– Так и есть, – сказала она, – но не перевод, а чек. Я должна подписать его на обратной стороне, а завтра отнести в Метрополитэн Банк и получить деньги.
– Можно посмотреть, как ты будешь подписывать, Примроз? – спросила Дэйзи каким-то странным, сдавленным и тихим голосом.
Примроз улыбнулась про себя ее детскому капризу и, взяв перо, поставила свою подпись на обороте чека.
– Можно я подержу чек? Боже, как дрожат пальцы! Странно, этот маленький кусочек бумаги может превратиться в кучу золотых соверенов. [24] Ты, наверно, чувствуешь себя богатой, Примроз?
– Я чувствую, что благодаря этой бумажке да еще моему жалованью мы сможем оплатить наши хлеб и масло, Дэйзи.
Лицо Дэйзи исказилось, но она сказала, стараясь, чтобы голос не дрожал:
– Да, сестричка. Давай вложим чек в конверт и, если можно, я положу его себе под подушку. Я засну спокойно и не буду плакать, если чек с твоей подписью переночует v меня под подушкой.
Глава XXXVIII
ПРОСЬБА ДЭЙЗИ
Примроз так важно было успокоить Дэйзи, что она без малейшего колебания выполнила ее просьбу. Едва девочка взяла письмо с его ценным содержимым в руки, как сразу успокоилась и замолчала. Примроз раздела ее и уложила в кровать. Дэйзи отвернулась к стене и, не выпуская конверт из рук, закрыла глаза. Увидев, что она заснула, Примроз тихо вышла из комнаты, чтобы обсудить происшедшее с Джесмин и мисс Эгертон. Но и мисс Эгертон не смогла объяснить причину страхов Дэйзи. Укладываясь спать, Примроз опасалась, что нервный приступ может повториться.
На следующее утро она должна была уйти раньше обычного. К удивлению и облегчению Дэйзи, Примроз ни слова не сказала о чеке мистера Дэйнсфилда. Она не забыла о нем, но, не имея возможности пойти в банк сегодня, решила, что Дэйзи будет спокойнее, если письмо останется у нее.
– Джесмин, – попросила она среднюю сестру. – Не уходи сегодня из дома. Не стоит оставлять Дэйзи одну.
Джесмин помрачнела.
– Разве ты забыла, Примроз, что мисс Эгертон и мистер обещали повести меня сегодня в Южно-Кенсингтонский музей? [25] Они пригласили меня еще на прошлой неделе, и нельзя же теперь отказываться. А давай я возьму Дэйзи с собой. Думаю, она не слишком устанет. Мистер Ноэль всегда так ласков с ней. Они очень любят друг друга.
– Хорошо, пусть будет так, Джесмин.
Примроз ушла на работу к миссис Мортлок и с тяжелым сердцем принялась за чтение. Миссис Мортлок быстро теряла зрение. Катаракта на обоих глазах разрасталась, и она могла лишь с трудом видеть смутные очертания лица и фигуры своей молодой компаньонки. Примроз, однако, всегда умела успокоить раздражительную старую леди и вскоре стала ее любимицей.
Сегодня из-за постоянной тревоги о Дэйзи в голосе Примроз, когда она начала читать, чувствовалось напряжение. Миссис Мортлок обожала Примроз, но не замедлила сделать по этому поводу замечание.
– Читайте более четко, мисс Мэйнуеринг. Медлительный голос меня ужасно нервирует. Вообразите себя в Палате общин. [26] Прочтите эту речь более оживленно, моя дорогая. Вот так уже лучше.
Примроз сделала над собой усилие, и через несколько минут ее голос зазвучал, как обычно, но когда мысли о Дэйзи снова начали мучить ее, голос прервался.
– Тогда, дорогая, перейдем к сплетням. Может быть, они у вас зазвучат лучше, чем политика. Боже, боже, боже! Что случилось с девушками в наши дни? Они не вкладывают душу в работу, делают ее без удовольствия. Я думаю, мисс Мэйнуеринг, если есть девушка, которой нужно крепко стоять на ногах, так это вы. Полагаю, что высокое жалованье, которое вы у меня получаете, достается вам не так уж тяжело. Уж если девушка умеет читать вслух, она должна это делать как следует. Это все, о чем я вас прошу.
– Извините, миссис Мортлок, кое-какие домашние обстоятельства расстроили меня, и мне трудно от них отвлечься. Сплетни я буду читать лучше.
– Вот и хорошо, моя милая. Я бы спросила вас о домашних неприятностях, но у меня такие чувствительные нервы. Читайте сплетни, и пусть ваш голос будет бодрым и веселым, как если бы вас радовало все, что вы читаете. Ну!
В тот момент, когда бедная Примроз пыталась оживить свой тусклый голос, дверь открылась, и вошла Поппи с пунцовым лицом, в своей лучшей шляпе и облегающем жакете с бантом.
– Мисс Примроз, я пришла сказать «до свидания». Нет, миссис Мортлок, я уезжаю и не боюсь вас больше. И я вам больше не Сара. Уезжаю. Мы с тетей Флинт поссорились, и я уезжаю в родную деревню, может быть, уже сегодня вечером. И никогда этот суетный город не увидит меня больше. Покидаю «Пенелоп Мэншн», мисс Примроз, а сейчас бегу к вам попрощаться с мисс Джесмин и мисс Дэйзи.
– Но, ради бога, Сара-Матильда-Энн, – вмешалась взволнованная миссис Мортлок, – прежде чем уйти, принесите мне мой бульон. Миссис Флинт, конечно, об этом не подумала, а я без должного питания не могу не нервничать. Бегите сейчас же на кухню, Сара-Мэри, и принесите мой бульон и к нему тоненький кусочек хлеба, хорошенько поджаренный. Да не сожгите его. Если я не вижу, это не значит, что у меня вкус пропал, и я прекрасно чувствую, если мой тост подгорел.
Поппи уже готова была сказать в ответ что-то дерзкое, но взгляд Примроз остановил ее. Перед тем как уйти, она принесла старой леди ее ланч. Примроз пожелала Поппи доброго пути и выразила сожаление по поводу ее отъезда. Затем Поппи убежала, надеясь застать Джесмин и Дэйзи дома.
«Я уеду сегодня вечером, – сказала она себе, – и скажу маме, что Лондон – суета сует. На свои пятнадцать шиллингов я куплю билет в вагоне третьего класса, а есть мне до завтрашнего утра не захочется».
Войдя в дом мисс Эгертон, Поппи узнала от Бриджет, что мисс Джесмин нет дома, а мисс Дэйзи наверху одна. Поппи проворно взбежала по лестнице и постучала в дверь гостиной. Никто не ответил. Повернув ручку, она вошла в комнату. Дэйзи лежала, уткнувшись лицом в кушетку. Рыдания и дрожь сотрясали маленькое тело. Какое-то время она не видела и не слышала Поппи, которая склонилась над ней в большой тревоге.
– Мисс Дэйзи, милая, вот хорошо-то, что я пришла. Что случилось, мисси?
– Ничего, Поппи, правда, ничего, кроме того, что я ужасно несчастна. Если бы я не была эгоисткой, я пошла бы в темницу, но я не смогла пойти, правда, не смогла.
Чего у Поппи было не отнять, так это практичности. Не теряя времени на выяснение причин состояния Дэйзи, она принесла холодной воды и умыла девочке лицо и руки. После этого заставила Дэйзи выпить чашку молока, наконец, подняв ее с кушетки и усадив в кресло, крепко обняла и положила ее голову себе на грудь.
– Теперь вам лучше, моя хорошая, правда ведь?
– Телу лучше, спасибо, Поппи. Мне нравится, когда ты меня так нежно обнимаешь. Но на душе у меня больше никогда-никогда не будет хорошо, милая Поппи.
– Иногда становится легче, когда расскажешь о своем горе, – сказала Поппи. – У тети Флинт я говорила о своем горе стенам, больше некому было. Может, вам полегчает, если вы мне расскажете, мисс Дэйзи? Я обещаю быть могилой.
Дэйзи грустно покачала головой.
– Это бесполезно. Теперь ничем не поможешь. Если бы я была достаточно сильной, чтобы пойти в темницу… Так ужасно, что я не смогла. Если бы Принц теперь был здесь, он сказал бы, что я недостойна жить в Чудесном замке. Эти комнаты больше не похожи на Чудесный замок. Пожалуйста, Поппи, посмотри и скажи, сияют ли еще стены Добротой и можно ли посмотреть на улицу сквозь окна Любви?
– О боже! Нет, мисс Дэйзи, у меня не такая богатая фантазия. Стены очень красиво и аккуратно оклеены, а окна – что ж, обыкновенные чердачные окна.