Она смочила платок принесенной Пеппе водой
и промыла им лоб Франческо, на который падали черные спутанные волосы.
– Смотри, он истекает кровью, Пеппе. Камзол весь промок, а кровь все идет и идет. Святая Дева! – она увидела рану в плече и побледнела от ужаса.
– Он может умереть от нее, а он так молод, Пеппино.
Франческо шевельнулся, легкий стон сорвался с его губ. Он поднял отяжелевшие веки, и взгляды их встретились. А рука девушки продолжала обтирать
влажным платком его лоб.
– Ангел красоты! – мечтательно прошептал граф, еще не понимая, на земле он или уже на небесах. Затем, придя в себя и осознав, что она делает,
торопливо добавил. – Ангел доброты!
Девушка не нашлась с ответом, хотя графу было достаточно и румянца, затеплившегося на ее щечках: она только только покинула стены монастыря и
еще не привыкла к галантностям кавалеров.
– Вы страдаете? – наконец спросила она.
– Страдаю? – в голосе слышалось недоумение. – Страдаю? Когда моя голова на такой чудесной подушке, а ухаживает за мной небесный ангел?
– О Господи! Как же проворен он на язык, – подал голос Пеппино.
– А ты еще здесь, мессер шут? – чуть повернул голову Франческо. – А где Фанфулла? Его нет? Да, да, вспоминаю: он пошел в Аскуаспарте с монахом,
– и оперся на локоть.
– Вам нельзя двигаться, – обеспокоилась девушка.
– Нельзя, но иначе я не могу, – и, вновь подняв на нее глаза, Франческо спросил, как ее зовут.
Ответила она с готовностью.
– Я Валентина делла Ровере, племянница Гвидобальдо из Урбино.
Брови Франческо взлетели вверх.
– Наяву ли происходит все это со мной или я попал в сказку, где принцессы ухаживают за странствующими рыцарями?
– Вы – рыцарь? – и в глазах ее появилось изумление, ибо и за стены монастыря просачивались волнующие истории об этих благородных воинах.
– По крайней мере, ваш рыцарь, мадонна, и на веки веков ваш покорный слуга, если вы одарите меня такой честью.
От столь смелых слов и взгляда Валентина зарделась, отвела глаза. Но ни в коей мере не возмутилась. В речи Франческо она не услышала наглости.
Говорил он лишь то, что, по ее разумению, и мог сказать поверженный рыцарь даме, облегчающей его страдания.
– А как ваше имя, мессер? – после паузы спросила девушка.
В глазах его мелькнула тревога, он кинул острый взгляд на шута, который лишь улыбался.
– Меня зовут… Франческо, – и тут же сменил тему, предваряя ее дальнейшие расспросы. – Но скажите мне, мадонна, как вышло, что вы, знатная дама,
оказались в лесу, сопровождаемая лишь этим жалким подобием мужчины? – и он мотнул головой в сторону осклабившегося Пеппе.
– Мои люди неподалеку. Мы остановились здесь на ночь. Я держу путь ко двору моего дяди из монастыря святой Софьи, и охраняют меня мессер Ромео
Гонзага и двадцать кавалеристов. Как видите, защита у меня надежная и без Пеппе и фра Доминико, моего духовника.
– Так вы младшая племянница его светлости, правителя Урбино?
– Нет, нет, мессер Франческо, старшая, – поправила она его.
Тут лицо графа потемнело.
– Так, значит, вас прочили в жены Джан Марии? – воскликнул он.
Шут тут же навострил уши, а глаза девушки изумленно раскрылись.
– Что вы сказали? – переспросила она.
– Да так, ничего, – он тяжело вздохнул, и тут же средь деревьев послышался мужской голос.
– Мадонна! Мадонна Валентина!
Франческо и девушка обернулись на зов и увидели выходящего на поляну роскошно одетого мужчину. Серый, украшенный золотыми пластинками камзол,
под ним расшитая золотом безрукавка, берет в тон камзолу с пером, крепящимся пряжкой, сверкающей драгоценными камнями, золотая рукоять меча.
Серый, украшенный золотыми пластинками камзол,
под ним расшитая золотом безрукавка, берет в тон камзолу с пером, крепящимся пряжкой, сверкающей драгоценными камнями, золотая рукоять меча.
Ножны серого бархата, на которых также нашлось место драгоценностям. Женственное лицо, голубые глаза, золотистые волосы.
– Смотрите! – важно воскликнул Пеппино. – И да увидите вы последнюю итальянскую вариацию Золотого осла Апулея note 7.
Увидев племянницу Гвидобальдо сидящей на земле, с головой Франческо, покоящейся на ее коленях, мужчина в отчаянии всплеснул руками.
– Святые небеса! – воскликнул он, поспешив к ней. – Что за занятие вы себе нашли? Кто этот отвратительный тип?
– Отвратительный? – монна Валентина чуть не задохнулась от негодования.
– Кто он? – настаивал расфуфыренный красавец. – И что он тут делает рядом с вами? Боже ты мой! Да что скажет теперь его сиятельство? Он же
сотрет меня в порошок, узнав об этом. Кто этот человек, мадонна?
– Разве вам неясно, мессер Гонзага? – пылко воскликнула Валентина, – Раненый рыцарь.
– Рыцарь! – фыркнул Гонзага. – Скорее бандит, грабитель с большой дороги. Как тебя зовут? – грубо спросил он графа.
Тот чуть отодвинулся от Валентины, перенеся всю тяжесть тела на локоть.
– Умоляю вас, мадонна, не дозволяйте вашему симпатичному пажу подходить ближе. Он так сильно надушился, что я боюсь вновь лишиться чувств.
Насмешка не осталась незамеченной, Гонзага еще более распалился.
– Я не паж, болван! – и тут же обернулся. – Бельтраме, ко мне!
– Что вы собираетесь делать? – в тревоге воскликнула девушка.
– Мой долг – связать этого бродягу и доставить в Урбино.
– Мессер, вы можете поранить о меня ваши благородные ручки, – ледяным тоном отчеканил граф Акуильский.
– Ага! Так ты еще угрожаешь мне, негодный? – Но на всякий случай Гонзага отступил на несколько шагов, прежде чем крикнуть:
– Бельтраме! Где ты запропастился?
В ответ на поляну вывалились шестеро солдат в латах и при оружии.
– Какие будут приказания, мессер? – спросил их командир, бросив короткий взгляд на лежащего на траве графа.
– Связать этого пса.
Но прежде, чем Бельтраме успел шагнуть к графу, Валентина преградила ему путь.
– Не надо его связывать, – на глазах Франческо из скромной девушки она обратилась в знатную даму, привыкшую повелевать. – Именем моего дяди
приказываю вам оставить этого господина в покое. Он – раненый рыцарь, за которым я ухаживаю… потому то, похоже, и рассердился мессер Гонзага.
Бельтраме в нерешительности переводил взгляд с Валентины на Гонзагу.
– Мадонна, – залебезил Гонзага, – ваше слово для нас – закон. Но вы должны понять, что я действую в интересах его сиятельства, земли которого
наводнены грабителями и мародерами. В уединении монастыря вы не могли научиться отличать бродяг от добропорядочных людей. Бельтраме, выполняй
приказ!
Валентина с силой топнула ножкой. Ее глаза вспыхнули огнем, отчего она сразу стала похожа на своего владетельного дядю. Но заговорила не она, а
Пеппе.
– Раз этим делом занимается уже достаточно дураков, то почему бы и мне не присоединиться к их числу. Мессер Ромео, прислушайтесь к моему совету.
– Поди прочь, шут, – Гонзага замахнулся на него нагайкой. – Нам не до твоих дурачеств.
– Но вам необходимо почерпнуть из моего кладезя мудрости, – он отскочил в сторону, не желая попасть под горячую руку. – Послушай меня,
Бельтраме! Мессер Гонзага, вне всякого сомнения, способен отличить бродягу от добропорядочного гражданина, но обещаю тебе, и считай, что с тобой
говорит твоя судьба, что, если ты посмеешь прикоснуться к этому господину, тебя свяжут потом куда как крепче, чем этого требует от тебя сейчас
мессер Гонзага.