Когда писатели, попрощавшись, смешались с толпой себе подобных, вампиресса сочувственно произнесла:
– Все время об одном и том же пишут – про неудачную любовь занудливой антипатичной девицы и монстра-неудачника.
– Наверное, это у них автобиографическое, – предположила Гретхен.
Писательская масса расположилась на лужайке, разбившись на кучки, окруженные восторженными ордами почитателей. Бородач с гитарой яростно выкрикивал:
– Мне смешны ваши споры. С точки зрения грамотного филолога нет разницы между жанрами. А деление жанра на течения – тем более безграмотно.
– Вы еще скажите, что безграмотно деление точных наук на дисциплины, – хохотнул Фауст. Бородач отрубил запальчиво:
– С точки зрения грамотного филолога нет ни малейшей разницы между арифметикой и ботаникой!
Удаляясь от этой группы, Фауст проговорил, печально покачивая головой:
– Вот, девочки, едва ли не самый страшный кошмар технотронной эпохи. Недоучившийся гуманитарий, озверевший от уверенности, будто ему известна истина в последней инстанции, – это конец всему. Сколько зла причинили подобные особи, дорвавшись до власти, сколько войн они развязали!
– Ты хочешь сказать, что вина за войны лежит не на генералах? – удивилась Гретхен. – И не на технарях, создававших оружие?
– Конечно нет. Не было ни одной войны, которую бы начал президент-физик или диктатор с математическим образованием. Сплошь неудавшиеся филологи, художники и юристы. Вот, к примеру, в стране, где мы с братьями провели почти весь прошлый век, очень долго правил тиран, в молодости работавший вычислителем в астрономической обсерватории, а потом его сменил выпускник металлургического техникума. Представь себе, наша страна была самой большой и сильной в Отражении, но в то же время – самой миролюбивой.
Рханда понимающе откликнулась:
– Вы, наверное, математик. Полагаете, что точные науки способны дать людям счастье?
– Я, милая девушка, философ-циник. – Нирванец скромно потупился. – Поэтому полагаю, что противостояние физиков и лириков придумано отпетыми козлами. А счастья, к вашему сведению, никто не даст. Взять его – вот в чем задача тварей, населяющих каждое Отражение.
– Вы романтик, а не циник, – засмеялась вампиресса.
Грустно улыбнувшись, герцог сказал своим спутницам:
– Циниками становятся поумневшие романтики.
Тут перед ними возникла избушка, стены которой были покрыты натеками плесени и грязными лохмотьями паутины. Рядом прогуливалась неприятная с виду особа неопределенного пола и возраста, зверски ругавшая всех собравшихся на форум. Доводы особе заменяли площадная брань, а также обвинения в бездарности и писательстве доносов. На ее вопли никто не обращал внимания, но шуму девица (или это был гомик-полисексуал?) производила изрядно. «Графомания – страшная штука», – сочувственно подумал Фауст.
Вдруг Рханда, схватив спутников за руки и восторженно округлив глаза, еле слышно выдохнула:
– Глядите, вот – настоящий писатель. Послушаем, что он скажет…
Высокий упитанный классик местной литературы, стоя с черепом в руке над свежим могильным холмом, горько декламировал:
– Бедный Юрик. Сколько раз я его убивал… Девятилетним карапузом он утонул в горячей ванне.
Он погибал под развалинами книжного магазина, когда их планету бомбили злобные пришельцы. Однажды он получил порцию антиматерии, когда с винтовкой в руках пытался отразить десант гигантских космических роботов. Его рвали на части вампиры.
Его полк, хоть и звался Бессмертным, поголовно полег на полях Армагеддона, когда очередной Спаситель избавил их мир от всего железа, включая гемоглобин… И вот я вижу его могилу! – Он добавил с надеждой: – Неужели наконец получилось?
Внезапно могильный холмик зашевелился, грунт провалился, и из разверзшейся ямы выбрался облысевший субъект дистрофичного телосложения, который торжествующе сообщил:
– У тебя опять не вышло. – Отряхнув прилипшие к одежде земляные комья, он осведомился: – Успокоишься на этом, или опять попробуем?
– Не я, так другие пробовать станут, – с мрачной решимостью изрек классик. – На тебя, мертвяка, всеобщая охота началась.
– Лучше уж ты… – Вылезший из могилы жалобно вздохнул. – Ты хотя бы писать умеешь.
Со стороны заплесневевшей избушки донесся дикий вопль. Неопрятная особа билась в истерике, выкрикивая типичное утверждение всех графоманов: «Не умеет он писать! Никто не умеет писать!» Не в силах сдерживать праведный гнев, в клочьях паутины полисексуальное существо бросилось к могиле, где зомби беседовал с классиком.
«Которого из них замочит?» – только и успел подумать Фауст. Графоманящая особа с размаху налетела на бритоголового и вместе с ним свалилась в могилу. Некоторое время из ямы доносилось пыхтение, перемежаемое сладострастными стонами. Потом несчастный мертвяк, на которого была объявлена тотальная охота, крикнул из могилы безнадежным голосом:
– Можете закапывать, больше не вылезу,
– Секс с многократно убитым персонажем – это уже некрофилия в квадрате, – прокомментировал Фауст.
Классик, просветлев, согласился:
– Вот оно как надо было, с некрофилией… Одним махом от обоих избавились.
Рханда явно собиралась выцыганить у писателя очередную книжку с автографом, но протолкаться поближе ей не удалось. Не успел классик утоптать наспех засыпаную могилу, как его вниманием завладел худощавый брюнет в очках и с усиками. Рядом с ним маячил некто мрачный, опять-таки в меру упитанный. Наверное, тоже писатель.
– Привет, Вахтанг, – сказал классик, утирая пот со лба и шеи. – Кого привел?
– А ты уж и не узнаешь? – обиделся мрачный.
– Вроде рожу твою где-то видел, но припомнить не могу.
– Собака ты енотовидная! – Новичок обиделся еще больше. – Ладно, скажи лучше, Зверинда здесь?
– Уехала сегодня утром, – сообщил классик с некоторым облегчением. – А что? Она и про тебя успела какую-нибудь гадость сказать?
Мрачный новичок совсем расстроился:
– Жалость какая… я надеялся пообщаться… У обоих его собеседников вытянулись лица, и высокий осторожно полюбопытствовал:
– Ты с ней близко знаком?
– Откуда! Но видел нечеткую фотку в журнале. Она там была верхом на кобыле и совсем обнаженная, из всей одежды – только шляпа.
Высокий и худой вздохнули с облегчением, причём брюнет признался:
– Мы чуть не решили, что ты извращенец, а ты, оказывается, просто не разглядел важных деталей. На самом деле она похожа на скелет вампира с торчащими клыками.
Рханда обиделась:
– Нечего на вампиров наезжать. И вообще она умная тетка.
– Ага, умная, – засмеялся Вахтанг. – Напилась и устроила скандал. Кричала: не хочу читать приключения, вы мне опишите ирригационную систему.
– Канализационную, – уточнил упитанный долговязый классик. – И на барда, дружка моего, бочку катила. Заложила перед всеми, будто он супротив кодлянки шерсть подымает.
Когда литераторы занялись алкогольными чрезмерностями, Рханда вдруг спохватилась, что вот-вот начнется сходка молодых интеллектуалов. Это было интересно, поэтому Фауст последовал за вампирессой. К его радости, Гретхен воздержалась от ревнивых колкостей и тихо шла рядом, погрузившись в глубокую задумчивость. Лишь возле главного корпуса университета она недоуменно спросила:
– Кто-нибудь понял, что мы там видели?
– Богема, – объяснил Фауст. – Живут по волчьим законам. Можно сказать, санитары каменных джунглей.
Рханда поддакнула:
– Буйные графоманы терпеть не могут признанных писателей.
Когда эскалатор повез их на верхние этажи монументального строения, она осведомилась, намерен ли герцог сохранять инкогнито.