– В этом то и беда. Стервец мертв. Его убили в ту ночь. Пусть он сгниет в аду за свое ослиное упрямство. Ибо тайну заговора и имена предателей
он унес с собой в могилу. А впрочем, напрасно я так. Конечно, своим молчанием он навредил мне, но по натуре я человек добрый и помолюсь за него
Богу. Пусть Он упокоит грешную душу Мазуччо.
Граф опустился на стул, надеясь, что испытанное им чувство облегчения никак внешне не проявилось.
– Но что то Мазуччо после себя оставил.
– Практически ничего. Он никогда не раскрывал карт. Черт бы его побрал! Он прямо заявлял мне, что я не из тех, кто может хранить тайну. Можешь
ты представить себе такую наглость? С принцами так говорить не принято. И он сообщил лишь о существовании заговора, цель которого – свергнуть
меня с трона, пообещав захватить и заговорщиков, и человека, которого они приглашали занять мое место. Подумай только, Франческо! Какие
чудовищные планы роятся в головах моих подданных! Они хотят свергнуть меня, едва ли не самого доброго правителя во всей Италии! Святой Боже!
– Но, если я тебя правильно понял, двух заговорщиков взяли живыми?
Герцог кивнул, ибо не мог ответить из за набитого едой рта.
– И что выяснилось на суде?
– На суде? – Джан Мария запил еду вином. – Никакого суда не было. Говорю тебе, их неблагодарность привела меня в такую ярость, что я даже забыл
подвергнуть их пыткам. И как только их привели ко мне, я тут же велел отрубить им головы.
– Ты отправил этих людей на смерть? – Франческо встал, не сводя глаз с кузена. В его взгляде смешались удивление и злость. – Без суда отдал в
руки палачу столь знатных дворян? Джан Мария, ты, должно быть, обезумел, если смог так легко пролить благородную кровь.
Герцог вжался в кресло, но тоже начал закипать.
– Да с кем ты говоришь?
– С тираном, полагающим себя самым мягкосердечным правителем Италии, которому недостает мудрости осознать, что он собственными руками и
поспешными действиями раскачивает свой трон. Ты не подумал, что можешь спровоцировать восстание? Ты совершил убийство! В Италии герцоги
частенько прибегают к этому средству, но не столь откровенно, как это сделал ты!
– Бунта я не боюсь, – уверенно ответил Джан Мария. – Командование охраной я передал Мартину Армштадту, и он нанял мне отряд из пятисот
швейцарских ландскнехтов, ранее служивших Бальони в Перудже.
– Ты считаешь, что можешь быть спокоен за свою безопасность? – Франческо презрительно улыбнулся. – Доверить охрану трона иностранным наемникам,
которыми командует иностранец!
– Меня охраняют не только они, но и милосердие Божье, – последовал благочестивый ответ.
– Ха! – Франческо терпеть не мог лицемерия. – Завоюй доверие своих подданных. Постарайся, чтобы они стали твоей защитой.
– Ш ш ш! – прошептал герцог. – Ты богохульствуешь! Да разве не этому посвящаю я свою жизнь? Я живу ради моих людей. Но, клянусь душой, они
требуют от меня слишком многого, когда просят умереть за них. И если я воздам по заслугам тем, кто покушался на мою жизнь, как воздал
предателям, о которых ты говоришь, кто осудит меня? Уверяю тебя, Франческо, попади мне в руки двое сбежавших, я поступлю с ними точно так же.
Клянусь богом, так и будет! Что же касается человека, которого они прочили мне на замену… – он смолк, но жестокая улыбка, искривившая губы, была
красноречивее слов. – Интересно, кто бы это мог быть? Я дал обет: если небеса помогут мне разыскать его, целый год каждую субботу ставить свечу
в Санта Фоске и поститься перед всеми праздниками.
Кто… кто он, Франческино?
– Откуда мне знать? – ушел граф от прямого ответа.
– Тебе известно многое, дорогой Чекко. У тебя быстрый ум. В подобных делах ты как рыба в воде. Скажи, могли они обратиться к герцогу Валентино?
Франческо покачал головой.
– Если Чезаре Борджа пожелает захватить твое герцогство, заговоры ему не понадобятся. Он придет с армией, и ты почтешь за благо передать ему
корону.
– Боже и все святые, защитите меня! – ахнул Джан Мария. – Ты говоришь так, будто его армия уже идет на Баббьяно.
– Вот об этом давай и поговорим. Поверь мне, такое очень даже возможно. И прислушайся к моим словам, Джан Мария! Я приехал из Л'Акуилы не для
того, чтобы позавтракать с тобой. Эту неделю Фабрицио да Лоди и Фанфулла дельи Арчипрети провели у меня.
– У тебя? – маленькие глазки герцога совсем превратились в щелочки. – Значит… у тебя? – он пожал плечами, развел руки. – Фу! Видишь, в какую
ошибку может впасть такой неискушенный человек, как я. Видишь ли, Франческо, обратив внимание на их отсутствие после той ночи, я было решил, что
и они участвовали в заговоре, – и Джан Мария потянулся к медовым сотам.
– Во всем герцогстве нет более верных тебе сердец, – последовал ответ. – И ко мне их привел страх за судьбу Баббьяно.
– Ага! – на бледном лице Джан Марии отразился интерес.
И тут граф Акуильский пересказал герцогу Баббьяно все то, что говорил ему в пастушьей хижине Фабрицио да Лоди. Об угрозе, исходящей от Борджа, о
полной неготовности к сопротивлению, о пренебрежительном отношении Джан Марии к дельным советам. Отсюда, подвел он итог, и брожение в умах
подданных, и острое желание исправить положение. Когда он закончил, герцог долго смотрел на тарелку, забыв о еде.
– Не правда ли, Франческо, как это просто сказать, что это не так и это не так. Но кто, скажи на милость, поможет мне все наладить?
– Если будет на то твое согласие, я мог бы попытаться.
– Ты? – воскликнул Джан Мария. И не радость от того, что кто то готов освободить его от стольких забот, а негодование и даже презрение
отразились на его обрюзгшем лице. – И как же, дорогой кузен, ты намерен все наладить? – в тоне слышалась усмешка.
– Я бы поручил сбор налогов мессеру Деспальо, ограничил бы расходы на содержание дворца, а вырученные деньги направил бы на создание собственной
армии. Я обладаю некоторым боевым опытом, это могут подтвердить многие правители. Я возглавлю твою армию, заключу договоры с сопредельными
государствами, ибо они, узнав, что мы вооружаемся, увидят в нас силу, с которой надобно считаться. Как человек строит дамбу, дабы остановить
ревущий поток, так и я попытаюсь организовать оборону, способную противостоять армии Борджа. Назначь меня своим гонфалоньером note 9, и через
месяц я скажу тебе, смогу я спасти твое герцогство или нет.
Подозрительность герцога возрастала с каждым словом Франческо, а когда он закончил, лицо Джан Марии перекосила злобная гримаса.
– Назначить тебя моим гонфалоньером? – пробормотал он. – С каких это пор Баббьяно стал республикой? Или это твоя цель, чтобы самому утвердиться
наверху?
– Ты превратно истолковал… – начал было Франческо, но кузен не дал ему договорить.
– Превратно? Нет, нет, мессер Франческино. Я все понял, – он неожиданно поднялся. – До меня доходили слухи о растущей любви моих подданных к
графу Акуильскому, но я позволил себе не придавать им особого значения. Этот негодяй Мазуччо перед самой смертью талдычил мне о том же, но в
ответ я огрел его хлыстом по физиономии.