- Простите, что я беспокою вас...
- Вы же у себя, не правда ли? Сейчас как раз удобно это сказать.
- Я просто хотел предложить услуги на тот случай, если у вас есть необходимость с кем-то связаться. С управляющим "Золотого бутона", например, или нотариусом. Или с родственниками...
- У Манюэля не было родственников.
- А у вас?
- Моя семья не больше беспокоится обо мне, чем я о ней.
- Не кажется ли вам, что, если бы они узнали, что вы являетесь хозяйкой такого дома, как этот, они бы живо очутились в Париже?
Алина приняла удар мужественно. Она не задала никаких вопросов.
- Советую вам поесть, - продолжал Мегрэ. - Я оставляю здесь инспектора Люка, которого вы знаете. Если у вас появится желание что-нибудь мне сказать, я буду еще некоторое время здесь, в доме.
На этот раз взгляд молодой женщины стал более острым.
- В доме?
- Мне пришла охота познакомиться с жильцами.
Она не спускала с него глаз, пока он отправлял домой Жанвье.
- Тебе, Люка, я пришлю замену около восьми или девяти вечера.
- Я велел прийти Жанену, но лучше я сам останусь, шеф. Если бы мне только принесли бутерброды...
Около двух часов Мегрэ обходил дом, любезный и терпеливый, как коммивояжер.
Имена, помеченные у консьержки, постепенно теряли свой абстрактный характер, становились лицами, глазами, голосами, характерами - человеческими существами.
Педикюрша с первого этажа могла бы быть и гадалкой на картах. У нее было очень бледное лицо, большую часть которого занимали черные, почти гипнотические глаза.
- Почему полиция? Я в жизни не сделала ничего дурного. Спросите у моей клиентки, которую я обслуживаю уже девять лет.
- В этом доме убит человек.
- Я видела, как выносили тело, но я была занята.
Кто это?
- Месье Пальмари.
- Я его не знаю. На каком этаже он жил?
- На пятом.
- Я слышала о нем. У него очень красивая жена, немного манерная. А его я никогда не видела. Он был молодой?
Шабо, того, который работал на телевидении, не оказалось дома. Контролер из метро еще не вернулся домой, но его жена с подругой сидели за столом и пили шоколад с пирожными.
- Что я могу вам сказать? Я даже не знаю, кто живет у нас над головой. Если этот человек не выходил из квартиры, не удивительно, что я не встречала его на лестнице. Ну, а мой муж никогда не поднимается выше нашего этажа.
Еще одна женщина, в квартире напротив, ребенок, в колыбели, на полу девочка с голой попкой, соски в стерилизаторе.
Этажом выше стучала на машинке мисс Тюплер. Крупная, крепко скроенная мисс из-за жары, видно, предпочитала сидеть в пижаме. Куртка пижамы расстегнулась на груди, но она не испытывала потребности застегнуть ее.
- Убийство в доме? Как волнительно. Вы арестовали этого... как вы его называете... убийцу? А ваша имя Мегрэ! Мегрэ с набережной Орфевр?
Она направилась к стоящей на столе бутылке бургундского.
- Вы чокнетесь, как говорят французы?
Он чокнулся и минут десять слушал ее тарабарщину, соображая, прикроет ли она наконец грудь.
- "Золотой бутон"? Нет... не была. Но в Штатах почти все ночные клубы принадлежат гангстерам. А Пальмари был гангстером?
У американки царила безалаберная обстановка богемы. У рантье, в квартире напротив, все было приглушено, сладко, как варенье, и даже пахло конфетами. Человек с седыми волосами спал в кресле с газетой на коленях.
- Не говорите слишком громко. Он терпеть не может, когда его неожиданно будят. Вы пришли от благотворительного общества?
- Нет, я из полиции.
Это, казалось, восхитило старую даму.
- В самом деле? Из полиции! В таком спокойном доме! Только не говорите мне, что кого-то из жильцов обокрали!
Она улыбалась, лицо ее было ласковое и доброе, как у монашенки под чепчиком.
- Преступление? Вот почему сегодня утром столько людей ходило взад и вперед. Нет, месье, я не знаю никого, кроме консьержки.
Преподавателя физкультуры на четвертом этаже тоже не было дома, но дверь открыла молодая женщина, закутанная в одеяло.
- Нет, я не знаю, когда он вернется. Я здесь в первый раз.
- Когда вы его встретили?
- Вчера вечером, вернее, сегодня утром, потому что было уже за полночь. В баре на улице Пресбург. А что он сделал? На вид такой славный парень.
Напрасно было ее расспрашивать. Она говорила с трудом, видно с перепоя.
У Массолетти он застал только служанку, которая на плохом французском языке объяснила, что ее хозяйка поехала к мужу в Фуке и что обедать они будут в гостях.
В этой квартире меблировка была современная, более светлая и веселая, чем в других квартирах. На диване валялась гитара.
На этаже Пальмари Фернан Барийар еще не вернулся, дверь, напевая, открыла женщина лет тридцати, белокурая и упитанная.
- Смотрите-ка! Да я с вами уже встречалась на лестнице. Что вы продаете?
- Уголовная полиция.
- Вы расследуете то, что произошло утром?
- Откуда вы знаете о том, что произошло?
- Ваши коллеги распустили достаточно сплетен. Мне стоило только приоткрыть дверь, чтобы услышать все подробности. Кстати, у них забавная манера говорить о покойнике, особенно у тех, что с шутками несли тело по лестнице.
- Вы знали Манюэля Пальмари?
- Я его никогда не видела, но, случалось, слышала, как он ревет.
- Ревет? Что вы хотите этим сказать?
- С ним, наверное, приходилось нелегко. Я его понимаю, потому что консьержка сказала, что он калека.
На него иногда находили такие приступы злобы!
- Против Алины?
- А ее зовут Алина? Забавная особа... Вначале, когда я встречала ее на лестнице, я ей кивала, здоровалась, но она смотрела на меня так, будто я прозрачная... Какого сорта эта женщина? Они были женаты? Это она его убила?
- Когда ваш муж начинает работу?
- По-разному. У него нет определенных часов, как у служащих в конторе.
- Он обедает дома?
- Редко, потому что большую часть времени находится в далеких районах или даже в пригородах. Он торговый представитель.
- Я знаю. Когда он уехал сегодня утром?
- Не могу сказать. Я очень рано ушла на рынок.