– Поздно уже. " «И в самом деле, – подумал Борис Романович. – Куда это я? Все равно с Шустриком мы на послезавтра договорились. Ладно. – Он снова опустился на постель. – Послезавтра мы с Бородулей поговорим. И с его орлами тоже».
Он снова лег в разворошенную постель, глядя в потолок.
Некоторое время он лежал, сладостно представляя, как отомстит Бородуле и его браткам.
– Боря, – тепло дохнула ему в лицо Наталья. – Это так серьезно?
– Ерунда все это, – сонно пробормотал Даосов. – Не волнуйся, скоро они от тебя отстанут. Все это семечки, лапа!
Потом они снова занимались любовью, и любовь вполне естественно перешла в здоровый и глубокий сон.
А во сне к Даосову пришел уже знакомый черт.
– Грешишь? – вполне дружелюбно поинтересовался он, кося заинтересованным глазом на спящую Наталью.
– Да какой же это грех? – удивился Даосов. – Она не замужем, я разведен.
– Да я не о том, – развязно сверкнул клыками черт. – Этого хоть сто порций. Гордыня тебя обуяла, Даосов. Божественные функции себе присваивать начинаешь. Все под себя гребешь. А Бог, между прочим, делиться велел. Плохо тебе будет, Даосов, ой плохо!
– Слушай, – попросил Борис Романович. – Завязывай со своими непонятками. Ты можешь что‑то по делу сказать? Если тебя для делового разговора послали, так говори, не выеживайся. Спать хочется. И косяки зря не кидай, хвост оторву, понял?
Черт присел на постели. Хвост его нервно постукивал по полу.
– Значит, козыри тебе на стол выложи? – с наглой улыбкой спросил он. – А ху‑ху по хо‑хо не хочешь?
– Сгинь! – приказал Даосов устало. – Надоело твое рыло разглядывать!
Черт покорно сгинул.
– Ты еще пожалеешь. Даосов!, – зловеще сказал он на прощание.
С левой стороны тепло и пушисто заворочалась Наталья, жарко и влажно прижалась к Даосову и сонно пробормотала:
– Псих ты, Даосов. Вот уже и во сне разговаривать стал…
Даосов на эти слова только вздохнул, крепче прижал Наталью к груди и начал привычно выстраивать вереницу Будд, хмурых и недовольных столь бесцеремонным отношением к себе.
Уснул он не сразу, а проснулся рано – молоковоз во дворе сигналить начал.
Уходил от Натальи рано.
Женщина жарко заворочалась в постели, сонно приоткрыла глаза и пробормотала:
– Сыр в холодильнике, чай сам вскипятишь. Я еще посплю, котик? У меня выходной.
– Спи, лапа, – сказал Даосов и отправился в ванную комнату. Побрившись, он выпил чашку чая, прикрыл за собой дверь и, насвистывая, принялся спускаться по лестнице. Расслабившись ночью, он сейчас был умиротворенным и даже о Бородуле вспоминал без особого раздражения. Все‑таки Наталья была хорошей женщиной, Борис Романович иногда даже подумывал о том, что неудачи первого брака не могут вечно заслонять то хорошее, что все‑таки имело место в общении с противоположным полом. Нет, а что? Красива, умна, хозяйственна, со спокойным характером, скандалов не устраивает, а в постели… При воспоминании о постели у Дао‑сова вообще голова кругом шла! Вот и сейчас она у него закружилась, и Борис Романович сразу даже не понял, что его с силой ударили по затылку чем‑то тяжелым. Он даже еще успел раздвинуть в глупой улыбке бороду и только потом почувствовал боль. В глазах у него потемнело, и он потерял сознание, услышав перед тем пронзительный и немного истеричный от смелости женский вопль:
– Безобразие! Прекратите немедленно! Коля, звони, вызывай милицию, здесь человека избивают!
В себя он пришел уже на диване в чужой квартире.
Толстая и сердобольная хозяйка квартиры, одетая в красивый халат, заботливо накладывала ему на лоб холодный компресс. Рядом растерянно топтался ее супруг, значительно уступавший супруге в габаритах. Одет он был в майку и синее трико. На вид супружеской паре было лет под шестьдесят, и по внешнему виду квартиры и обоих супругов было видно, что они прожили совместно долгую и почти бесконфликтную жизнь.
– Слава Богу! – певуче сказала женщина. – А мы уж думали «скорую» вызывать. Как вы себя чувствуете?
Чувствовал себя Даосов отвратительно. Как еще может себя чувствовать человек, которому только по преступной небрежности злоумышленника не раскроили череп?
Еще с тибетского дацана Борис Романович усвоил, что у человека есть несколько чакр. Так, тантра «Шива Самхита» называла семь чакр. Муладхара находилась в копчике, свад‑хистана – между ног, манипура – в пупке, анахата – в солнечном сплетении, висудха – там, где гортань, аджна – меж бровей, а сахасрара являлась нервным центром на темечке. Неудивительно, что в драках били именно по чакрам. Если тебя отоварили по башке, значит, целили в сахасрару. Дали в пятак, следовательно, пытались повредить аджну. Очко порвали – несомненно, целили в муладхару, а уж про попытки повредить такую важную чакру, как свадхистана, и говорить не приходилось. Каждый может представить, куда целят, чтобы до этой нужнейшей чакры добраться!
Судя по ощущениям, били Даосова сразу по всем чакрам сразу и бил большой специалист. Не иначе, как спящий в чакрах кундалини повредить пытался, лишить Бориса Романовича этой важнейшей энергии. И надо признаться, что это ему почти удалось. Материнской энергии Даосов в себе не чувствовал. Осталось лишь виталлическое тело – и тело это сейчас трясло от бешенства и бессилия.
– Большое спасибо, – сказал он полной женщине, которая назвалась Ириной Николаевной. – Выручили вы меня. Скажите, Ирина Николаевна, вы видели, кто меня бил?
Женщина всплеснула руками.
– Да откуда ж я знаю? – сказала она. – Двое каких‑то в черных куртках. Боже мой! Я думала, они вас убьют! Вы лег жите, лежите, сейчас милиция и «скорая помощь» приедут!
–Вот только этого Даосову и не хватало! Кряхтя, он сел.
– Не надо милиции, – сказал он. – У меня тут знакомая живет, пойду к ней, отлежусь немного, а потом сам разберусь. Что же милицию напрасно беспокоить?
Лица супругов стали подозрительными, как у ручных белых мышей, которым вместо пшена насыпали мака.
– А что это вы милицию вызывать не хотите? – сухо спросил супруг. – А если эти бандюки завтра еще кого‑нибудь измордуют?
– Так ведь все равно не найдут тех, кто меня бил, – объяснил Даосов. – А нервы вызовами трепать будут. Вы что, не знаете, как сейчас наша милиция работает?
Супруги дружно и согласно закивали.
– Не говорите, – сказала Ирина Николаевна, и полное лицо ее выразило понимание и нежную сострадательность. – Из нашего подъезда Николая из пятой квартиры в вытрезвитель забирали. Весь в синяках пришел, будто его там не трезвили, а с третьего этажа сбрасывали. И деньги Отняли!
– Деньги не у него, – возразил супруг. – Откуда у Кольки деньги? Он уже полгода не работает. Деньги у Степана Митрофановича отняли, и не в вытрезвителе, а в пикете на колхозном базаре. Двести рублей было, так ни копеечки не оставили!
– Да что ты говоришь? – подбоченилась Ирина Николаевна. – Мне Валька сама вчера рассказывала, она Кольке за квартиру заплатить дала, так все до копеечки у него выгребли!
– Пропил, наверное, – высказал реальное предположенние супруг, которого звали Николаем Владимировичем.