Потом сказал:
- Ох, извините! Я забыл кольцо с печаткой на раковине в ванной. Сейчас поднимусь обратно, заберу. Это пара секунд. Подождите меня тут.
Двери закрылись прежде, чем она успела возразить. Я нажал кнопки второго и шестого этажа. Вышел на втором. Посмотрел, как стрелочка указателя ползет к цифре 6 - это был этаж Родерика, - и шмыгнул к черной лестнице в дальнем конце коридора.
Железобетонная лестница вывела меня в подвал, заставленный корзинами с грязным бельем, котлами центрального отопления и рядами мусорных баков. Оказавшись на узкой улочке за домом, я свернул налево, поспешно миновал соседний подъезд и уже медленным шагом, стараясь держаться в тени, направился обратно к подъезду Родерика.
Спрятался в подъезде напротив, за сотню ярдов оттуда, и принялся наблюдать.
На улице стояли четверо мужчин. Ждали. Двое - напротив подъезда. Еще двое томились возле моей взятой напрокат машины. Все четверо держали в руках некие предметы, блестевшие в свете уличных фонарей. Форма этих предметов была мне хорошо знакома.
Мелани вышла из подъезда, поспешно пересекла улицу и заговорила с незнакомцами. Зеленое платье липло к ее телу и в слабом уличном свете казалось почти прозрачным. Они что-то оживленно обсуждали, качали головами…
Внезапно все трое подняли головы. Я проследил направление их взгляда. На балконе стояли Родерик с Катей и что-то кричали им. Я был слишком далеко, чтобы разобрать отдельные слова, но общий смысл был ясен. Птичка улетела, и они были очень недовольны.
Мелани и двое у подъезда повернулись и направились в мою сторону, но остановились, дойдя до машины, у которой ждали еще двое. Все пятеро сошлись в кружок, который никак нельзя было назвать дружеским. В конце концов Мелани повернула назад и скрылась в подъезде.
Я сухо вздохнул. Нет, Родерик не убийца. Всего лишь газетчик. Те четверо явились не с пистолетами, не с ножами - с камерами. Им нужна была не моя жизнь, а всего лишь моя фотография, на которой я буду снят ночью, на фоне многоэтажного дома, наедине с очаровательной девицей в чрезвычайно откровенном платье.
Я задумчиво посмотрел на четверых, ожидавших у моей машины, решил, что связываться с ними неразумно, развернулся на каблуках и бесшумно удалился.
Вернувшись в «Игуана-Рок» на такси, я позвонил Родерику. Он, похоже, уже смирился со своей участью.
- Какая же вы все-таки задница! - сказал я.
- Ага…
- Вы посадили мне «жучок» в телефон?
Он помолчал. Потом вздохнул и сказал:
- Ага…
- Ваша честность несколько запоздала, вы не находите?
- Линк…
- Ладно, забудьте. Объясните мне только, зачем?…
- Моя газета…
- Нет, - отрезал я. - Газеты до такого не доходят. Это было частное предприятие.
На этот раз молчание длилось дольше.
- Ну, пожалуй, я обязан вам рассказать, - медленно произнес он. - Мы устроили это для Клиффорда Венкинса. Этот придурок до смерти боится своей компании, и он уговорил нас подловить вас на горячем в качестве платы за услуги, которые он нам оказывал время от времени. Он говорил, что если вы не согласитесь поехать на эти съемки с девочками ради того, чтобы они распродали свои билеты по двадцать рандов, то его вышибут из компании. И что он вас умолял, но вы отказались наотрез. Мелани - наша топ-модель, и он попросил ее помочь доброму делу.
- Этот Венкинс, - с горечью сказал я, - готов душу продать за рекламную акцию.
- Мне очень жаль, Линк…
- Он об этом пожалеет еще сильнее! - угрожающе сказал я.
- Я ему обещал ничего вам не говорить…
- Идите в задницу оба! - со злостью ответил я и бросил трубку.
ГЛАВА 13
На следующее утро администрация «Игуана-Рок» любезно согласилась отправить кого-нибудь за моей машиной, оставленной у дома Родерика.
Я упаковал те немногие вещи, которые могли понадобиться мне в парке Крюгера, и поехал к гостинице, где жили Ивен с Конрадом.
Ивен распоряжался процессом погрузки вещей в микроавтобус с таким видом, точно это была ключевая сцена очередного фильма века. Конрад выполнял его указания самым причудливым образом. Вся земля в радиусе десяти ярдов от них была заставлена и завалена ящиками, сумками и черными футлярами на «молниях».
- Дорогуша! - воскликнул Конрад, увидев меня. - Бога ради, сходи добудь льда.
- Льда? - растерянно переспросил я.
- Льда. - Он указал на желтую пластиковую коробку размером примерно фут на два. - Вон туда. Для пленки.
- А как насчет пива?
Он ответил мне скорбным взглядом умирающей антилопы.
- Пиво в красной, дорогуша.
Красная коробка-термос, видимо, была предметом первоочередной важности: она была уже наполнена, застегнута и загружена в машину. Улыбнувшись, я отправился в гостиницу выполнять поручение и вернулся с большим пакетом льда. Конрад запихал пакет в желтую коробку и аккуратно уложил поверх него чистые пленки. Желтая коробка отправилась вслед за красной. Ивен сказал, что такими темпами мы в парк и к ночи не доберемся.
К одиннадцати микроавтобус был забит под завязку, но на земле по-прежнему валялась куча проводов, ящиков, треног и прочего хозяйства, повсюду сопровождающего кинооператоров.
Ивен размахивал руками, точно у него была волшебная палочка, с помощью которой можно в мгновение ока уложить все как следует. Конрад задумчиво теребил усы. Я открыл багажник своего седана, бесцеремонно покидал все хозяйство внутрь и сказал Конраду:
- На месте разберешься.
После этого мы еще разок утолили жажду и наконец к полудню двинулись в путь. В течение нескольких часов мы ехали на северо-восток, спускаясь с высокого плато, на котором расположен Йоханнесбург. После каждого спуска воздух становился заметно теплее, чтобы не сказать жарче. А потому пришлось еще раза четыре остановиться, чтобы освежиться. Вместимостью брюха Конрад не уступал местным банту.
К пяти мы прибыли к воротам Намби, ближайшему въезду в парк. Сам парк Крюгера простирался еще на пару сотен миль к северу и на пятьдесят к востоку. Животных в нем ничто не удерживало, помимо их собственного желания. Ворота состояли из обычного шлагбаума, который охраняли двое негров в форме цвета хаки, и маленького офиса. Ивен предъявил пропуска на две машины и заказ на места в лагере. Охранники с улыбками поставили печати на пропуска, и ворота открылись.
Ярко-алые и пурпурные бугенвиллеи у ворот оказались обманчивыми. Сам парк выглядел иссушенным, выгоревшим и колючим после многомесячной жары. Узкая дорога уходила вперед, в прокаленную солнцем пустыню. Единственным следом присутствия здесь человека была заасфальтированная дорога.
- Зебры! - крикнул мне Ивен, опустив окно и высунувшись наружу.
Я посмотрел туда, куда он указывал, и увидел пыльный табун зебр, терпеливо стоящих под голыми деревьями и медленно помахивающих хвостами. Животные пытались укрыться в прозрачной тени.
У Конрада была карта. Оно и к лучшему. Нам надо было в ближайший лагерь, Преториускоп, но по мере приближения к нему дороги ветвились и пересекались. Грунтовые дороги уходили вдаль, в пустынные просторы, населенные, по-видимому, львами, носорогами, буйволами и крокодилами.
И, разумеется, слонами.
Лагерь оказался площадкой в несколько десятков акров, обнесенной прочной сетчатой изгородью. Против ожиданий, никаких палаток там не было. Лагерь был больше похож на туземную деревню: кучка круглых хижин с кирпичными стенами и соломенными крышами - точно розовые барабаны, накрытые широкополыми шляпами.
- Рондавели, - сообщил Ивен своим обычным безапелляционным тоном, указывая на хижины. Он зашел в приемную, вышел, и мы поехали искать хижины с нужными номерами. Их оказалось три - каждому по хижине.