Когда я допил свой последний глоток кофе, было только восемь тридцать две. Я
отодвинул стул, вышел в коридор, поднялся на один пролет по лестнице в комнату Вулфа. Дверь была открыта, и я вошел.
Вулф в своей желтой пижаме босиком сидел за столом, у окна. Сол был напротив, дожевывал сосиску и оладьи. Я подошел поближе.
– Доброе утро, – холодно сказал я. – Прикажете туфли почистить?
– Арчи, – сказал Вулф.
– Да, сэр. Может, костюм отутюжить?
– Арчи, я знаю, что для вас сейчас еще ночь, но мне нужно заканчивать это дело. Соберите их всех сюда, и доктора Буля тоже. Пусть явятся к
одиннадцати, в крайнем случае – к двенадцати. Скажите, что я принял решение и желаю его огласить. Если доктор Буль заартачится, скажите ему, что
вывод, к которому я пришел, и способ, которым я на него вышел, наверняка заинтересует его с профессиональной точки зрения, и что его присутствие
для меня очень важно. Если позвоните прямо сейчас, то, может быть, застанете его дома. С него и начните.
– Это все?
– Пока все. Мне нужно еще немного поговорить с Солом.
Я ушел.
Глава 7
Было без двадцати двенадцать, когда я позвонил Вулфу по внутреннему телефону и сказал, что все в сборе; Вулф вышел, прошел к своему столу,
поздоровался с ними, кивнув головой один раз налево, другой – направо, и сел. С доктором Булем, после весьма теплой беседы по телефону, мы
договорились на одиннадцать тридцать, но он на десять минут опоздал…
Дейвида, как самого старшего члена семьи, я усадил в красное кожаное кресло. Доктор Буль, Пол и Таттлы расположились в ряд перед столом Вулфа,
Пол – около меня. Я хотел, чтобы он был под рукой, на случай, если Эрроу вздумается опробовать на нем еще одну серию «левой правой». Эрроу и Энн
сидели рядышком, сзади, за доктором Булем. Сол Пензер устроился в сторонке, у большого глобуса, в одном из желтых кресел, и задвинул ноги под
сиденье, упираясь носками в пол. Он всегда так сидел, даже когда мы играли с ним в пинакл .
Вулф обратился к Дейвиду.
– Мне предложено, – сказал он, – расследовать обстоятельства смерти вашего брата и принять решение о том, есть ли смысл обращаться в полицию.
Мое решение утвердительное. Дело это действительно требует вмешательства полиции.
Они зашумели, стали переглядываться. Пол повернул голову и свирепо уставился на Джонни Эрроу. Луиз Таттл взяла мужа за руку. Доктор Буль сказал
властным, уверенным голосом:
– Я с этим выводом не согласен. Как врач, который подписал заключение о смерти, я требую доказательств.
Вулф кивнул.
– Конечно, доктор. Вы в своем праве. Полиция, естественно, тоже потребует доказательств, как и все, присутствующие здесь. Будет проще всего,
если я прямо при всех продиктую свой меморандум инспектору Кремеру из отдела по расследованию убийств. – Он обвел взглядом всех присутствующих.
– Прошу меня не перебивать. Если возникнут вопросы, я на них отвечу, когда закончу. Арчи, будьте любезны, ваш блокнот. Начнем с письма мистеру
Кремеру.
Я повернулся в своем кресле вертушке, взял блокнот, ручку, повернулся обратно, закинул ногу на ногу и пристроил блокнот на колено. Теперь я
сидел лицом к аудитории.
– Валяйте, – сказал я ему.
– Дорогой мистер Кремер. Я считаю, что вашего внимания заслуживает смерть человека по имени Бертрам Файф, последовавшая в отеле «Черчилль
Тауэрз» в его номере в прошлую субботу. В подтверждение сего направляю вам соответствующую информацию в виде краткого изложения своих бесед с
семью гражданами, а также меморандум с результатами проведенного мною расследования.
Искренне ваш.
Он помахал мне пальцем.
– Вы подготовите краткое изложение бесед и всю необходимую информацию. Из содержания меморандума вам будет ясно, что в нее следует включить, а
что можно и опустить. Первую страницу меморандума начнем на моем персональном бланке, в обычной форме. Понятно?
– Угу.
Он откинулся на спинку кресла и сделал вдох.
– Меморандум. Поскольку трое из действующих лиц, включая покойного, носят фамилию Файф, я буду называть их по именам. На версию Пола с морфием,
думаю, можно внимания не обращать. Полагать, что кто то из присутствующих принес какой то яд, да еще в таблетках, так похожих на таблетки
морфия, что сиделка не заподозрила подмену, – это уж чересчур экстравагантно. Подобные таблетки могли быть у одного человека – Таттла,
фармацевта – он мог их или достать, или изготовить сам, но для этого нужно было знать заранее, что возникнет возможность незаметно их подложить,
а такое предположение тоже чересчур экстравагантно.
– Ерунда, – заявил доктор Буль. – Любое ядовитое вещество из «Фармакопеи» оставило бы след, и я бы его заметил.
– Сомневаюсь, доктор. Это преувеличение, и я бы не советовал вам повторять свои слова в суде. Я просил не перебивать меня. Арчи?
Это означало, что нужно напомнить три последних слова, и я его уважил:
– Тоже чересчур экстравагантно.
– Да. Итак, после стандартного опроса, проведенного мистером Гудвином, я отказался от этой версии: жонглирование морфием – не более, чем химера,
рожденная воспаленным от злости и зависти воображением Пола. В результате я готов был уже отказаться и от самого дела, если бы не одна загвоздка
– грелки. Абзац.
– Я вынужден был заключить, и, учитывая все обстоятельства, вы наверняка пришли бы к тому же выводу, что грелки Пол нашел в кровати пустыми. Это
меня озадачило. Где то ночью после ухода сиделки кто то взял грелки с кровати, вылил и положил их на место. С какой целью? Просто так
отмахнуться от этой истории было нельзя. И я ею занялся. Мистера Гудвина с опросом по поводу морфия я отправил в Маунт Киско только для
протокола. В разъяснении нуждалась история с пустыми грелками. Я рассматривал ее со всех точек зрения, учитывая информацию, полученную от
каждого из участников событий, и решение пришло с двух сторон одновременно. Во первых, это возможный ответ на вопрос: какой цели пустые грелки в
кровати могли служить лучше, чем полные? Во вторых, – тот факт, что отец Файфов тоже умер от воспаления легких, когда зимой кто то открыл окно и
выстудил его спальню. Окно смерти. И вопрос, и этот факт навели меня на мысль. Абзац.
– Я позвонил по трем, нет, по четырем адресам. Я позвонил управляющему магазином «Шрамм» на Мэдисон Авеню и спросил, как он упакует две кварты
мороженого в жаркий летний день, если клиенту нужно ехать в машине на большое расстояние. Он сказал, что мороженое укладывается в картонную
коробочку, которую в свою очередь помещают в другую картонку, на слой сухого льда, а потом обкладывают мелкими кусочками сухого льда сверху и с
боков. Он сказал, что это – стандартная процедура. Я позвонил доктору Вольмеру, который живет на нашей улице, и потом, по его совету, –
сотруднику одной фирмы, выпускающей сухой лед. От него я узнал, что: а) несколько фунтов кускового сухого льда, если их положить под простыню
больному пневмонией, поближе к груди, могут, без сомнения, ощутимо, и даже с риском для жизни, понизить температуру его тела; б) точно
определить, насколько велик этот риск, можно, лишь проведя эксперимент, но не исключен и смертельный исход; в) если сухой лед положить на голое
тело или даже на прокладку из ткани, он вызовет сильные ожоги, и на коже останутся заметные следы; г) идеальной прокладкой между льдом и телом,
если мы хотим избежать ожогов, может быть пустая резиновая грелка.