосок от смерти!
- Ну как же не везет! - возразил я. - Почему бы не посмотреть на дело с другой стороны? Я два раза чудом спасся.
- Если у тебя было девять жизней, - заметил Конрад, - то теперь осталось только семь.
Разговор снова вернулся к золоту. Я подумал, что, наверное, в Велкоме всегда говорят о золоте, как в Ньюмаркете - о лошадях.
- Слушайте, как же вы добываете его из камня? - поинтересовался Данило. - Его же там даже не видно!
Ван Хурен снисходительно улыбнулся:
- Ну, Данило, это просто. Сперва камень растирают в порошок специальными мельницами. Потом добавляют цианистый калий, который растворяет золото. Потом добавляют цинк, который его осаждает. Потом промывают. Потом снова отделяют цинк от золота с помощью кислоты - и дело в шляпе!
- Да, дорогуша, действительно просто, - согласился Конрад.
Ван Хурен улыбнулся. Похоже, он начал проникаться теплыми чувствами к Конраду.
- Ну, конечно, это еще не все. Золото еще нужно подвергнуть очистке, удалить из него посторонние примеси. Для этого его плавят в больших тиглях, а потом отливают в слитки. Примеси всплывают, и остается чистое золото.
Данило быстренько подсчитал в уме.
- Чтобы получить один такой слиточек, вам приходится поднять на поверхность три с половиной тысячи тонн руды.
- Ну да, - улыбнулся ван Хурен. - Плюс-минус тонна.
- А сколько руды вы добываете за неделю? - спросил Данило.
- Чуть больше сорока тысяч тонн.
Глаза у Данило блестели.
- Это значит… э-э… примерно одиннадцать с половиной слитков в неделю?
- Данило, не хотите пойти ко мне бухгалтером? - спросил ван Хурен. Его это явно забавляло.
Но Данило еще не закончил.
- Каждый слиток весит семьдесят два фунта, верно? Итого… так, поглядим… Около восьмисот фунтов золота в неделю! Какая у нас там сейчас цена золота за унцию? Эге, да это дело стоящее!
Данило был сильно взбудоражен, глаза его сверкали от возбуждения. Если его так тянет к деньгам и он так хорошо их считает, то придумать, как уклониться от налога на наследство, ему явно ничего не стоило.
Ван Хурен, все еще улыбаясь, сказал:
- Вы только забыли о расходах на добычу и амортизацию оборудования и доле акционеров. После всех вычетов от этой кучи золота остается жалкое воспоминание.
Судя по ухмылке Данило, он этому не поверил.
Родерик выпростал из-под коричневого замшевого рукава оранжевый обшлаг рубашки. Запонкой ему служил здоровенный тигровый глаз - наверное, в тонну весом.
- Так что, Квентин, вы не единственный владелец шахты? - осведомился он.
Ван Хурен и его служащий снисходительно улыбнулись наивности Родерика.
- Нет, - сказал ван Хурен. - Моей семье принадлежит эта земля и право на разработку недр. Можно сказать, что само золото принадлежит нам. Но для того, чтобы вырыть шахту и построить все необходимые сооружения, требуется огромный капитал, миллионы рандов. Лет двадцать пять тому назад мы с моим братом создали акционерное общество, чтобы собрать начальный капитал для постройки шахты, так что на самом деле шахта принадлежит сотням акционеров.