Новсе этинадгробия -- что называется,мелкийдомашний скот,лишь
посленихследуют солидные, глыбообразные памятникииз гранита и мрамора.
Сначала -- те, у которых отполирован толькофасад, а бока, задняя сторона и
весьцокольне обработаныи бугристы.Этакатегорияпредназначенадля
состоятельныхлюдей среднего достатка -- для работодателей,дельцов, более
крупныхкоммерсантов и, разумеется, длятех же неудачников чиновников,но
повыше рангом, ибоони,также каки мелкота, должны посмертно истратить
больше, чем зарабатывали при жизни, лишь бы сохранить декорум.
Однакоистиннаяаристократия нашего сборища надгробий --это мрамор,
отполированныйсовсех сторон,ичерный шведский гранит. Тутуже нет ни
бугристых поверхностей, ни необработаннойзадней стороны,вседоведено до
полногоблеска,все части одинаковы, видно ихили невидно, даже цоколи,
причембываетне один, а два,иногдаи скошенныйтретий;ношедевры в
подлинном смыслеслова венчает еще истатныйкрест из того жематериала.
Разумеется,такая штукапредназначенавнашевремя толькодлябогатых
крестьян--владельцевкрупныхреальных ценностей, спекулянтов иловких
дельцов,зарабатывающихнадолгосрочныхвекселяхиживущихзасчет
государственногобанка, который все оплачивает, выпускаяновые иновые не
обеспеченные золотом денежные знаки.
Мырассматриваем одновременнои тот единственныйроскошный памятник,
который еще четвертьчаса назад считали собственностью фирмы. Вон он стоит,
черныйи блестящий,какновенькийлакированный автомобиль,егоовевают
ароматы весны, к нему склоняются грозди цветущей сирени, он похож на важную,
холодную и бесстрастную даму, которая еще несколько часов будет непорочна, а
затем на девственном животе ее выгравируют латинским позолоченным шрифтом --
по восемьсот марок за букву -- имя владельца хутора Генриха Фледерсена.
--Счастливого пути, черная Диана, -- говорю я и приподнимаю шляпу. --
Прощай.Поэтувечнобудетнепонятно,чтодажекрасота,отмеченная
совершенством,подвластна,какивсе,законамрокаитакжесмертна!
Счастливого пути! Отныне ты станешьбесстыднойрекламой для души скупердяя
Фледерсена,которыйотнимал у бедных городскихвдов последние банкнотыв
десятьтысячзанепомернодорогоефальсифицированноемасло-- вернее,
маргарин,не говоряужеозверских ценахна шницеля,свиные отбивные и
жареную телятину! Счастливого пути!
--От твоих словмне даже естьзахотелось, -- восклицаетГеорг.--
Пошли в "Валгаллу"! Или тебе непременно надо сначала приобрести галстук?
-- Нет, я успею до закрытия магазинов.По субботам курсдоллара после
полудня не меняется.Сдвенадцатичасов дня доутра понедельникавалюта
остаетсястабильной.А,собственно,почему?Должнобыть,туткроется
какой-то огромный подвох.
--
Пошли в "Валгаллу"! Или тебе непременно надо сначала приобрести галстук?
-- Нет, я успею до закрытия магазинов.По субботам курсдоллара после
полудня не меняется.Сдвенадцатичасов дня доутра понедельникавалюта
остаетсястабильной.А,собственно,почему?Должнобыть,туткроется
какой-то огромный подвох. Почему марка в конце педели не падает? Господь Бог
ее удерживает, что ли?
-- Просто в эти дни биржа не работает. Еще вопросы есть?
-- Да. Живет ли человек изнутри наружу или снаружи внутрь?
-- Человекживет --и точка. В "Валгалле" сегодня дают гуляш. Гуляш с
картошкой, огурцами и салатом. Я видел меню, когда шел из банка.
--Гуляш!-- Я срываю примулу и вставляю в петлицу. -- Человек живет,
тыправ! Ктопытается вникнуть глубже, тот пропал.Пойдемпозлим Эдуарда
Кноблоха!
x x x
Мы входим в большой обеденный зал гостиницы "Валгалла". Эдуард Кноблох,
ее владелец, жирный великан в коричневом парике, облаченныйв черный сюртук
с развевающимися при движении фалдами. Завидев нас, он делает такую гримасу,
словно, лакомясь седлом косули, попал зубом на дробинку.
--Здравствуйте,господинКноблох,-- приветствуетегоГеорг.--
Хорошая нынче погодка! Вызывает бешеный аппетит!
Эдуард нервно поводит плечами.
--Естьслишкоммногоне годится!Вредно для печени, дляжелчного
пузыря, для всего.
-- Но неувас, господин Кноблох, -- горячовозражает емуГеорг. --
Ваши обеды исключительно полезны для здоровья.
--Полезны-- да.Нослишкоммногополезногоможет иповредить.
Согласно новейшим научным данным, излишек мяса...
Я прерываю Эдуарда легким шлепком по животу. Он отскакивает, словно его
схватили за одно место.
--Успокойся и покорись своейучасти, -- говорю я.--Мы не объедим
тебя. А что поделывает поэзия?
-- Побирается! Нет времени! В такие времена!
Я не смеюсь над этой глупостью. Эдуард не только владелец ресторана, он
и поэт; но так легко ему от меня не отделаться.
-- Есть свободный столик? -- спрашиваю я.
Кноблох окидывает взглядом зал. Вдруг его лицо светлеет.
--Мнеискреннежаль, господа, но явижу, чтони одного свободного
столика нет.
-- Не беда. Мы подождем.
Эдуард еще раз озирается.
-- Похоже на то, что скоро ниодин ине освободится, -- возвещает он,
окончательно просияв. -- Господаеще только кушаютсуп.Можетбыть,вам
сегоднябольшеповезетв"Альтштедтергоф"иливрестораневокзальной
гостиницы? Говорят, там кормят довольно прилично.
Прилично!Сегодняденьсловнопропитан сарказмом.СначалаГенрих,
теперьЭдуард.Но мы будем бороться за гуляш, хотя бынам пришлосьждать
целый час.