Увидев их, Кэтрин тотчас отвернулась: ей не хотелось, чтобы он оглянулся и заметил ее. Но эта сценка доставила ей удовольствие. Видя, как он разговаривает с миссис Пенимен (с которой и сама она, живя с ней под одной крышей, говорила ежедневно), Кэтрин чувствовала, что это как бы приближает к ней молодого человека, а глядеть на него со стороны было даже приятнее, чем если бы он осыпал любезностями ее самое; к тому же миссис Пенимен явно благоволила к нему и не шокировалась его замечаниями; девушка воспринимала это почти как личную победу, ибо тетушка Лавиния предъявляла очень высокие требования к людям, и не мудрено: требовательность она, можно сказать, унаследовала от покойного мужа, бывшего - по уверениям миссис Пенимен - поистине гениальным собеседником. Один из "маленьких" Олмондов (так Кэтрин называла своих кузенов) пригласил нашу героиню на кадриль, и с четверть часа она была занята - во всяком случае, ноги ее были заняты. На этот раз голова у нее от танца не кружилась; напротив, была ясна. Завершив тур, Кэтрин очутилась в толпе гостей, лицом к лицу со своим отцом.
Доктору Слоуперу несвойственно было улыбаться во весь рот - он улыбался слегка; и сейчас легкая улыбка искрилась в его ясных глазах и играла на его чисто выбритом лице, когда он оглядывал пунцовое платье дочери.
- Возможно ли, что эта величественная особа - моя собственная дочь? произнес он.
Если бы доктору сказали, что за всю свою жизнь он ни разу не обратился к дочери иначе как в иронической форме, он бы очень удивился; тем не менее в ином тоне он с ней не разговаривал. Кэтрин радовало любое обращение отца, однако радость свою ей приходилось ткать самой, и при этом всегда оставались еще какие-то воздушные нити иронии, слишком тонкие для ее рук; будучи не в состоянии оценить и использовать их, Кэтрин грустила о своей ограниченности, жалела, что приходится выкидывать такие ценности на ветер, и надеялась только, что ветер отнесет их в подходящее место и они все же приложатся к мудрости человечества.
- Вовсе я не величественная, - кротко сказала она, раскаиваясь, что надела это платье.
- У тебя вид великолепной, роскошной, богатой женщины, - возразил ей отец. - Женщины, которая имеет восемьдесят тысяч в год.
- Но раз я не богатая женщина... - начала Кэтрин не очень логично. Она пока имела лишь очень приблизительное представление об ожидающем ее капитале.
- Раз ты не богатая, значит, не надо так богато наряжаться. Тебе весело сегодня?
Кэтрин ответила не сразу; она отвела глаза и пробормотала:
- Я устала.
Я уже говорил, что вечер у миссис Олмонд стал для Кэтрин началом чего-то значительного. Сейчас она второй раз в жизни уклонилась от прямого ответа на вопрос, а ведь когда наступает время уклончивых ответов - это действительно значительное событие. Кэтрин не так уж быстро уставала.
Тем не менее в карете по дороге домой она сидела тихонько, как мышка, и можно было подумать, что вечер и впрямь утомил ее. Со своей сестрой доктор Слоупер говорил примерно таким же тоном, каким беседовал с дочерью.
- Кто этот молодой человек, который любезничал с тобой, Лавиния?
- Ах, братец! - смущенно запротестовала миссис Пенимен.
- Он, кажется, был чрезвычайно нежен с тобой. Я полчаса наблюдал, как вы беседуете; вид у него был самый увлеченный.
- Это не мной он увлечен, - сказала миссис Пенимен, - а Кэтрин. Он говорил о ней.
- Ах, тетя! - тихо воскликнула Кэтрин, не пропустившая ни одного слова.
- Он очень красив, - продолжала ее тетка, - очень умен. Он так... так метко выражается.
- Стало быть, он влюблен в эту царственную особу? - насмешливо поинтересовался доктор.
- Ах, отец! - еще тише воскликнула девушка, благодарившая небо за то, что в карете темно.
- Чего не знаю, того не знаю.
Но он восхищался ее платьем.
"Только платьем?" - могла бы подумать Кэтрин. Но даже скрытая темнотой, она этого не подумала. Теткино сообщение не разочаровало, а осчастливило ее.
- Вот видишь, - сказал отец, - он думает, что у тебя восемьдесят тысяч годового дохода.
- Уверена, что он вовсе об этом не думает, - возразила миссис Пенимен. - Он слишком благороден.
- Мало у кого хватает благородства не думать о таких вещах!
- У него хватает! - вырвалось у Кэтрин.
- Я полагал, ты спишь, - заметил доктор, а про себя добавил: "Час настал. Лавиния сочиняет для племянницы роман. И не стыдно ей так насмехаться над Кэтрин!"
- Как же зовут этого джентльмена? - спросил он.
- Я не расслышала, как его зовут, и не хотела переспрашивать. Он сам попросил, чтобы его представили мне, - с достоинством сказала миссис Пенимен, - но ты знаешь, как неразборчиво говорит Джефферсон.
Мистера Олмонда звали Джефферсоном.
- Кэтрин, милочка, как зовут этого джентльмена?
В карете воцарилось молчание - только колеса громыхали по мостовой.
- Не знаю, тетя, - тихонько ответила Кэтрин. И, несмотря на всю свою насмешливую проницательность, отец поверил ей.
5
Ответ на свой вопрос он получил через несколько дней - после того как Морис Таунзенд и его кузен нанесли визит в дом на Вашингтонской площади. В коляске по дороге от миссис Олмонд сестра не сказала доктору Слоуперу, что симпатичному молодому человеку, чье имя было ей не известно, она намекнула, что ей и ее племяннице будет приятно видеть его у себя; но когда около пяти часов в воскресенье оба джентльмена появились на пороге, миссис Пенимен очень обрадовалась, даже почувствовала себя польщенной. Присутствие Артура Таунзенда делало визит Мориса еще более естественным: юный маклер намеревался войти в их семью, и миссис Пенимен уже говорила Кэтрин, что раз он женится на Мэриан, ему следовало бы навестить своих будущих свойственниц. Описываемые мною события происходили поздней осенью; сгущались сумерки, и тетка с племянницей сидели в гостиной, освещенной пламенем камина.
Артур Таунзенд достался Кэтрин, а кузен его устроился на софе подле миссис Пенимен. Прежде Кэтрин не отличалась взыскательностью: понравиться ей было нетрудно, она любила разговаривать с молодыми людьми. Но в этот вечер она скучала в обществе жениха Мэриан. Он глядел в огонь и потирал колени. И Кэтрин даже не притворялась, что пытается поддерживать беседу: ее внимание было приковано к противоположной стороне комнаты - девушка слушала, о чем говорит ее тетка с другим Таунзендом. Время от времени он поглядывал на Кэтрин и улыбался, словно объясняя, что его речи предназначаются также и для нее. Кэтрин была не прочь тоже перейти на софу, - подсесть к ним, чтобы лучше слышать и видеть его. Но она боялась показаться дерзкой, боялась обнаружить нетерпение. К тому же это было бы неучтиво по отношению к жениху Мэриан. Кэтрин не понимала, почему старший гость выбрал ее тетку, и удивлялась, о чем он так долго с ней говорит; обычно молодые люди уделяли миссис Пенимен не слишком много внимания. Кэтрин не ревновала к тете Лавинии, но завидовала ей, а главное - она удивлялась Морису Таунзенду; этот человек волновал ее воображение. Между тем кузен его описывал дом, снятый ввиду предстоящего союза с Мэриан, и рассказывал о разных хозяйственных приспособлениях, которыми он намеревался оснастить свое жилище. Мэриан, оказывается, хотела дом побольше, а миссис Олмонд советовала снять что-нибудь поменьше, но Артур был убежден, что выбрал самый отличный дом в Нью-Йорке.
- Впрочем, - сказал он, - ведь это лишь на три-четыре года. Через три-четыре года мы переедем. Только так и нужно жить в Нью-Йорке переезжать каждые три-четыре года. Чтоб не отстать от последних новинок.