Глава 1
Я развернулся на своем вращающемся стуле, чтобы оказаться лицом к Ниро Вулфу, который восседал за письменным столом необъятных размеров. Вперив
в Вулфа исполненный справедливого негодования взгляд, я произнес речь:
– Не выгорит. Попросили бы вы меня слямзить что нибудь и вправду ценное – вроде алмаза «Кохинур», – я бы еще подумал. Но вырвать орхидею – нет
уж, увольте. За жалованье, что вы мне платите, я исправно разбираю вашу почту, веду переписку, докучаю приличным людям, порой исподтишка слежу
за ними, палю из револьвера или же палят по мне, вечно ошиваюсь тут рядом и терплю ваше занудство вкупе с сотней других недостатков, при
надобности помогаю вам с Теодором в оранжерее, бессовестно лгу и вешаю лапшу на уши инспектору Кремеру и сержанту Стеббинсу – как при
надобности, так и без оной, – иногда, в случае крайней необходимости, поспеваю на подмогу Фрицу, отвечаю на телефонные звонки. Я могу продолжать
до бесконечности. Но я ни за какие коврижки не сорву орхидею с груди женщины во время пасхального шествия. Есть все таки предел…
– А я тебя и не просил, – огрызнулся Вулф. Он погрозил мне толстым, как сарделька, пальцем. – Ты предположил, что я к этому клоню, но – ошибся.
Я только сказал, что хотел бы подобрать для этого щекотливого поручения подходящего человека – ловкого, изобретательного, осторожного,
решительного и надежного. Умеющего держать язык за зубами.
– Следовательно – меня, – настаивал я.
– Тьфу! Согласен – ты удовлетворяешь моим условиям, но ты отнюдь не единственный в своем роде. Я заплачу сто долларов сразу, еще сто в случае
успеха и вдобавок оплачу все расходы, если возникнут непредвиденные осложнения.
Я приподнял брови.
– Однако! Пусть я не единственный, но вот орхидея, судя по всему, и впрямь уникальна.
– Так и есть. – Огромная туша весом в одну седьмую тонны подалась вперед, переместившись ближе к краю просторного сиденья его сделанного по
особому заказу кресла. – Мистер Миллард Байноу вывел ванду – розовую, как фламинго. Причем розовые не только лепестки венчика, но и чашелистики!
Ровные – без крапинок, оттенков или оторочек.
– Ура! Да здравствует фламинго!
– Но я не верю. Я узнал об этом от мистера Льюиса Хьюитта, которому рассказал его садовник, которому рассказал садовник мистера Байноу, но не
верю ни на йоту. Сам знаешь – я потратил многие годы, скрещивая разные ванды, чтобы вывести розовый гибрид, но лучшее, чего я добился, это
розово лиловая В.петерсиана и фуксиновая В.сандарае. А поскольку я не верю, я должен увидеть ее собственными глазами!
– Так позвоните Байноу и договоритесь о встрече. По делам вы из дома не выходите, но в данном случае это не дело, а острый приступ неизлечимой
зависти. Я составлю вам компанию, чтобы посмотреть, как перекосится ваша физиономия, когда вы…
– Я уже звонил ему! Он любезно пригласил меня к себе на Лонг Айленд, чтобы я мог в любое удобное для меня время ознакомиться с его коллекцией,
но он отрицал, что располагает розовой вандой – так что я ее не увижу. Судя по словам мистера Хьюитта, он намеревается выставить ее в полном
блеске на Международном салоне цветов, который состоится в будущем году. Я столько ждать не могу. Кроме самого мистера Байноу, его жены и
садовника, никто розовую ванду не видел. Но опять же по словам мистера Хьюитта – жена уговорила мистера Байноу разрешить ей нацепить один побег
Перед парадом они отстоят пасхальную службу в церкви Святого Томаса. Вот там то и представится возможность если не
исследовать гибрид, то хотя бы полюбоваться цветками.
– Как же, – живо согласился я. – Вы никогда еще не бывали на пасхальном параде, так что отведете душу. Только вам нужны новые костюм и шляпа, а
до пасхи осталось всего пять дней…
Я прикусил язык, поскольку Вулф реагировал на мои слова совершенно не так, как ему полагалось. Вместо того, чтобы ожечь меня испепеляющим
взглядом, или рыкнуть, или и ожечь и рыкнуть, он внимательно слушал и задумчиво кивал, как будто предстоящая толкотня локтями и другими частями
тела в пасхальной сумятице, с собратьями по разуму на Пятой авеню ничуть не претила ему. Воистину зависть облагораживает человека.
– Нет, не выйдет, – провозгласил Вулф. – Если бы я сумел на протяжении всей службы стоять прямо перед ней и разглядывать цветы…
Его плечи чуть приподнялись и вновь опустились.
– Нет. Я должен рассмотреть их без помех. Под лупой. Хотя бы один цветочек. Ты отказался. Сол тоже не согласится. Орри?
Я помотал головой.
– Сомневаюсь. За две сотни он за это не возьмется. Разве что даром, в качестве личного одолжения вам.
Вулф скорчил гримасу.
– Я не стану просить его об одолжении.
– Хорошо. Помещать объявление в газете с просьбой откликнуться опытного похитителя орхидей времени у нас уже нет. Хотите, чтобы я подыскал
подходящего проходимца?
– Да.
– Тогда я порыщу вокруг. Есть у меня на примете одна кандидатура – даже две. Но не вздумайте сулить ему вознаграждение за «дополнительные
осложнения». Если таковые возникнут, то это – его сложности. Сотнягу за риск и еще сотнягу, если ему удастся заполучить побег или хотя бы его
приличную часть. Согласны?
– Да. – Вулф нахмурился. – А вдруг он потерпит неудачу? – Он исподлобья воззрился на меня. – У тебя есть фотоаппарат для цветной съемки.
– У вас есть, – поправил я. – Вы за него заплатили. Но я им при удобном случае пользуюсь, вы правы.
– Считай, что сейчас как раз подвернулся такой случай. Воскресенье – твой выходной день, когда мы не ведем важного расследования, но я бы
предложил, чтобы в этот раз ты взял себе другой день. Я полагаю, во время этого столпотворения на Пятой авеню будет несколько дюжин людей с
фотоаппаратами?
– Не дюжин. Несколько тысяч.
Вулф приподнял ладонь.
– Так что?
– Что ж, – задумчиво промолвил я, – должен признать, что Орри мог бы завалить это дело, тогда как я, скорее всего, сумел бы щелкнуть пару
кадров. Правда, я не уверен, что получится естественный цвет. С розовым можно намучиться. Но, увы, ничего не выйдет: вы сами признали, что
воскресенье – мой выходной, так что я мог бы пожертвовать им только в качестве личного одолжения вам, а вы не станете просить об одолжении. Так
что – мне очень жаль.
– Мне следовало внести уточнение. Есть только четыре человека, к которым я могу обратиться с просьбой о личном одолжении. Орри в их число не
входит. Ты входишь.
– О, тогда другое дело. Только зовите меня «мистер Гудвин».
Вулф стиснул зубы.
– Мистер Гудвин, – процедил он, – я прошу вас о личном одолжении.
Поразительно все таки, сколь низко падают эти завистники!
Глава 2
В пасхальное воскресенье погодка выдалась не ахти, хотя случалось и похуже. Когда незадолго до полудня я вышел из нашего старенького особняка,
косые солнечные лучи освещали только противоположную сторону Западной Тридцать пятой улицы, поэтому, чтобы хоть немного прогреть косточки, я
перешел на другую сторону.