Теперь ясно?
– Почему в охрану Антонюка набраны люди, которые понятия не имеют об этой работе?
– Они не хуже, чем охрана губернатора.
– Они лучше. Но это не ответ.
– Это мои люди. Ответ?
– Кто такой смуглый?
– Выбрось из головы. Тебе показалось.
– Зачем ты меня пасешь?
– Проехали.
– Зачем меня пасет этот смуглый?
– Про него я тебе уже все сказал.
– Какие сигареты ты куришь?
– Это имеет значение?
– Ни малейшего.
– Для чего же спросил?
– Чтобы получить ответ. Хоть один.
– Считаешь, не получил?
– Пока нет.
– "Кэмэл".
– Теперь получил. Один.
Егоров ткнул сигарету в пепельницу и внимательно на меня посмотрел. Как всегда, словно бы насмешливо – из‑за излома брови. Но в этот раз насмешливость можно было не брать в расчет. Это была форма. А содержание его взгляда было другим. Я не сразу понял каким. Потом понял. Отсутствующим. Вот так он на меня и посмотрел – внимательно‑отсутствующим взглядом. Как будто мысленно был где‑то совсем в другом месте, и ему понадобилось некоторое время, чтобы вернуться в реальность, в которой за просторным, во всю стену, окном не в лад покачивались мачты «Драконов» и терся бортом о причальные сваи серый сторожевик.
Мы сидели в небольшом холле на втором этаже одного из санаторных блоков, в цоколе которого располагалась столовая. Правильней сказать – уютное, оформленное в прибалтийском стиле кафе. Только столы были длинные, каждый человек на десять.
И официанток не было. Каждый подходил к стойке, набирал что хотел, наливал борщ из фарфоровых супниц и располагался за столом. Скатерти, хорошая посуда, мельхиоровые приборы, эти супницы. Флотские дела. И бутылки без этикеток – с белым и красным сухим вином.
Обедали шумно, с завидным аппетитом, вполне естественным для молодых здоровых мужиков, от души поработавших в спортзале. На меня не то чтобы не обращали внимания, но словно бы предоставили самому себе. Хотя поглядывали с интересом.
Особенно Миня. С Егоровым тоже держались свободно, но с заметной уважительностью. Примерно как флотские офицеры держатся за обеденным столом с капитаном. Так что Егоров не соврал, когда сказал о них: «Мои люди». Только вот про этого смуглого он не мог бы сказать: «Один из них». За этим общим столом он был бы неуместен, как волк в веселой собачьей стае.
– У меня тоже есть пара вопросов, на которые ты не ответишь, – проговорил наконец Егоров. – Или рискнешь?
Я кивнул:
– Попробую.
– Зачем ты ходил на митинги губернатора?
– Интересовался его программой.
– Зачем?
– Чтобы оценить его шансы.
– Твоя забота – Антонюк, а не губернатор.
– Моя забота – киллер. Если его не вычислить, Антонюка не уберечь.
– Ты три раза уходил от хвоста.
– Четыре.
– Да? Мне доложили – три.
– Твои проблемы.
– С кем ты встречался?
– Ни с кем.
– Тогда зачем уходил?
– Проверить. Смогу ли уйти, если понадобится.
– Сможешь?
– От тебя смогу. От смуглого трудней. Но я постараюсь.
– Хвостов больше не будет.
– Да ну?
– Я тебе говорю.
– Зачем они были нужны?
– Страховка.
– А теперь спроси, какие сигареты я курю.
– Ты же не куришь.
– Правильно.
– Ты же не куришь.
– Правильно. Вот так бы я тебе и ответил. И в нашем разговоре это был бы не единственный честный ответ. По крайней мере, с моей стороны.
На лице Егорова вновь появилось его обычное насмешливое выражение. Он похлопал меня по колену:
– Расслабься, Серега. И давай о деле. Завтра первый тур выборов. Пятьдесят процентов плюс один голос не наберет никто. Это, думаю, ты уже понял. Второй тур – через две недели. Вот тут и разгорятся страсти.
– Какие страсти? – удивился я. – У Антонюка тридцать один процент. У губернатора двадцать один.
– Плохо считаешь, – возразил Егоров. – Во втором туре губернатор получит голоса «Яблока». Двадцать один и семнадцать. Тридцать восемь.
– А Антонюк – голоса жириновцев. Тридцать один плюс двенадцать. Сорок три.
– Во‑первых, пять процентов разницы – мизер. Во‑вторых, все эти рейтинги – фуфло. Их нужно принимать с большой поправкой. На все. Даже на погоду. Заштормит Балтика – на выборы вообще никто не придет.
– Избиратели Антонюка придут. Народ закаленный. И не забывай, что впереди – 7 ноября.
– Это неудачно совпало, – согласился Егоров. – Но все меры будут приняты.
Погасят всю задолженность по пенсиям и зарплате. А это главное.
– А раньше нельзя было?
– Откуда мне знать? Что я – Минфин? В общем, за две недели много чего может случиться.
– Губернатор все равно не выиграет. Он не хочет выигрывать.
– Ты тоже заметил? Похоже на то.
– Что с ним могло стрястись?
– Не наши проблемы. У нас дело простое – засечь киллера.
– Очень простое, – подтвердил я. – Особенно, если его нет.
– Вот как? – переспросил Егоров. – Кто же убил Комарова? Я покивал:
– Это интересный вопрос. Даже очень.
– Твои действия?
– Я обязан докладывать?
– Угорел я от тебя, Серега. Говорить с тобой – как вдоль кювета идти. Весь в репьях. Ничего ты не обязан. Это я обязан тебя прикрывать. И быть у тебя на подхвате. Что я и делаю. Держи. Ключи от «пассата». А это техпаспорт и доверенность.
– Зачем мне машина?
– Блядей катать. Антонюк будет в области выступать – на автобусе за ним ездить?
И еще. Зайди к нему. Он уже несколько раз спрашивал, где его начальник охраны.
Тут уж я не выдержал:
– А по телевизору мне не нужно выступить? Чтобы меня каждая собака в городе знала?
– Твои дела. Не хочешь – не ходи. Но согласись: выглядит странновато, что Антонюк с тобой не знаком. Не находишь?
– Ему не нужна охрана.
– Не умничай. Тебе не за то заплатили. Если с Антонюком что‑нибудь случится, счет тебе будет выставлен по полной программе. Сам знаешь, как расторгаются такие контракты.
– Догадываюсь. Хотя в моей практике таких случаев не было.
– Таких случаев много и не бывает. Первый – он же последний. У меня все. У тебя ко мне?
– У меня к тебе и не было ничего.
– Возвращайся в город. Связь через Гену. Больше мы с тобой не встретимся. По крайней мере, до конца операции.
– Я буду по тебе скучать.
– Поди‑ка ты – знаешь куда?
– Уже в пути.
Поговорили, в общем. Да, жизнь быстротечна, но воспоминания сохраняют нам молодость. Как там еще? А, вот как: мертвые остаются молодыми.
…На следующий день, в воскресенье вечером, телеведущий Эдуард Чемоданов объявил предварительные результаты выборов.