И отдельная стена отведена была под «вернисаж», где детские рисунки дочек и сыновей соседствовали с первыми художественными опытами внуков и внучек…
-Если в чем и горда, - говаривала матушка Любовь Николаевна, - так это в том, каких детей мне Господь дал.
Кухня и остальные службы помещались в небольшой деревянной пристройке к дому, выстроенной в незапамятные времена самим отцом Емельяном при помощи сыновей. Далеко не евродизайн, конечно, зато всякому, кто когда-либо переступал порог протоиерейского жилища, на душе становилось покойно, уютно и радостно. Словно вся житейская скорбь, суета и злоба оставались где-то далеко, а здесь даже самое время текло по-своему и не властно было над хозяевами.
Вот и Ольга Горюшкина, едва оказалась в попадьиной кухне, заметно посветлела лицом и на немой вопросительный взгляд Любови Николаевны улыбнулась ободряюще.
-Не плачьте, матушка, - сказала она. - Пока ничего страшного нет…
-Рассказывай, Олюшка, - усадила гостью за стол Любовь Николаевна, налила той чаю и придвинула тарелку со свежими оладьями.
-Спасибо, а вы что же?..
-Милая, мне и кусок в горло не лезет… Не томи! Сама ведь, поди, знаешь, что к начальству просто так не вызовут. В чем мой Емельян провинился перед власть предержащими?
-Любовь Николаевна, - начала Ольга, - дело тут не в провинности. Мне Арсений такое рассказал… Нынче на службе у них было.
К удивлению Ольги, повествование о вызове, брошенном колдуном Танаделем протоиерею Емельяну, Любовь Николаевна выслушала спокойно. Когда юная супружница дьякона закончила, Любовь Николаевна истово перекрестилась:
-Слава Богу! А я-то уж что худшее подумала! Ольга захлопала глазами:
-Я поражаюсь вашему спокойствию, Любовь Николаевна! Ведь это не шутки! Арсений сказал - колдун этот просто кошмарен. Воистину исчадие зла какое-то, а не человек! Это будет не поединок, а издевательство над батюшкой Емельяном! Он это специально!
-Кто специально?!
-Да колдун же! - разгорячилась Ольга. - Он стремится таким образом дискредитировать православие! Показать всем, что верующие и их священство ни на что не годны!
-Ну, будет, будет, не части, - спокойно сказала Любовь Николаевна. Сейчас ее словно подменили - из испуганной и печальной домоседки она превратилась в женщину, исполненную строгого и красивого достоинства. - Много славы какому-то чародеишке Христову веру порочить. Уж сколько до сего мага находилось желающих православие высмеять, извратить, запретить, свести на нет, ан не удается. Смешно это и наивно, Оленька. Потому поступок сей выдает в чернокнижнике человека чересчур гордого и оттого недальновидного…
-А мне кажется, что недальновидно поступил отец Емельян, когда этот вызов от мага принял! - запальчиво воскликнула Ольга. - Ведь проиграет- и тем самым многие души отвратит от веры и церкви.
-Милая. - Любовь Николаевна погладила Олю по плечу. - Знаешь ли, когда-нибудь настанет день, когда все христиане на земле проиграют. И будет властвовать Антихрист. И будет считать себя победителем. Но ты же знаешь, что после всех победителей победит Христос.
-Это где написано? - нахмурилась Ольга. - Это случайно не Анри де Любак?
-Не знаю, милая. Мне так муж мой говорит… Может, он и вычитал у Любака либо у Анри, а я не особая книжница, ты знаешь. А касательно того, что появятся те, кто разочаруется в вере и отойдет от церкви из-за проигрыша отца Емельяна… Что ж, может, это и хорошо.
- Это случайно не Анри де Любак?
-Не знаю, милая. Мне так муж мой говорит… Может, он и вычитал у Любака либо у Анри, а я не особая книжница, ты знаешь. А касательно того, что появятся те, кто разочаруется в вере и отойдет от церкви из-за проигрыша отца Емельяна… Что ж, может, это и хорошо. Пусть это событие каждому поможет испытать свою веру на прочность. Вера- не тепличный огурец, ее закалять надо. Огнем и холодом искушений. И разочарований. И поражений. Впрочем, погоди… Почему ты думаешь, что отец Емельян этому колдуну проиграет?
-Но постойте… Разве батюшка может творить чудеса?
Любовь Николаевна усмехнулась:
-Чудеса бывают разные, Оленька. И некоторые не по плечу даже самым великим магам. Так что погоди отходную петь. Поглядим, как дело обернется. И конечно, будем молиться. Это нам вполне по силам, как думаешь?
-Да-да, - рассеянно кивнула Ольга. - Знаете, эта ситуация напоминает мне один фантастический роман…
-Опять ты за свое, деточка, - улыбнулась Любовь Николаевна. - Что нам романы? У нас и без них жизнь такая, что ни в одной книжке не написать подобного. Ты чай-то пей, остынет.
-Спасибо, только я пойду. Меня Арсений ждет, волнуется - с какими новостями от вас явлюсь.
-Пей, пей, вон твой взволнованный нетерпеливец собственной персоной к нам в калитку идет.
И впрямь во двор протоиерейского дома входил неуемный дьякон.
-Любовь Николаевна! Здравствуйте! - крикнул он в распахнутое по случаю жары окошко. - Моя красавица у вас?
-Тут! Заходи, Арсюша.
Надобно сказать, что Любовь Николаевна почтение к сану соблюдала и в церкви либо на людях именовала Арсения не иначе как «отец дьякон». Но в обыденной среде «отец дьякон» немедля превращался в Арсюшу, поскольку годился Любови Николаевне в сыновья, а материнский инстинкт этой женщины был воистину неослабевающим.
-Что слышно нового? - поинтересовался Арсений. - Где наш протоиерей боевой?
-К преосвященному потребовали, - сказала Любовь Николаевна. - Неужто, Арсений, это из-за давешнего колдуна?
-Возможно, - кивнул дьякон. - Хотя характер у владыки непредсказуемый.
…Однако в данном случае ошибки не произошло. Преосвященный Кирилл затребовал пред свои строгие очи протоиерея Емельяна именно потому, что тот, как было архиерею донесено, «влип в историю».
-Излагай, - коротко бросил архиерей пришедшему священнику и принялся мерить шагами свои покои. Толстый ковер пружинил под тяжелой владычней поступью, и даже стены, казалось, застыли в подобострастном трепете. Только отец Емельян стоял спокойно и деловито излагал суть происшедшего события.
-Так-так, - протянул Кирилл, едва отец Емельян замолк. - И ты принял вызов?
-Да, владыко.
-Гм, а я до сего момента тебя умным считал, отец настоятель.
-И если мир называет это безумием, то буду , безумным о Христе Иисусе, - сказал протоиерей.
-Ты мне тут не умствуй, я и сам богослов! - рявкнул архиерей так, что стекла в книжном шкафу задрожали и что-то гулко ухнуло в здоровенной напольной вазе, созданной местной гончарной артелью к Тысячелетию Крещения Руси. - Ишь, праведник выискался! Храбрец-удалец! А ты понимаешь, чем нам это грозит?!
-Нам? - напряженно переспросил протоиерей.