Слишком тонкие черты, слишком явная слабость в очертаниях приоткрытого рта. И – страх. Страх уравнивает всех, страх пахнет кровью и холодным потом и еще мускусом – запахом Альдо. Мне нравится этот запах. Должно быть, вкус еще лучше.
– Сейчас поцелую, – смотрю я на тонкие губы, представляя, как прокушу нижнюю и буду слизывать кровь. Зрачки его расширяются, делаются заметными на поблекшей от испуга радужке, и это смешно.
Все это я уже видел в каком-то мультфильме, и мне становится тошно и муторно.
Веду себя как глупый подросток. С кем связался...
– Отпусти... – просит он. – Ну, Тэри, пожалуйста.
– Что, мартышка, лопнуть боишься? – Я не стал бы его отпускать, я бы потратил пару часов на то, чтобы хорошенько помучить давно и прочно доставшего меня придурка. Но есть более важные вещи.
– Ну я же пошутил... Тэри...
– Открывай. – Я отпускаю его запястья, отхожу на пару шагов и брезгливо вытираю руки о свитер. Колючая шерсть щекочет ладони. Цвет – черный, отдых для глаз в этом белом кошмаре, и я разглядываю вязку на рукаве, пока Альдо суетливо колдует над дверью.
Я мог бы выбить ее сам, наверное. Небольшое усилие снесло бы хитроумное заклятие, наложенное Альдо на замок. Но совершенно не хочется тратить на это время и силы. Вообще не нужно было засыпать, если на то пошло. Все ждали меня. Мы могли бы уже покончить с неприятным делом и мирно разойтись – но вот унесло же меня непонятно куда, непонятно как.
По следу – запаху аниса – нахожу Лаана. Они с Кирой опять распивают чаи на кухне. Тенник оглядывает меня, хмыкает и подмигивает. Я с трудом понимаю, что он имеет в виду. Для меня так же естественно меняться с каждым визитом за эту завесу, как для Лаана быть постоянным или для Киры – слухачом. Тэри-перевертыш, зовут они меня. Поначалу это порождало путаницу, но не узнать Смотрителя невозможно, приди он хоть зеленой креветкой или оранжевым осьминогом.
Не внешность делает нас тем, что мы есть.
– А где Альдо? – интересуется Лаан.
– Там, – показываю себе за спину, – от любви отдыхает.
– Серьезно? – Лаан удивляется.
– Да нет, конечно. Но на этот раз он был близок, как никогда.
Резкая струя полыни, тень липового цвета и меда – за моей спиной материализуется Хайо. Везунчик всегда приходит наяву, ему нет нужды засыпать и просыпаться уже здесь. Оборачиваюсь, чтобы полюбоваться. Пока еще прозрачный силуэт – но вот он наливается красками, становится плотным. Еще несколько секунд – и Хайо перед нами во всей красе. Коренастый, крепкий, бицепсы едва умещаются в узкие рукава майки. Длинная челка и накоротко состриженные виски и затылок – забавная прическа.
– Ты вовремя пришел, – улыбаюсь я и протягиваю руку. – Есть разговор.
Лаан наливает в кружку чаю, плещет вина из бутылки.
– Скажите, други мои, кого из вас заносило за такую завесу... Как бы это описать-то... оказываешься не Смотрителем, не горожанином – гостем. Техника агрессивная, заводы огромные, взрывается что-то. Автобусы носятся как полоумные, зомби какие-то по городу шляются. Средь бела дня – целая группа зомби-рабочих...
Хайо задумчиво качает головой. Кира усмехается, отставляет кружку.
– Положите все руки на стол.
Мы складываем ладони правых рук в стопочку, Кира вытаскивает мою и располагает поверх остальных, свободной рукой держит меня за запястье.
– Вспоминай.
Я вспоминаю – получается не очень, но Лаан и Хайо прикрывают глаза и словно погружаются в сон. Под веками двигаются глаза. Я уже видел, как работают слухачи, но еще ни разу не видел, чтобы один тенник одновременно снимал картинки и показывал их сразу двоим. Сижу – дурак дураком, чувствуя, как пульсирует кровь в горячих пальцах Киры.
Наконец оба «просыпаются», встряхиваются, с интересом смотрят на меня.
– Это же инициирующая завеса, – с легким удивлением говорит Хайо. – Мы все там были поначалу.
– Все, да не все, – говорит Лаан, чуть улыбаясь.
Хайо вскидывается, смотрит на него. Я бултыхаю ложечкой в большой глиняной кружке – черной с белыми иероглифами, – недобро смотрю на Лаана. Никто не просит его рассказывать мои маленькие секреты. Это мое дело и мое право. Лаан невинно улыбается – не волнуйся, мол, я и не собирался, и продолжает рассуждать вслух:
– Ошибиться мы не могли, конечно. Только странная она у тебя, Тэри, какая-то. Ну очень странная.
– В чем именно странность?
– А ты сам не заметил? Там искажена информационная сетка...
Я провожу рукой по затылку. Коротко состриженные волосы приятно щекочут ладонь, упруго пружинят под прикосновением. Информационная сетка, значит, искажена. Сетка влияет на облик завесы, во многом определяет его. Если в ней что-то сдвигается, сдвигается и на самой завесе. Немаленькая часть нашей работы посвящена именно этому – выправлять не материальную, а информационную структуру. Обычно этим занимается Хайо, мы только помогаем. В некоторых случаях я могу разобраться и сам. Но этот кажется слишком уж запущенным.
– Это точно, – соглашается Хайо. – Что тебя туда занесло?
Оказывается, какую-то часть своего рассуждения я произнес вслух.
– Не знаю... Ладно, пес бы с ней. – Мне не хочется прекращать разговор, кажется, что в этом путешествии есть что-то очень важное. Но аргументов в пользу этой важности нет и не предвидится. Если удастся – вернусь туда, разведаю прицельно, что там происходит.
– Я туда потом спущусь с тобой. Разберемся, починим. Может быть, просто наплыв новичков. Или какой-нибудь яркий талант там поигрался... – задумчиво говорит Хайо и еще раз повторяет: – Разберемся...
– Что у нас со временем? – спрашивает Лаан.
– Еще часа два – и пора, – решает Кира.
На морде тенника легкая задумчивость, он косится на меня, будто жует какую-то важную информацию и раздумывает, плюнуть ею в меня или я могу пока пожить спокойно.
– А Альдо где? – Без белобрысого на зачистку идти бесполезно.
– Там, вторая дверь направо по коридору. Нуждается в утешении.
– Что с ним еще случилось?
– Просил любви и ласки. Едва не получил.
Хайо закатывает глаза. Утешать приятеля, который уже впал в параноидальный бред по поводу моей персоны – это предсказуемо, – и будет считать, что все в сговоре со мной – и это предсказуемо, – придется именно ему. Каким чудом у Хайо раз за разом получается сделать из капризного кошмара вполне работоспособную боевую единицу, знает только сам Хайо.
Он удаляется, а мы остаемся на кухне втроем. Я разглядываю в новехонькой блестящей ложке свою морду. Черные волосы сострижены под машинку, синие от щетины щеки, нос с горбинкой. Типовой террорист кавказской национальности. Смотрю на Лаана – сейчас мы с ним полная противоположность, инь и ян. Он белокожий, длинные волосы светло-пепельные, перехвачены по лбу кожаным шнурком. Голубые глаза, короткая борода от уха до уха. В мочке уха – толстая шелковая нитка, с нее свисает какая-то позеленевшая от старости монетка. Настоящий викинг.
Внешность Смотрителей хорошо отражает характер. Мультипликационный Альдо – манерный и капризный, крепыш Хайо – надежный и справедливый, медведь Лаан – флегматичный и рассудительный, но в бою – берсерк. Полная и плавная в движениях Витка – лучший целитель, каких мне доводилось видеть, бесконечно добрая и терпеливая. Лик – тоже целитель, но в традициях фэнтези – тонкий, нервный, со здоровенными внимательными глазами и впалыми щеками. И характер у него соответственный – он фанатик, но фанатик по-хорошему. Один я, Тэри-перевертыш, не пойми что, всякий раз – разный, и по виду, и по характеру.