– А нас совсем не любит…»
– Давайте-ка, друзья мои, попробуем сосредоточиться на предмете, – великосветски улыбаясь, продолжила Тамара Максимовна, не меняя изящной позы. – Скажите, пожалуйста, дорогой Виктор, какая тема разбиралась на прошлом нашем свидании? Прошу вас. Подтвердите выбранное вами имя, докажите, что вы всегда и во всем – настоящий победитель. Мы вместе с нашей дорогой Магнолией вас внимательно слушаем.
Тамара Максимовна тонко, по-заговорщицки улыбаясь, обернулась к Магнолии – и дыхание пресеклось в ее груди.
На нее, тонко улыбаясь, смотрела вторая Тамара Максимовна.
Несколько бесконечных секунд продолжалась пауза. Округлившиеся глаза Тамары Максим мовны номер один округлялись все больше и больше, раздвигая густо накрашенные ресницы. Лицо приобретало тот замечательный оттенок, который в старину именовали «интересная бледность», а Тамара Максимовна номер два продолжала тонко улыбаться – как ни в чем не бывало.
Виктор, ощутив звенящую пустоту, поднял угрюмый взгляд от блестящей поверхности стола и глянул поначалу на Тамару Максимовну стоящую – при этом лицо его приняло недоуменно-глуповатое выражение. Затем он перевел взгляд на Тамару Максимовну сидящую – и выражение его лица сменилось на радостно-удивленное, а потом и восторженное.
По истечении нескольких секунд, отводимых обычно в театрах на немые сцены, Тамара Максимовна № 1, как-то взвизгнув, перевела дыхание и закрыла наконец глаза.
Это был не обморок – она осталась стоять в своей позе, о которой теперь уже никто бы не сказал «изящная», а скорее – «нелепая».
Но это не было капитуляцией перед столь неожиданной действительностью – нет, эта внешне хрупкая женщина была не из тех, кто капитулирует направо и налево.
Это был отдых перед решающей битвой. Закрыв глаза, Тамара Максимовна как бы давала действительности шанс перестать выпендриваться и вернуться к нормальному состоянию – или уж быть готовой к генеральному сражению с ней, Тамарой Максимовной, не на жизнь, а на смерть!
И, надо сказать, действительность использовала свой последний шанс. Инцидент кончился миром: когда Тамара Максимовна, отдохнув, открыла глаза, никакой учительницы № 2 в помещении не было. За столом, на своем месте смирно сидела юная девушка со странным именем Магнолия и неприятно-изучающе смотрела на Тамару Максимовну.
Был, правда, во всей этой истории один нюанс, который остался для Тамары Максимовны незамеченным: пока она пребывала с закрытыми глазами, Виктор, не переставая широко, восторженно улыбаться, постучал слегка согнутым указательным пальцем правой руки себя по темечку, как бы прося разрешения войти внутрь.
6
– Я должна рассказать вам о сегодняшнем инциденте, произошедшем во время моего урока, – сказала Тамара Максимовна, беря под руку Юрия Ивановича и увлекая его в узкий, защищенный от посторонних глаз коридорчик.
Там она остановилась у ниши, бывшей некогда окном, а теперь, после достройки и некоторой перепланировки дома, заложенной наглухо.
– Думаю, это достаточно серьезно. Хотя и выглядит чем-то несерьезным. Тем более что и вы сами, и в других инстанциях (она значительно поглядела на Юрия Ивановича) меня предупреждали, что с ними, с этими двумя (еще один значительный взгляд), мелочей быть не может. Они прилежные ученики и схватывают все довольно быстро – с этой стороны у меня претензий нет мы идем со значительным опережением программы…
– Что же все-таки произошло? – несколько нетерпеливо, как показалось Тамаре Максимовне, перебил ее Юрий Иванович.
– Если у вас нет времени меня выслушать, мне придется обратиться в другое место, – ровным голосом предупредила Тамара Максимовна. – Я и так достаточно кратко излагаю ситуацию.
– Внимательно слушаю вас, – сделав над собой некоторое усилие, произнес Юрий Иванович.
– Так вот, – голос Тамары Максимовны стал торжественным, что не очень вязалось с ее глубоко декольтированным платьем. – Сейчас, на уроке природоведения меня пытались загипнотизировать.
Юрий Иванович несколько остолбенел. Он открыл рот, вроде бы намереваясь что-то сказать, но замешкался. И лишь по прошествии определенного времени нашелся. Задумчиво вытянул губы трубочкой, побарабанил пальцами единственной руки по подоконнику несуществующего окна и уточнил:
– Пытались загипнотизировать – или загипнотизировали?
– Пытались, – твердо ответила Тамара Максимовна. – Хотя частично им это удалось.
– Им? – уточнил Юрий Иванович. – Или все-таки действовал кто-то один?
– Трудно сказать определенно, – вдумчиво произнесла Тамара Максимовна, еще более изгибая свою изящно выщипанную бровь, – но я могу поделиться некоторыми соображениями…
А в это время настоящий Юрий Иванович, сидя в своей комнате-лаборатории, изучал новый, только что полученный журнал «Архив патологии» № 6. И как раз дошел до страницы сто сорок четвертой. И ничего, что он без высшего образования – зубами грызть будет, а науку эту освоит! Они, деревенские, все такие, еще натянут городским шляпу на уши, дай только срок!
7
Виктор прямо-таки давился от смеха, излагая ее «некоторые соображения». Хохотала и Магнолия. Они валялись прямо на солнцепеке среди невысокой кружевной травы, по-научному называемой «тысячелистник», рядом со старым заброшенным ледником и просто помирали со смеху.
Ни Виктор, ни Магнолия не думали о том, что их могут подслушивать, но место для разговора было выбрано ими крайне удачное: здесь действительно не было установлено подслушивающей аппаратуры. Как, впрочем, и в жердях забора, отделяющих шеренги разноцветных мальв от асфальтовой дорожки. Безобразие, конечно, но дефицитной подслушивающей аппаратуры было мало, устанавливали ее экономно и только в тех местах, которые, по мнению устанавливающих, располагали к тайной задушевной беседе.
В подоконнике заложенного окна одна из таких подслушивающих «блошек» сидела.
И, пока Виктор с Магнолией хохотали, стенограмма беседы очаровательной, но при этом по-хорошему бдительной Тамары Максимовны со лже-Юрием Ивановичем уже была размножена в строго оговоренном инструкцией количестве экземпляров, к ним была подколота информация о действительном месте пребывания Юрия Ивановича Безродко в момент беседы, и все это уже было направлено в соответствующие просторные кабинеты. Где и рассматривалось.
Ввиду явной срочности и важности выявившихся обстоятельств скорых действий вряд ли можно было ожидать. Ведь такая сугубая срочность и важность предполагала и соответствующий уровень вырабатываемых решений, предпринимаемых мер. А те кабинеты, до которых в данный момент добрались листки стенограмм, хотя и были просторны, но не настолько, насколько требовала информация, содержащаяся в этих проклятых листках.
8
Магнолия сидела в траве и массировала пальцами скулы.
– 0-ох, аж мышцы от смеха болят. Ну, Тамара Максимовна, ну дала! О-хо-хох!
И Магнолия, раскинув руки, все еще улыбаясь, повалилась на спину, на полого поднимающийся холм полупровалившейся крыши ледника.
Бездумное послеполуденное небо голубым куполом стояло над ней. От неба шло тепло, как от печки, и вдруг Магнолия подумала, что сейчас– именно сейчас – все решается. Или она и в дальнейшем будет лежать среди мягкой травы, глядя без опаски и без особых желаний на купол небесный, или они с Виктором сейчас встанут, притворятся другими людьми, и мимо постовых-автоматчиков проследуют…
Куда? Зачем? Что такого уж интересного ждет их там, куда они придут? Магнолия не знала.