— Говори, я слушаю.
— Ночь темна… мы выйдем далеко в море, и нас не будет видно.
— Не глуп ли ты? — проговорил Рокамболь. — Ведь темно!
— Но огонь оружия виден и ночью.
— Да, но мне кажется, что лучше было бы взять с собой хороший нож.
— Нет, — сказал Цампа, — нож не всегда хорошо действует. Я служу примером же!..
— Да, правда, — проговорил граф.
— С пулей всегда можно быть уверенным. Возьми мой револьвер.
Сказав это, Цампа подал Рокамболю револьвер.
Рокамболь положил его в карман.
Внизу у лестницы стояла лодка, в ней сидел человек, по-видимому, дремавший.
Цампа, вступив на первую ступеньку, сказал Рокамболю шепотом:
— Когда я тебе подам сигнал, ты пошлешь маркиза к предкам.
— Какого рода сигнал?
— Когда мы отъедем на порядочное расстояние, я скажу ему: ну, маркиз, расскажи-ка нам свою историю. Ведь ты настоящий маркиз.
— Хорошо, — сказал Рокамболь.
Цампа, прыгнув первым в лодку, начал будить довольно невежливо заснувшего.
Лежавший человек поднялся и спросил по-испански:
— Что надо?
— Это я, лакей капитана.
— Капитан зовет меня?
— Зажги фонарь и возьми весла, со мной поедет знатный польский вельможа. Он любит кататься по ночам.
Рокамболь, стоявший на лестнице, слышал весь разговор.
Он не вдруг вошел в лодку и ждал, пока человек, говоривший с Цампой, зажег фонарь, тогда Рокамболь ясно увидел лицо каторжника, которого он сейчас же узнал — это был морской офицер с брига «Чайка», его жертва с островка.
Вор никогда не встречается с обокраденным человеком без смущения. Рокамболь почувствовал, что сердце его забилось сильней и что он побледнел под слоем кирпичной краски, покрывавшей его лицо, он забыл, что он в польской одежде и в парике. Оправившись, он вошел в лодку и, сев на почетном месте, подал знак Цампе, который сел напротив него спиной к каторжнику.
Затем, обратившись к Рокамболю, он сказал тихо:
— Ты знаешь, что маркиз говорит по-английски.
— Знаю.
— Следовательно, ты можешь говорить с ним.
— Не хочу.
— Почему?
— Потому что он может узнать меня по голосу.
— Понимаю…
Цампа, взяв весла, начал помогать каторжнику грести. Поднялся ветер.
— Господин Цампа, — спросил каторжник, — можно распустить парус?
— Как знаешь.
Каторжник распустил парус, и лодка помчалась быстрее молнии.
— Куда же направить лодку? — спросил каторжник.
— Прямо в море.
— А там?
— Потом поедешь к скале, которую видно на море.
— Хорошо.
— И ты обогнешь ее.
Каторжник исполнил приказание лакея. Цампа сказал Рокамболю:
— Это довольно смешно, настоящему маркизу я говорю ты, а к тебе — с таким почетом.
Рокамболь, взяв руку Цампы, крепко сжал ее.
— Тише! — проговорил он шепотом.
Настоящий маркиз, которому несколько часов назад Концепчьона предложила свою руку и который снова нарядился в рубашку каторжника, управлял лодкой, и, казалось, только этим и был занят.
Лодка, подгоняемая ветром, вошла в быстрое течение и проезжала около виллы, в которой жила Концепчьона с матерью; в эту самую минуту Цампа спросил громко:
— Маркиз, ты знаешь — чей это дом?
— Это его преосвященства, — отвечал тот.
— В нем живет невеста твоего двойника—маркиза. Цампа, обернувшись к Рокамболю, сказал ему: «Не зевай».
Лодка поехала дальше. Белые стены виллы исчезли, и лодка заехала за скалу, так что ее не стало видно из порта.
Стоявший на лодке маркиз де Шамери был весь освещен светом фонаря, а мнимый маркиз и Цампа сидели в темноте.
— Как же, разве у тебя нет двойника? — проговорил Цампа.
— Никогда и не было.
— Стало быть, маркиз де Шамери…
— Я.
— Ну, а тот, который в Париже.
— Тот плут, обманщик.
Рокамболь, заслонив себя Цампой, вынул из кармана револьвер, который дал ему португалец, и затем, прицелившись, выстрелил.
При звуке выстрела Рокамболь увидал, как человек, в которого он выстрелил, вскочил, выпрямился во весь рост, вытянул руки, затем, схватившись обеими руками за грудь, простонал от страшной боли и закричал: «Убийца! Убийца!..»
Рокамболь продолжал стрелять из своего оружия, послышалось еще три выстрела… и маркиз де Шамери, испустив последний крик, хотел броситься на Рокамболя, но силы его оставили, и он опрокинулся навзничь и свалился в море. Над его головой пронеслась волна и поглотила его.
— Вот теперь ты настоящий маркиз де Шамери и тебе никто не мешает, — сказал португалец, подбежав к рулю для того, чтобы повернуть его, а затем опять сел на место.
Рокамболь, волнуемый чувством радости, наклонился через борт лодки, чтобы посмотреть на море.
При свете фонаря ученик сэра Вильямса удостоверился, что маркиз не появился больше на поверхности воды.
— Ну, теперь возьми руль и правь к берегу, — сказал Цампа, отдавая руль Рокамболю.
— К Кадиксу?
— Конечно.
— А как мы объясним исчезновение каторжника?
— Очень просто: я скажу капитану, что ты убил его.
— Ты с ума сошел!
— Ничуть. Капитан будет тебе за это очень благодарен. Рокамболь пожал лишь плечами.
— Теперь господин герцог де Шамери-Салландрера, — с важностью проговорил Цампа, — я должен тебе кое-что сообщить.
— Слушаю, — сказал Рокамболь.
— Во-первых, графиня Артова уехала сегодня вечером в Париж к умирающему мужу, следовательно, тебе нечего ее бояться.
— А Концепчьона?
— Концепчьона не видела портрета, а графиня уезжает в полной уверенности, что девушке уже все известно относительно тебя.
— Как же это ты устроил?
— Графиня Артова боялась вдруг разочаровать твою невесту. Она представила ей маркиза…
— Что ты говоришь? — вскричал Рокамболь в испуге.
— Успокойся, — отвечал Цампа, улыбнувшись, — маркиз рассказал ей свою историю, но не сказал своего имени. Мне было поручено отнести портрет Концепчьоне и указать ей выписанное внизу имя живописца, год, число и название замка, где он был писан. Все это должно было ясно доказать, что ты отчаянный мошенник. Но вместо того, чтобы отнести этот портрет на виллу, я отдал его тебе сегодня поутру.
— И Концепчьона не догадывается, кто этот человек?
— Она ничего не знает. Я пошел в город под предлогом — засвидетельствовать почтение своим прежним господам и просить барышню принять меня в услужение. Она сказала мне, чтоб через несколько дней я обратился к тебе, так как все уже готово к свадьбе.
— Она сказала тебе это? — спросил Рокамболь, встрепенувшись от радости.
— Да, граф Вячеслав Полацкий, — отвечал Цампа, улыбнувшись. — Кроме того, она поручила мне отнести на почту письмо.
— Ко мне?
— Конечно.
Цампа вынул из кармана письмо и передал его Рокамболю.
— Как ты смел его распечатать? — вскричал яростно Рокамболь и выхватил револьвер.
— Не торопись, — спокойно проговорил Цампа, — потому что без меня ты должен будешь отказаться от грандства, от девицы Концепчьоны, от маркизства и еще много от чего. Не забудь, что у меня есть талисман в виде лоскутка бумаги, который я вчера вечером отдал на сохранение нотариусу.
— Возьми руль, — проговорил Рокамболь, пряча пистолет, —и дай мне прочесть письмо моей возлюбленной.
Письмо Концепчьоны было следующего содержания:
«Мой друг!
Завтра утром я и моя мать выезжаем из Кадикса.
Королева, уезжая отсюда, сказала мне: «Прощайте, маркиза, надеюсь увидеть вас через две недели в Мадриде вместе с вашим супругом. Уезжайте из Кадикса, мое дитя. Вы должны венчаться в замке Салландрера — этого требует ваш траур».
Вот почему мы уезжаем, мой друг, и ждем вас в замке Салландрера. Нас будет венчать архиепископ — мой дядя.
Я должна была рассказать ему историю нашей любви.