- Право, не знаю, что написать. О чем бы ты рассказала ей на моем месте?
- Она - твоя мать. Моей давно уже нет.
- Но я же должна черкнуть хоть несколько строк о Рождестве!
- Кстати, что будем делать сегодня вечером?
- Норман тебя не приглашал?
- Еще нет. Вероятно, вынужден провести вечер с семьей.
- Не съездить ли нам в Кале?
- Для этого надо найти кого-нибудь с машиной.
Она вскинула голову и прислушалась.
- Ты ничего не слышала?
- Нет.
- Вроде треск какой-то.
В эту минуту Аврора первой увидела, как в дверном проеме возникла фигура Джастина Уорда. Она чуть не вскрикнула - так ее напугало его бескровное лицо, словно вынырнувшее из полутьмы коридора.
- Мейбл! - выдавила она.
Мейбл, в свою очередь, обернулась. Взгляд ее застыл.
Она не произнесла ни слова, не шевельнулась - У орд показался девушкам привидением. Может быть, просто потому, что обе думали - его нет дома: пять минут назад они слышали, как хозяйка ответила по телефону, что не знает, когда он вернется.
Джастин был без галстука и воротничка, из-под расстегнутого жилета выглядывали подтяжки. Вернулся он, видимо, уже довольно давно, потому что на ногах у него были шлепанцы, а волосы растрепаны, как после сна.
Казалось, ему трудно говорить, и он жестами, вернее, всем своим видом требует, чтобы Мейбл отправилась с ним. Но она молчала, сжимая в руке перо, и он, раскрыв рот, наконец произнес:
- Зайдите ко мне на минутку, хорошо?
Позже Аврора рассказывала подруге:
- Ты была как загипнотизированная. Я тебе подаю знаки - не ходи, а ты встаешь, берешь с кровати свою шаль - и к дверям.
Мейбл была в белом пеньюаре. Она проследовала за Джастином по коридору, вошла к нему в комнату. Прежде чем закрыть дверь, Уорд указал на стол, где заранее положил пятидесятидолларовую бумажку.
- Побудьте со мной - и только, - прохрипел он. - Я болен. И, боязливо взглянув в окно, добавил:
- Мне нехорошо.
Она дала ему закрыть дверь. Взглянула на постель, еще хранившую отпечаток его тела.
- Почему же вы не ложитесь?
- Не могу больше оставаться один.
- Вы больше не один, - не слишком ласково отозвалась она.
- А вы не уйдете? Даже если у меня температура?
Даже если вам кажется, что я немножко не в себе? Тогда ступайте скажите подруге, что я заболел, а вы за мной ухаживаете. Пусть она вас не беспокоит.
Мейбл подчинилась. Джастин вышел вместе с ней в коридор, чтобы послушать, что она скажет, и увериться, что она вернется. Войдя к себе и став спиной к двери, девушка поднесла палец к губам, но это не помешало Авроре громко заявить:
- Надеюсь, ты к нему не пойдешь? Он же псих, разве не видишь?
- Он болен.
- Вот те на!
- Надо же кому-то за ним присмотреть!
Она торопливо достала пальто. Аврора вспомнила про новые туфли в ящике шкафа и удостоверилась, что подруга не берет их с собой.
- Что у вас там, наверху, происходит? - донесся с первого этажа голос Элинор Адаме.
- Мистеру Уорду нехорошо, мэм. Я поухаживаю за ним.
- Он вернулся?
- Разумеется.
- Ты не ошибаешься? Передай ему, что его все время требуют к телефону. Пусть выяснит, кто звонит.
Наконец Джастин, так и не сказав ни слова, закрыл дверь за собой и Мейбл.
- Укладывайтесь, - распорядилась она, отворачиваясь к окну. - Когда ляжете, приготовлю вам грелку. Печень?
- На улице никого?
- Я вижу только старого Скроггинса - он закрывает ставни.
Итак, на всей улице освещенными остались лишь лавка старьевщика да бар Чарли.
- Часто такое с вами? К врачу обращались?
- Я этим всегда страдал.
- А у меня вот не печень, а живот, особенно когда пью коктейли.
- Смотрите в окно.
Она решила, что он стесняется, и, пожав плечами, подчинялась. Услышала, как он разделся и лег.
- Мне можно повернуться?
- Ненадолго. Скажете, если на улице кто-нибудь появится.
- Никого там нет. Старый Скроггинс вернулся в дом.
- И все-таки понаблюдайте.
- Значит, грелку не надо?
- Чуть позже. Машины не заметили?
- Нет.
- И у Чарли, напротив, тоже ни одной? Точно?
- Нигде ничего, кроме снега. Доктор не прописал вам успокаивающего?
- Я целый день его принимаю.
- Вы ели?
- Нет.
- Вам что-нибудь сготовить?
- Стойте у окна.
- Сесть хотя бы можно?
Она подтащила к себе стул и боком села на него, по-прежнему отгибая рукой штору. Пятидесятидолларовой бумажки на столе не коснулась - наверно, ждала, что Уорд вспомнит о кредитке и попросит ее взять.
- Вы странный человек. Я вас побаиваюсь.
- Знаю.
- Тогда почему вы такой? Сознайтесь: вы нарочно ведете себя так?
- Нет, ненарочно. Следите за улицей. Я слышу шум.
- От Чарли вышли два клиента. Направляются в другую сторону.
- Узнаете, кто это?
- Нет, освещение слишком слабое. Вы кого-нибудь опасаетесь?
- Может быть.
- Почему?
Она говорила тихо, как с больным, сожалея, что он не дает ей выйти и сварить кофе. Рука ее, отгибавшая штору, начала неметь.
- Вы из Нью-Йорка?
- Нет.
- Со Среднего Запада?
- У меня что, тамошний акцент?
- Пожалуй. Впрочем, трудно сказать. Выросли в маленьком городе?
Он не ответил.
- Опасаетесь, как бы не стало известно, кто вы?
Сидели в тюрьме?
- Нет.
Мейбл гнула свое, но не слишком настойчиво: так работают над шитьем - лишь бы время шло побыстрей.
- Боитесь угодить за решетку?
- Нет.
Она не сомневалась: Уорд говорит правду.