Над рекой поднимался вечерний туман, а они держали путь на запад, к Апеннинам. Давно уже спустилась ночь, и лишь в четвертом часу утра Франческо
слез с лошади у придорожной таверны и разбудил хозяина. Их устроили на ночлег, но спали они лишь пару часов, до рассвета, а когда из за серых
холмов выглянуло солнце, они уже подъезжали к могучему утесу, на котором, над ревущим внизу горным потоком, высился замок Роккалеоне.
Суровый, могучий, словно гигантский часовой Апеннин, застыл замок. Солнечные лучи освещали громадные, позеленевшие от мха и времени камни стен.
Окна бойницы, зубчатая стена с амбразурами, подпирающие стены контрфорсы. И крутой, в зеленой траве склон, сбегающий к горному потоку,
окружившему замок естественным рвом.
В сопровождении Ланчотто граф направился к западной стороне замка – к небольшому пруду в той единственной части рва, которая по желанию человека
могла быть затоплена настолько, что Роккалеоне станет островом. Но там их встретила глухая, еще более толстая стена. Въездные ворота и башню над
ними они нашли с северной стороны, когда перебрались через реку по узкому мостику. Здесь во рву тоже грозно ревела вода.
Франческо попросил слугу разбудить обитателей замка, и громкий, звучный голос Ланчотто эхом отразился от стен и окружающих холмов. Но ни звука
не донеслось из замка.
– Бдительная же у них стража, – рассмеялся граф. – Попробуй еще раз, Ланчотто.
Слуга повиновался, и вновь его зычный голос прорезал утреннюю тишину. Однако лишь после пятой или шестой попытки меж зубцов появилось
бесформенное личико Пеппе, хрипло поинтересовавшегося, какого черта они так расшумелись.
– Доброе утро, шут, – приветствовал его Франческо.
– Это вы, господин мой? – изумился шут.
– Крепко, вижу, спят в Роккалеоне. Растолкай ка стражу да вели этим лентяям опустить мост. У меня есть новости для мадонны.
– Сию минуту, ваша светлость, – и шут убежал бы, если бы Франческо не остановил его.
– Скажи ей, что приехал рыцарь, которого она встретила у Аскуаспарты. Но имя мое не упоминай.
Пеппе помчался выполнять поручение и вскорости на парапете над воротами появился сонный Гонзага и два наемника Фортемани, пожелавшие узнать, что
привело графа Акуильского в Роккалеоне.
– У меня дело к монне Валентине, – он поднял голову, и Гонзага тут же признал в нем раненого рыцаря, а посему нахмурился.
– Я – капитан монны Валентины, – самодовольно заявил он, – и вы можете изложить мне суть вашего дело.
Потом они долго препирались, поскольку Франческо желал разговаривать только с монной Валентиной, а Гонзага отказывался будить даму в столь
ранний час и не хотел опускать мост. Слова летали взад вперед над ревущим во рву горным потоком, с каждой минутой раскаляясь все сильнее, пока
их перепалку не прервало появление монны Валентины со следовавшим за ней по пятам Пеппино.
– Что тут такое, Гонзага? – взволнованно спросила она, ибо едва лишь шут упомянул о прибытии Франческо, ее сердце сильно забилось. – Почему ты
не пускаешь в замок этого рыцаря, если он приехал ко мне с важным известием? – а взгляд ее не отрывался от графа Акуильского, странствующего
рыцаря ее грез.
Увидев девушку, Франческо обнажил голову и склонился до холки лошади. Монна Валентина резко повернулась к Гонзаге и обоим наемникам.
– Чего вы ждете? Или вам не ясен мой приказ? Немедленно опустите мост!
– Поостерегитесь, мадонна, – взмолился Гонзага. – Вы не знаете этого человека. Возможно, он – шпион Джан Марии, которому заплачено, чтобы
предать нас.
– Дурак, – резко ответила монна Валентина.
– Дурак, – резко ответила монна Валентина. – Разве вы не видите, что это тот самый раненый рыцарь, которого мы встретили по пути в Урбино?
– И что из этого? – стоял на своем Гонзага. – Разве это доказывает его честность или верность вам? Примите мой совет, мадонна, пусть он все
скажет, не входя в замок. Так оно безопаснее.
Валентина смерила его суровым взглядом.
– Мессер Гонзага, прикажите опустить мост.
– Но, мадонна, подумайте об угрозе…
– Угрозе? – рассмеялась монна Валентина. – Да какую опасность представляют собой два человека, если противостоят им целых двадцать? Только трус
может в такой ситуации заикаться об угрозах. Немедленно опустите мост.
– Но…
– Будут мне повиноваться или нет? А может, я сама должна браться за цепи?
Всем своим видом выражая неудовольствие, Гонзага пожал плечами и отдал короткий приказ. Тут же заскрипели цепи, мост пошел вниз и свободный
конец его с грохотом рухнул на землю. Граф, не теряя ни секунды, пришпорил лошадь. Копыта прогремели по дубовым доскам, слуга последовал за
хозяином под арку башни и в первый внутренний двор.
Но едва Франческо натянул поводья, из двери в дальнем конце вывалился Фортемани, полуодетый, но с мечом в руке. При виде Франческо гигант аж
подпрыгнул и двинулся к нему, изрыгая проклятия.
– Ко мне! – вопил он голосом, который разбудил бы и мертвого. – Живее! Живее! Дьявол и все его слуги! Что тут происходит? Как вы сюда попали?
Кто приказал опустить мост?
– Мост опустили по приказу капитана монны Валентины, – ответил Франческо, гадая, что это за псих.
– Капитана? – Фортемани остановился, лицо его побагровело. – Сатана и падшие ангелы! Какого еще капитана? Я тут капитан!
Граф бросил на него удивленный взгляд.
– Так вас то я и ищу. Неплохо вы охраняете замок, мессер капитан. Будь на то мое желание, я бы вскарабкался по стене и вошел бы безо всяких
ворот, не потревожив ни одного из ваших бдительных часовых.
Фортемани с пренебрежением глянул на незнакомца. Четыре последних дня, когда он ел и пил в три горла, добавили ему наглости, хотя он никогда не
страдал от ее недостатка.
– А вам какое до этого дело? – с угрозой прорычал он. – Слишком уж вы вольничаете, господин незнакомец, указывая мне, что должно капитану замка,
а что – нет. Придется вас за это наказать!
– Наказать… меня? – рыкнул Франческо.
– Да, наказать. Меня зовут Эрколе Фортемани.
– Я слышал о вас, – с презрением ответил граф, – и мне говорили, что второго такого пьяницы и труса не сыскать по всей Италии, даже во владениях
папы. И будь поосторожнее, когда собираешься «наказывать» тех, кто посильнее тебя. Ров неподалеку и может сослужить тебе добрую службу. Ибо я
могу поклясться, что ты не мылся с той поры, как тебя крестили, если ты вообще христианин.
– Христос милосердный! – Фортемани озверел от ярости. – Да как ты смеешь говорить такое обо мне. Слезай с лошади.
Он ухватился за ногу Франческо и потащил его вниз, но граф вырвал ногу, оцарапав шпорой руки капитана, взмахнул хлыстом и огрел бы Фортемани по
спине, ибо тот крепко разозлил его, но строгий женский голос прекратил их ссору.
Фортемани отпрянул назад, бормоча проклятия, Франческо повернулся на голос. Монна Валентина, спокойная, величественная, в платье из серого
бархата с черными рукавами, подчеркивающем достоинства ее фигуры, стояла на ступенях каменной лестницы, спускающейся во двор. Тут же были Пеппе,
Гонзага и два наемника.