Двух миловидныхитальянскихюношейповолокливонизкомнаты.Они
бились и извивались в руках своих пленителей.
Наконец легат, который был на грани обморока, обрел дар речи.
- Сеньор принц! -выдохнулон.-Сеньорпринц...тынепосмеешь
совершить такую низость! Не посмеешь! Предупреждаютебя,что...что...-
кардиналтакиневысказалвслухочереднуюугрозу,этомупомешал
нараставший в его душе ужас.
- Смилуйся! -закричалон.-Смилуйся,государь!Ведьтыисам
надеешься на милосердие!
- Ну, и каково же оно, твое милосердие? Ты шляешься посвету,долдоня
проповеди о милосердии, а как запахнет жареным, так самвыклянчиваешьего!
Ну, хорош!
- Но ведь это низость! Что сделалитебеэтинесчастныедети?Какой
причинили вред? Чем они виноваты, если я нанестебеобиду,выполняясвой
священный долг?
Инфант воспользовался паузой и молниеносно ответил кардиналу втомже
духе:
- А что сделали тебе мои подданные, жители Коимбры? Развеониповинны
в том, что я обидел тебя? И темнеменее,желаяпомыкатьмною,тыбез
колебаний пустил в ход орудия церкви и обратил их против народа. А я,чтобы
приструнитьтебя,стольжерешительнопоражусвоиморужиемтвоих
племянников. Увидев их болтающимися в петле, ты поймешьто,чегонесмог
уяснить из моих слов. Инизостьмоя-лишьответнатвоюсобственную
подлость. Уразумей это и, быть может, сердце твое дрогнет, тысмиришьсвою
чудовищную гордыню.
На улице под деревом суетилисьлатники.Онипроворноибесстрастно
готовились выполнить доверенное им задание.
Кардинал болезненно поморщился и стал задыхаться.
- Не допусти этого! - он умоляющепростеркпринцуруки.-Сеньор
принц, ты должен освободить моих племянников.
- Сеньор кардинал, вы должны снять проклятие с моих подданных.
- Если... если ты прежде выкажешь готовность повиноваться. Мойдолг...
Святой престол... О, Боже, неужели ничто не в силах тронуть твое сердце?
- Когда ваших племянников повесят, вы кое-чтопоймете,исобственное
горе научит вас состраданию.
Голос инфанта звучал так холодно и твердо, что кардинал уже инечаял
добиться своей цели. Увидев, что на шеи его горячо любимыхплемянниковуже
накинуты петли, он тотчас же сдался.
- Останови их! - завопил легат. - Заставьихостановиться!Проклятие
будет снято.
- Погодите!-крикнулинфантсвоимлюдям,вокругкоторыхуже
собиралась горстка трепещущих от страха селян. Затем он вновьповернулсяк
кардиналу Коррадо, который опустился на стул с видомчеловека,лишившегося
последних остатковсил.
Онтяжелодышал,опершисьостолиобхватив
ладонями голову.
- Выслушайте условия, которые вам надо будет принять, чтобыспастиим
жизнь.Полноеотпущениегреховиапостольскоеблагословениедлямоих
подданных и меня самого. Нынчежевечером.Я,сосвоейстороны,готов
исполнить волю его святейшества и освободить из заточения мою мать,нопри
условии, что она тотчас же покинет Португалию ибольшеневернетсясюда.
Что касается изгнанного епископа и его преемника, то пусть все остаетсякак
есть. Однако вы можете успокоить свою совесть, личноподтвердивназначение
дона Сулеймана. Вот так, сеньор. Мне кажется, что я достаточновеликодушен.
Освободив свою мать, я даю вам возможность ублажить Рим. Если все то, чтоя
намеревался здесь проделать, поможет вам усвоить свой урок, будьтедовольны
и не терзайтесь муками совести.
- Да будет так, - севшим голосом отвечал кардинал. - Я вернусь стобой
в Коимбру и исполню твою волю.
После этого Афонсо Энрикес без всякого глумления, а вполнесерьезнои
искренне преклонил колена, давая кардиналу понять, что ихссораисчерпана,
и попросил у него благословения, как и подобает верномуисмиренномусыну
Святой Церкви, каковым он себя считал.
2
ЛЖЕДМИТРИЙ
Борис Годунов и самозваный сын Иоанна Грозного
Впервые он услышал об этом, сидязаужиномвогромномзалесвоего
дворца в Кремле. Весть пришла, когда ему и без того былонадчемполомать
голову:несмотрянастол,исервировкой,ияствамивполнедостойный
императора, за стенами дворца на улицах Москвы свирепствовал голод, дотого
истощивший мужчин и женщин, что, займись они людоедством,никто,наверное,
не стал бы вменять это им в вину.
В полном одиночестве, если не считать прислуживавшей за столомчеляди,
восседал Борис Годунов под чугунными лампадами, превращавшимикрытыйбелой
скатертью столсзолотымиковшамиисеребрянымиблюдамивсверкающий
островок света, окутанный мраком, в который былпогруженогромныйчертог.
Воздух был напоен ароматом горящих сосновых поленьев, потому что,хотябыл
уже май месяц, ночистоялихолодные,ивочагепостоянноподдерживали
огонь.
К Борису приблизилсяеговерныйслугаБасманов.Именноонпринес
известие - одно из тех, что поначалу так потрясали царя. Казалось,Немезида
наконец-то занесла над его грешной головой свой карающий меч.
Острые,болезненно-желтыескулыБасмановаокрасилисьрумянцем;в
продолговатых глазах сверкали возбужденные искорки. Первымделомонвелел
челядиудалиться,потомподалсявпереди,склонившисьнадБорисом,
скороговоркой сообщил ему новость.
При первых же словах царь с лязгом бросил свой нож на золотуютарелку,
и его короткие сильныерукивцепилисьврезныеподлокотникимассивного
золоченого кресла.