Мы вместе упали в одно из амортизационных кресел, я услышал приглушенный стук герметически закрывшейся двери. На грудь навалилась вязкая тяжесть-это стартовала наша ракета, - и я потерял сознание. Но до того, как алые вспышки световых табло слились в безобразнo расплывшееся кровавое пятно, я успел ощутить безмерное удивление: в доли секунды, которые длился мой короткий полет к Горту, он щелкнул затвором камеры! Тихий металлический звук явственно донесся до слуха. Кроме того, глаза успели встретиться с крошечным зрачком объектива, черного в обрамлении ослепительнoй вспышки-совершенная камера голографа автоматически среагировала на темноту, осветив объект съемки.
Все утонуло в кровавом облаке... А потом ко мне опять вернулась способность воспринимать окружающее.
Было ясно, что остальные еще не пришли в себя. Я мимоходом обрадовался: тренировки все-таки сделали свое дело. Голос Вельда, отрывистый, незнакомый, приказал:
- Иди ко мне... Можешь?
Конечно, он справился с перегрузкой раньше всех. Сблизив головы, мы смотрели на экран внешнего обзора. Уже далеко от нас, уменьшаясь со скоростью движения секундной стрелки, отчетливо была видна "Эфемерида".
Что-то странное происходило с кораблем. У меня похолодело в груди-настолько чудовищной была картина, которую мы увидели на экране.
Лайнер медленно вращался сразу в двух направлениях. От этого смещались ярко-зеленые бортовые огни. Казалось, они гаснут и зажигаются вновь-словно жутко подмигивает кто-то из небытия... Вот четкие очертания "Эфемериды" начали расплываться, они размывались, как сахар в горячей воде, корабль будто таял в пространстве. Огни стали гаснуть. Их было много, они гасли один за другим, потом сразу по два, по три... Наконец, огней не стало. На миг корабль слился с черной бездонностью Космоса. Сверкнула молния, заставившая нас зажмуриться -очень ненадолго, меньше чем на секунду. Но когда мы вновь открыли глаза, "Эфемериды" уже не было.
Не знаю, как ведут себя в такой ситуации другие люди. Почему-то думаю: все - одинаково. И мы с Вельдом тоже молчали бесконечную минуту, пока он не сказал:
- То самое, сынок...
Больше, чем за все остальное, я был благодарен ему за это прерванное молчание, потому что сам ни за что не смог бы его прервать и, наверно, задохнулся бы в нем, в вязкой его, холодной пустоте, распался бы на микроны, как распалась в Пространстве недавно живая, горячая и звонкая в своей радостной мощи "Эфемерида".
- Последний, третий по счету, случай космической эрозии зафиксирован восемьдесят три года назад. Тогда, к счастью, распался грузовой корабль-автомат, не имевший, как все корабли такого класса, названия и значившийся только под порядковым номером КГА77/4... Причины космической эрозии до сих пор не выяснены.
По существу, она представляет единственную реальную опасность для межзвездных полетов...
Все это я сказал, как автомат, не зная для чего, без выражения, ровным, тусклым голосом. Вельд крепко взял меня за плечо, встряхнул.
-Ты запомнил правильно,-как будто даже одобрительно произнес он.-Но сейчас все это ни к чему. Ты-командир корабля, Ронг Третий, ты отвечаешь за него... и за нас. Думай, решай и действуй. Я ведь всего-навсего космический мусорщик...
Никогда в жизни Ронг, потомок астролетчиков Ронгов, ничем не будет гордиться столь откровенно и юношески непосредственно, как своей работой в качестве командира вспомогательной ракеты с погибшей "Эфемериды". Я могу утверждать это с полной уверенностью, ибо пережитого мною за время, прошедшее с момента Распада до посадки на планету двух солнц, иному хватило бы на целую жизнь. Хотя реальность полета на корабле-малютке была очень короткой. Ведь ракета обладала слишком малым запасом автономии. Всем пришлось погрузиться в состояние аварийного анабиоза, чтоб экономить воду и воздух.
Автоматический прибор "Поиск среды, пригодной для жизни человека" определил оптимальный курс в Пространстве. Чтобы предупредить возможные осложнения, мы с Вельдом сделали пассажирам анабио-инъекции до того, как они пришли в сознание. Затем Вельд сам раздавил ампулу-шприц у себя на запястье.
Этого рода анабиоза хватало ненадолго, недаром он назывался аварийным. Все-таки я не стал прибегать даже к нему и довольствовался строго рассчитанными дозами снотворного: подсознание оставалось чутким, прибавлялось шансов вернуться, в случае неожиданной опасности, к бодрствованию.
Все прошло благополучно: "Поиск" привел ракету к незнакомой планете, которая значилась в галактическом каталоге под длинным, ничего не говорящим номером. Впрочем, мне номер говорил об одном очень важном обстоятельстве: планета была пригодна для жизни.
"Поиск" не умел осуществлять посадку. Я посадил корабль вручную.
КРИСТАЛЛ ВТОРОЙ. ПЛАНЕТА ДВУХ СОЛНЦ
Был ранний утренний час. Оба светила планеты, на которую привел нас автомат, уже взошли, однако время зноя еще не настало. Мы полукругом расположились перед ракетой. После посадки она мягко легла на бок и находилась теперь в таком же положении, в каком была, покоясь в просторном отсеке "Эфемериды".
Два ярко-желтых солнца горели низко над горизонтом. Вокруг лежала кирпично-красная холмистая пустыня. Судя по всему, она была мертва, если не считать коротких, похожих на кактусы, только темно-серых, бревен, разбросанных кое-где, как валуны, оставшиеся с ледникового периода, длиною в полметра. Они росли торчмя, лишенные веток и листьев. Поначалу мы приняли их за камни и, только разрубив, обнаружили, что это древесина - иссохшая, рыхлая на первый взгляд, безжизненная. Однако "кактусы" росли, так глубоко пустив корпи в крупные острые песчинки, что расшатать их оказалось невозможным.
Тингли нетерпеливо сказал:
- Чего мы ждем? В конце концов я могу отправиться на разведку один... Коль скоро остальные не торопятся перейти от слов к делу.
Это был выпад в адрес Вельда. Признаться, меня тоже раздражала его медлительность.
Шли всего вторые сутки нашего пребывания на планете. Вместо того, чтобы благодарить судьбу, люди нервничали.
Рустинг мрачно молчал. Время от времени он принимался уныло рассуждать о бесцельности земного существования.
Кора Ирви впала в транс. Она оживлялась, только слушая Рустинга: больные речи маленького напуганного человечка явно находили отклик в душе несчастной женщины.
Их я ни в чем не винил - мне были известны данные корабельной картотеки.
А Тингли, хотя в принципе я разделял его нетерпение, злил меня своей вздорной агрессивностью.
Вельд тоже раздражал - уже известно почему. И Дин Горт вызывал недобрые чувства-подчеркнутым спокойствием, невозмутимостью, неизменной холодной цепкостью внимательного взгляда.
Я встал с "кактуса", сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, стряхивая с себя наваждение. В голове приятно зашумело и прояснилось-воздух здесь был богат кислородом. Потом я взглянул на Вельда и понял: он уже разобрался во всем-как всегда, раньше меня.
- Вот так,-сказал, обращаясь ко мне, "космический мусорщик".-Вот так и обстоят наши дела...
Рустинг бросил на него панический взгляд. Кора Ирри безучастно смотрела в одну ТОЧКУ. Дин Горт прохаживался в стороне, думая о своем. Только Тингли продолжал щетиниться.
- Может, вы объясните нам глубинный смысл вашей таинственной реплики? - иронически осведомился он.-И вообще: кто, собственно...
- Дал мне право распоряжаться?
- Именно! По-моему, в наших обстоятельствах y Вcex равные права...
Ирви жалобно сказала:
- Пожалуйста, не надо ссориться...
Вмешался я:
- "Эфемерида" погибла.