Нирванец кивнул, и они договорились, что Рханда представит нирванцев как странствующих колдунов из далекого варварского Отражения.
– В технотронной-то Тени? – поразилась Гретхен. – Кто-то недавно уверял, будто аборигены ненавидят все сверхъестественное.
– Должны ненавидеть, согласно официальной идеологии, – уточнила Рханда. – Но в массе они питают необъяснимое влечение к магам, оборотням и прочим демонам. Одно удовольствие работать с таким контингентом.
Бывшие однокурсники Рханды оказались компанией высокомерных и самовлюбленных юнцов. В основном это были молоденькие олигархи, бюрократы и офицеры, но предпочитали называть себя «интеллектуалами» или «совестью нации».
На вошедших никто не обратил внимания, лишь длинная худощавая девица помахала ручкой Рханде. Все внимательно слушали парня с небрежно побритым лицом и черепом. Лицо оратора выражало скуку и пресыщенность, однако он красиво рассуждал о закате цивилизации, погрязшей в роскоши и спокойствии.
– Если кормить зверя сосисками, у него сгниют зубы, – лениво произносил бритый, – В клетках зоопарков, где нет стрессов и не надо бегать за добычей, у зверя слабеет сердце и атрофируются мышцы. Мы становимся слабыми изнеженными травоядными! Катастрофы и войны – вот что делает цивилизацию сильной и динамичной!
Аудитория вяло похлопала. Кто-то заметил, что великая раса обязана взять на себя ответственность и повести стадо сограждан к возвышенной цели.
Рассуждения показались нирванцу знакомыми. Подобные речи частенько звучали в Берлине после не самой страшной из мировых войн. Тогда немалой популярностью пользовался забавный уродец с венским акцентом. Фауст несколько раз – смеха ради – водил братьев слушать вопли этого художника-графомана. Но главный анекдот начался через чертову дюжину лет, когда выяснилось, что кое-кто принял коротышку всерьез…
Он насторожился, услыхав, с каким знанием дела приятели Рханды рассуждают об Отражениях и Межтеневых походах. Здесь явно поселились чрезмерно болтливые Повелители Теней. Если верить Люку, это был какой-то амберский принц-бастард. Нирванец даже не пытался догадаться, кто именно обосновался в Беохоке – стараниями Оберона таких принцев расплодилось сверх меры.
Фауст вдруг обнаружил, что все заинтересованно смотрят на него. Рука сама по себе потянулась к оружию. Выхватить пистолет-пулемет или развернуть упаковку, скрывавшую Рубильник? Однако тревога оказалась ложной.
– Мистер Файлуре, ждем вашего рассказа, – обратился к Фаусту обладатель бритого черепа. – В связи с ожидаемыми событиями нам важна любая мелочь.
Герцог покосился на Рханду, и та поспешила на подмогу:
– Да-да, приятель. Я рассказала друзьям, что ты часто гуляешь по теневым мирам и хорошо знаком с топографией соседних Отражений.
Сделав глубокомысленное лицо, Фауст помассировал подбородок, на котором уже пробивались острые колючки щетины. Что бы им наплести? Ребятишки явно мечтали о завоеваниях и аншлюсах. Ладно, получайте желаемое.
Фауст изложил упрощенную версию структуры Мироздания. Сказал про Хаос и Амбер, ослабленные из-за поврежденных Узоров. Особо подчеркнул, что рядом расположен богатейший край, погрязший в косности средневековья. Ваша техника плюс фанатизм Ганеша, говорил он, обеспечат победу – вы легко покорите окраины одряхлевшего Хаоса.
Речь явно понравилась, хотя понятно было, что не все слыхали о Ганеше. Сев рядом с Рхандой, нирванец тихо спросил:
– Готовитесь воевать?
– Обязательно, – прошептала она в ответ. – Необходимо разорить окраинные Дворы Хаоса. Тем самым будут обессилены враги Мерля. Ну и Беохок свою выгоду получит.
– Умно, – согласился Фауст. – Господа, я на секунду отлучусь покурить.
Мигнув Гретхен, чтобы поспешила вслед за ним, герцог вышел в коридор и дал девушке подробные инструкции – что передать в Нирвану, если он не вернется. Услышав, что Амулет Фауста отправит ее домой, едва начнутся эксцессы, Гретхен побледнела и заявила:
– Хочу домой. Немедленно.
– Рано, – рассеянно сказал Фауст. – Я пока не понимаю, что тут происходит.
Мимо них быстрым шагом прошел моложавый блондин умеренно крепкой комплекции. Мельком глянув на нирванцев, он нырнул в аудиторию.
– Я боюсь, – дрожащим голосом призналась Гретхен. – Эта вампирская стерва смотрит такими глазами, будто нацелила клыки прямо в артерию.
От души расхохотавшись, Фауст объяснил, что для Рханды он, сын Великого Вампира, существо почти мистическое. Любой мелкий вампир из любого Отражения никогда не посмеет обидеть наследников царя Дракулы или их спутников.
– Она смотрит на тебя с почтением и трепетом, глупышка, – добавил герцог. – Бояться нужно вовсе не Рханду.
Из аудитории выглянула легкая на помине вампиресса и, приблизившись на расстояние вытянутого пальца, украдкой сообщила:
– Ваше высочество, с вами хочет поговорить руководитель клуба интеллектуалов. Вы, наверное, видели – он только что зашел.
– Видели… – Фауст озабоченно морщил лоб, напрягая память. – У него очень знакомое лицо. Рханда торопливо сказала:
– Его зовут Девлин, он давно живет в этой Тени. Кажется, он брат профессора Фердинанда, нашего декана. Оба на одно лицо, оба долгожители и оба знают о Тенях.
«Сыновья Оберона?» – подумал нирванец и осторожно спросил вслух:
– У них нет сестры по имени Санд?
– Она их сестра?! – поразилась Рханда. – Красивая девушка.
Гретхен ревниво напряглась:
– Ты знаком с ней?
– Нет, только слышал…
Все как будто сходилось: сразу три отпрыска Оберона собрались в одном Отражении. Вдобавок разговоры о войне…
Передав просьбу Девлина не уходить, не поговорив с ним, вампиресса вернулась в аудиторию. Герцог невидящим взглядом смотрел в сгущавшиеся за окном сумерки, и Гретхен осторожно поинтересовалась:
– Что тебя тревожит, Фау?
– Я обеспокоен, – признался он. – Интуиция редко меня подводила, и вот теперь я предчувствую новую войну. Страшную войну, которая нам пока совершенно ни к чему.
Гретхен произнесла с отчаянием в голосе:
– Неужели опять будут огонь и смерть, о которых интересно лишь в книжках читать? – Ее губы дрожали. – Сколько можно? Неужели мы не увидим спокойной жизни?
– Для меня это стало привычным делом, – вздохнул Фауст. – Так обычно и бывает – послевоенное время без паузы превращается в предвоенное. Снова тяжко переваливаются на марше тяжелые, как терпение, танки. Снова скрипят портупейные ремни, снова лоснится на ладонях оружейная смазка. Наши отцы снова звенят орденами над тусклым сиянием рюмок… А потом начинается мясорубка, в бездне которой утонут крики, жизни, надежды, металл и очаровательные грибочки точечных попаданий. Все растает, как сумрак в мгновеннном дожде. Может, никто и не узнает, что случилось с нами, а письма, песни и сводки расскажут далеко не обо всем и не обо всех.
– Это ужасно…
– Не очень, – равнодушно возразил Фауст. – В первый раз за многие века намечается война, выгодная Нирване. Грех не воспользоваться таким подарком Судьбы.
Все-таки, даже сделав шаг к превращению в Повелительницу Теней, она оставалась провинциальной учительницей алхимии. Надо было многому научить глупенькую девочку из периферийного Отражения, чтобы подготовить к непростой жизни члена царской семьи. Гретхен предстояло проникнуться пониманием, что впереди у нее долгая-предолгая жизнь и что ей отныне подчинены могучие силы, коими надлежит распоряжаться решительно, но по возможности разумно.