Повтори мистеру Таунзенду то, что ты сейчас сказала, - тем же тоном и с тем же выражением лица, - и послушай, как он тебе ответит. Во всяком случае, не вежливо; скорее раздраженно. Мне это будет только приятно ведь таким образом он подтвердит мою правоту; впрочем, и ты, наверное, не обидишься на него за грубость - допускаю, что она тебе даже импонирует.
- Он не скажет мне грубости, - мягко возразила Кэтрин.
- Все же передай ему мои слова.
Кэтрин посмотрела на отца, и ее кроткие глаза наполнились слезами.
- Значит, мне надо увидеться с ним, - несмело проговорила она.
- Как тебе заблагорассудится!
И, подойдя к двери, доктор распахнул ее перед дочерью. Жест этот привел девушку в трепет - отец указывал ей на дверь!
Помедлив, она добавила:
- Всего только раз, один раз.
- Как тебе заблагорассудится, - повторил он, по-прежнему придерживая дверь. - Мое мнение тебе известно. Встречаясь с ним, ты выказываешь свою неблагодарность и жестокость по отношению к отцу и причиняешь ему величайшее огорчение.
Этого бедняжка не вынесла - она залилась слезами и с жалобным возгласом кинулась к своему непреклонному родителю. Она умоляюще протянула к нему руки, но он не принял ее мольбы: вместо того чтобы дать дочери выплакаться у него на груди, он сурово взял ее за локоть, вывел за порог и осторожно, но решительно закрыл дверь. Затем он прислушался. Было тихо, и он знал, что Кэтрин стоит за дверью. Как я уже сказал, ему было жаль ее, но он был так уверен в своей правоте! Наконец он услышал, что она пошла прочь; потом шаги ее легонько заскрипели на лестнице.
Держа руки в карманах, доктор прошелся по кабинету; глаза его блестели - возможно, от гнева, но отчасти также и от удовольствия. "Клянусь небом, она не отступится, - сказал он себе, - не отступится!" То, что Кэтрин "не отступится", казалось ему почти комичным и обещало небезынтересные события. Доктор решил непременно "досмотреть", как он про себя выразился, эту комедию до конца.
19
По причинам, связанным с этим решением, доктор на следующее утро предпринял попытку поговорить со своей сестрой. Он пригласил ее в кабинет и, когда миссис Пенимен пришла туда, выразил надежду, что она будет соблюдать приличия - хотя бы самые азы - и не станет потворствовать племяннице.
- Не понимаю, что ты называешь азами, - сказала миссис Пенимен. - Можно подумать, что ты советуешь мне выучить азбуку.
- Азбуку здравого смысла тебе, очевидно, никогда уже не выучить, позволил себе заметить доктор.
- Ты пригласил меня сюда для оскорблений? - поинтересовалась миссис Пенимен.
- Вовсе нет. Я пригласил тебя, чтобы дать тебе совет. Ты потворствуешь этому молодому человеку, Таунзенду, и это твое личное дело. Твои чувства, твои фантазии, твои симпатии и заблуждения меня не касаются. Я прошу тебя лишь об одном - держи все это при себе. Я изложил Кэтрин свою точку зрения; Кэтрин меня отлично поняла. Всякое поощрение его ухаживаний я буду отныне рассматривать как намеренное непослушание, а твое пособничество Кэтрин в этом деле - как, прости за выражение, прямое предательство. Тебе известно, что предательство считается тяжким преступлением; подумай же о наказании.
Миссис Пенимен распрямила стан, широко раскрыла глаза - она иногда пользовалась этим приемом - и заявила:
- Ты говоришь как какой-нибудь державный властитель!
- Я говорю как отец своей дочери.
- Но не как брат своей сестры! - воскликнула Лавиния.
- Дорогая Лавиния, - сказал доктор, - я подчас действительно сомневаюсь в нашем родстве - мы так не похожи друг на друга. Однако, несмотря на несхожесть характеров, мы в состоянии понять друг друга в критическую минуту, и сейчас это главное. Прекрати свои игры вокруг мистера Таунзенда - большего я от тебя не требую.
Полагаю, что последние три недели ты переписывалась с ним; возможно, даже встречалась. Это не вопрос - не трудись мне отвечать.
Доктор был уверен, что Лавиния ответила бы ложью, слушать которую ему было бы неприятно.
- Прекрати свои забавы, - закончил он, - в чем бы они ни заключались. Вот и все, чего я хочу.
- А по-моему, ты хочешь также быть причиной смерти твоей дочери, заметила миссис Пенимен.
- Напротив, я хочу, чтобы она жила долго и счастливо.
- Ты ее убьешь. Она провела ужасную ночь.
- От одной ужасной ночи и даже от десяти ужасных ночей она не умрет. Поверь моему врачебному опыту.
Немного поколебавшись, миссис Пенимен решилась на выпад:
- При всем своем врачебном опыте ты уже лишился двух членов своей семьи!
Решиться-то она решилась, но когда брат в ответ пронзил ее взглядом, острым, как хирургический скальпель, миссис Пенимен сама испугалась своей смелости. Взгляду доктора вполне соответствовали его слова:
- И не побоюсь лишиться общества еще одного!
Миссис Пенимен поднялась, постаравшись принять вид оскорбленной добродетели, и ретировалась в комнату Кэтрин, - девушка давно уже сидела в одиночестве. О ее "ужасной ночи" тетушка знала потому, что накануне вечером, после разговора Кэтрин с отцом, наши дамы сошлись вновь: миссис Пенимен поджидала племянницу на лестнице, на втором этаже. Нет ничего удивительного в том, что столь проницательная особа, как миссис Пенимен, догадалась о беседе в кабинете доктора. Еще менее удивителен тот факт, что сей особе весьма любопытно было узнать, чем завершилась беседа, и это любопытство заставило милую, незлопамятную тетушку пожалеть о резкостях, которыми она давеча обменялась с племянницей. Завидев бедняжку в темном коридоре, миссис Пенимен бросилась к ней с изъявлениями сочувствия. Раненое сердце девушки тоже не вспомнило об обидах; она поняла лишь, что тетя заключает ее в свои объятия. Миссис Пенимен отвела племянницу в ее спальню, и они просидели там вдвоем до рассвета. Уронив голову на теткины колени, девушка долго и почти беззвучно рыдала, пока не излила свое горе. Миссис Пенимен была довольна: она с чистой совестью могла считать, что эта сцена, в сущности, отменила запрет, наложенный Кэтрин на ее отношения с Морисом Таунзендом. Однако радость ее сильно уменьшилась, когда, заглянув к племяннице утром, она обнаружила, что Кэтрин одевается и готовится выйти к завтраку.
- Ты не должна спускаться к завтраку, - сказала она. - Тебе надо прийти в себя после этой кошмарной ночи.
- Я уже пришла в себя, только боюсь опоздать к столу.
- Я тебя не понимаю! - воскликнула миссис Пенимен. - Ты должна по крайней мере три дня оставаться в постели!
- Ну нет, ни за что на свете! - сказала Кэтрин, которая не находила ничего приятного в подобном времяпрепровождении.
Миссис Пенимен была в отчаянье. Она с величайшим неудовольствием заметила, что на лице Кэтрин не осталось и следа ночных слез. Крепкое здоровье девушки только мешало делу.
- Какое впечатление ты думаешь произвести на отца, - воскликнула тетушка, - прискакав к завтраку как ни в чем не бывало, словно ты вовсе не терзалась, словно ничего и не произошло?
- Ему не понравится, если я останусь в постели, - простодушно ответила Кэтрин.
- Именно поэтому ты и должна остаться в постели. Как же еще, по-твоему, можно его разжалобить?
Кэтрин немного подумала.
- Не знаю, - сказала она. - Но только не так. Я не хочу делать ничего необычного.
И, завершив туалет, девушка, по теткиному выражению, "поскакала" завтракать с отцом. Она была слишком скромна, чтобы подолгу выставлять свое несчастье напоказ.
И тем не менее она действительно провела ужасную ночь. Даже после того, как миссис Пенимен удалилась, Кэтрин не удалось уснуть.