Китаец вежливо осведомился в регистратуре, у себя ли мэтр психоаналитической науки и, получив утвердительный ответ, сопроводил свою «невменяемую» жену в кабинет. Семен Семенович вначале было возмутился тем, что Китаец не удосужился записаться к нему на прием. Китаец нагло заметил, что мэтр все равно скучает, а тут такой сложный и интересный случай. Приблизив рот к уху Семена Семеновича, Китаец доверительно и взволнованно сообщил, что в долгу не останется. Это заверение сыграло роль волшебной палочки. Шаловливые глазенки его сразу потеплели, руки с еще большей живостью затеребили лежащие на столе бумаги, нос заплясал жигу. Китайцу показалось, что все, что осталось совестливого в Семене Семеновиче, заключено в его руках, в их хаотически виноватых движениях. Хотя Танин не исключал, что заблуждается относительно Бурлакова. Возможно, что тот уже в юности заключил сделку с чертом, которую последний предложил Фаусту, когда тот уже был не мальчиком, но мужем. В этом и состояла порочная сила акселерации Бурлакова.
– Ну, Владимир Алексеевич, – сладковатым тенорком пропел Семен Семенович, – слушаю вас.
– Разрешите представить вам мою супругу Маргариту. – Китаец пододвинул стул Маргарите.
– Очень приятно, – чиркнул Семен Семенович по Маргарите коротким профессиональным взглядом.
– Маргарита испытывает некоторые трудности… – кашлянул для солидности Китаец, – в вопросе адаптации к реалиям супружеской жизни.
– То есть, – глазки Бурлакова нездорово заблестели, – фригидность, вы хотели сказать.
Танин краем глаза взглянул на Маргариту. Та сидела с видом глубоко оскорбленной женщины и нетерпеливо потрясывала ногой.
– Нет, ну что вы, – обаятельно улыбнулся Танин, – с этим все в порядке. Просто Маргарита, сама не желая того, – он перевел полный нежности взгляд на «супругу», – страшно и безо всякого основания ревнует меня.
– Расскажите поподробнее, – Бурлаков поставил локоть на стол, подпер рукой голову и, вздохнув, приготовился слушать.
– Мы поженились три года назад, – принялся вдохновенно врать Китаец, – первый год прожили счастливо, а на втором году в наших отношениях появились разного рода шероховатости, – кисло улыбнулся Китаец, – мы оба страдаем от этого. Нет, мы не стали меньше любить друг друга, наоборот, наша обоюдная страсть растет. Но ревность… Я могу принять ревность в каких-то пределах. Ведь она – непременный атрибут любви. Дорогая, я правильно излагаю?
Маргарита с высокомерным презрением посмотрела на Танина и перевела взгляд на заинтересованно внимающего ему Бурлакова. Потом с нервной неприязнью передернула плечами.
– Вопрос очень деликатный, – продолжал импровизировать Танин, – нам бы не хотелось, чтобы шероховатости, о которых я говорил, со временем превратились в трещину. Мы, повторяю, любим друг друга и только поэтому здесь. Мы надеемся на вашу помощь. Очень надеемся, – прочувствованным тоном добавил он.
Семен Семенович закачал головой из стороны в сторону, словно подыскивал в уме нужный психотерапевтический прием.
– Вы говорите, что у вашей жены гипертрофированная ревность. В чем это проявляется?
– Гм… – замялся Танин. – Маргарита часто звонит мне на работу, пытается контролировать меня… Она считает, что у меня роман с секретаршей.
– Это так и есть! – вскричала Маргарита. – Ты спишь с ней! Я знаю!
– Отку-уда? – с разочарованно-терпеливой интонацией человека, привыкшего к подобным эмоциональным всплескам со стороны женщин, спросил Китаец.
– От верблюда! – возопила Маргарита. – То-то у нее по телефону такой жеманный, хихикающий голосок. Она потешается надо мной. И знаешь, – встала Маргарита руки в боки, – я думаю, что частенько бывает так, что в тот момент, когда я тебе звоню, ты облизываешь ее сладкие места!
Китаец со страдальческим видом посмотрел на Бурлакова и устало пожал плечами, мол, что я вам говорил!
– А когда, по-твоему, я работаю? – с печалью во взоре сказал он.
– Работаешь! – вызывающе передразнила его Маргарита.
– Достаточно, – вмешался Бурлаков, подняв в выразительном жесте обе руки, – все понятно.
– Да что вам понятно! – возопила разыгрывавшая истерику Маргарита. – Вам ничего не понятно. Вы не знаете, как этот человек издевается надо мной! Он дурачит меня, трахается черт знает с кем, а потом звонит и извиняющимся голосом говорит: «Дорогая, я сегодня ненадолго задержусь, у меня деловая встреча, у меня незапланированное совещание, у меня внеочередная поездка, нужно что-то срочно сделать, что-то срочно решить..». А сам… – Маргарита осеклась, пронзительно всхлипывая, – обманщик! – глухо простонала она, падая на стул.
– Успокойтесь, – со скрытым отвращением произнес Бурлаков, – мы все уладим.
– Таблетки! – снова вскипятилась Маргарита. – Сами жуйте их, я сыта ими по горло!
– Марго, – с мягкой укоризной взглянул на «жену» Китаец, – ну зачем ты так? Семен Семенович хочет нам помочь, не настраивай его против себя.
– Я здесь по твоей милости, – злобно выкрикнула Маргарита, – поверила тебе, а ты меня в смешном свете вздумал выставлять!
Она с дикой ненавистью посмотрела на Китайца, снова опустилась на стул и с демонстративным видом скрестила руки на груди, погрузившись в гордое молчание.
– Никаких таблеток! – сладенько улыбнулся Бурлаков. – Я сам их не люблю прописывать. Куда важнее личный контакт пациента и врача. Юнг определенно высказался по этому поводу, да и Бинсвангер говорил, что больного надо заразить будущим, заразить в широком, я бы даже сказал, в философском смысле. Владимир Алексеевич, думаю, нам нужно побеседовать с вами наедине, прежде чем я войду в непосредственный, так сказать, контакт с Маргаритой.
– Конечно-конечно, – поспешил согласиться Китаец.
– Избавиться от меня хочешь! – взъерепенилась «неуемная» Марго. – Кости будешь мне перемывать!
– Марго, ну что ты несешь! – нежно возразил Китаец.
– Поехали домой… немедленно! – топнула она ножкой.
– Дорогая, пойдем, подождешь меня в машине, а я немного побеседую с Семеном Семеновичем.
– Никуда я не пойду! Он с тобой заодно! – метнула она подозрительный взгляд в Бурлакова.
– Марго, – Китаец взял «ревнивицу» под локоток, – пойдем. Я сейчас вернусь, – повернул он голову к Семену Семеновичу.
Тот понимающе кивнул.
– Отстань от меня! – Марго вырвалась и с силой толкнула Китайца, а потом набросилась на него.
Она смешно молотила его своими острыми кулачками, выкрикивая ругательства. Китаец для вида прикрыл лицо, потом схватил Маргариту за плечи, притянул к себе, цепко обнял ее. Правой рукой прижал ее голову к своей груди. Он не отказал себе в удовольствии погрузить ладонь в ее густые блестящие волосы.
– Успокойся, моя девочка, – жалостливо произнес он, а на ухо Маргарите шепнул: – Finito.
Понятливая Маргарита сразу обмякла и позволила увести себя из кабинета.
– Ну ты даешь, – с восхищением сказал Китаец, распахивая перед ней дверцу «Массо».
– Может, мне стоит пойти? Все зависящее от меня я сделала. – Она почему-то сникла.
– Во-первых, Семен Семенович может пожелать вступить с тобой в «личный» контакт сразу по окончании нашей беседы, во-вторых, ты сказала, что тебе нечем заняться, а в-третьих, у меня есть для тебя одно занятие, – таинственно улыбнулся Китаец, – ты – молодчина, здорово помогла мне.
Маргарита села в джип, а Китаец вернулся к Семену Семеновичу.
– Ну-с, – оживился Семен Семенович, – начнем?
Китаец пожал плечами, мол, я не против.
– Расстройство, как говорится, налицо, – Семен Семенович крякнул. – Есть два пути лечения – радикальный и постепенный. Постепенный, когда вы водите, предположим, ко мне жену на прием, я калякаю с ней, убеждаю ее взяться за ум или играю с ней в какую-нибудь психологическую игру, может быть, даже выезжаю к вам на дом, занимаюсь с вашей женой прямо у вас, чтобы адаптировать методику «рационального сдвига», как я ее называю, к реалиям вашей семейной жизни. КПД этого метода – пятьдесят процентов. Давайте начнем с него, – предложил Бурлаков.
– А радикальный, что он из себя представляет?
– Это несколько иной подход к проблеме, – Семен Семенович «заработал» руками, – подход, если хотите, палача, но разумного, трезвого. Этот метод обычно не дает осечки. Но я его не всем назначаю.
– Не всем? – разочарованно произнес Китаец.
– Ваша жена мне кажется существом слишком тонким, ранимым для подобного лечения. И потом, по-моему, при всей агрессии по отношению к вам у нее нет ярко выраженного комплекса стервы, – авторитетно заявил Семен Семенович, поигрывая руками.
– Это радует. Наверное, вы правы. Маргарита – добрый и открытый человек. Она не способна нарочно причинять боль, чтобы чего-то добиться от меня. Все ее всплески безотчетны.
– Фрейдистская психология исходит из того, что каким бы безотчетным ни казалось поведение больного окружающим, в нем задействовано не только подсознание, но и сознание больного. Пациент ответственен за свою болезнь, хотел сказать Фрейд, а за ним и все его последователи. Если бы было иначе, – по-ильичевски прищурился Бурлаков, – вообще бы не могло идти речи о лечении, потому что врачевание души и врачевание тела – далеко не одно и то же. Вот, например, шизофрения… Люди, страдающие ею, кажутся несчастными жертвами особого душевного недуга… Но психологи в один голос говорят, что шизофреник сам «повинен» в своей болезни, потому что шизофрения – эта крайняя форма эскапизма, бегства от социума, это распад «я», замена его масками, которая происходит лишь потому, что человек сознательно отказывается от себя, от своей индивидуальной универсальности, как я называю личность. Ведь для того чтобы быть единством, – Семен Семенович перестал теребить правый рукав халата и зорко посмотрел на Танина, – человек должен осуществлять, так сказать, центростремительное движение, ядром которого является возвращающееся из всех своих мирских круизов «я», которое нормальный человек бессознательно идентифицирует со своим опытом и познанием.