Не дожидаясь указаний, он вошел внутрь и направился к мешкам с кормом. Эми не отставала от брата. Взяв у Ноэля ведро, она умудрилась удержать его ровно, пока Ноэль насыпал овес для лошадей. От усердия малышка закусила губу — девочка наконец поняла, что случилось что-то непоправимое и нужна ее помощь.
Потребовался час, чтобы накормить лошадей, намного больше, чем требовалось для этого Джону. Еще и половины работы не было сделано, а Эми, забавляясь, начала резвиться, карабкаясь на ступени лестницы и прыгая на охапках сена. В ее возрасте было неудивительно, что все происходящее она воспринимала как увлекательную игру, однако напряжение, с которым им далась эта рутинная работа, еще раз напомнила Фэнси, как сложно будет управляться с фермой одной.
Вернувшись с детьми домой, Фэнси отослала Ноэля поиграть с Эми в гостиной, чтобы немного побыть с Джоном.
Прижавшись лицом к его ладоням, Фэнси отдалась горю. Но это было горе, смешанное с чувством вины. Она любила Джона, но без страсти. Если бы в ее чувстве к нему было больше влечения, кто знает, может, это продлило бы его жизнь, усилило бы вкус к ней. Она чувствовала, что обманывала его, хотя никогда не услышала от него ни слова жалобы.
Сердце Фэнси разрывалось от сожаления о том, чего никогда не было. Джон всегда казался довольным их браком. Почему же она не была довольна? Почему в ее любви к нему всегда был привкус… да, разочарования? Разве дружбы не было достаточно для счастливой семейной жизни? Почему в ее душе жила уверенность, что должно существовать что-то большее?
Все же ей будет очень недоставать Джона. Он был ее лучшим другом, ее защитником, ее тихой гаванью. С его смертью в ее душе образовалась зияющая пустота.
Раздумья Фэнси прервал стук в дверь.
У Маршей редко бывали гости. Фэнси заставила себя встать и подойти к двери. Открыв, она замерла от удивления.
На пороге стоял шотландец. Одежда его была измята и запачкана, на коротких волосах и лице блестела влага — он явно постарался привести себя в порядок у колодца во дворе.
— Вы вернулись… — только и сказала Фэнси. Застигнутая врасплох, несколько секунд она просто смотрела на него, затем в ней проснулся гнев.
Разумом она понимала, что Джон уже давно был болен и дни его были сочтены. Но, поддавшись порыву, она с готовностью ухватилась за возможность обвинить в несчастье беглого каторжника. Без сомнения, его внезапный побег был последней каплей, погубившей Джона.
— Мой муж умер, — сдавленно сказала она. Сазерленд нахмурился, смутившись.
— Он умер этой ночью, — продолжала Фэнси, удивляясь спокойствию, с которым звучал ее голос. В душе у нее клокотала ярость.
Смущение на его лице сменилось бесстрастной холодностью. Неужели он думает, что ему представился шанс сбежать?
В эту минуту Фэнси возненавидела его. Она ненавидела его за то, что он дал Джону надежду только для того, чтобы тут же отнять ее. Она ненавидела его за то, что он стоит перед ней, живой и невредимый, тогда как ее муж мертв.
Но, вглядевшись в темно-зеленые глаза шотландца, в глубине которых таилось неведомое ей чувство, она вдруг остыла. Гнев и ненависть покинули ее, оставив лишь пустоту. Йэн Сазерленд был чужеземцем, оказавшимся здесь против своей воли. Было бы глупо и несправедливо обвинять его в чем-то, тем более в смерти Джона.
Фэнси прикусила губу и отвернулась. Ища опору, она прислонилась к стене за дверью.
По крайней мере, Сазерленд не сказал, что сожалеет. Она бы не выдержала подобного лицемерия.
— Что мне нужно сделать? — спросил он хрипловатым голосом, лишенным всяких эмоций.
Что же ему ответить? Фэнси знала, что у нее дрожит подбородок, и ненавидела себя за это.
Она хотела казаться сильной, но на ее руках остались двое детей, сестра, предпочитавшая лес людскому жилью, животные, о которых нужно заботиться, лошади, требующие объездки, и ферма, которую она не в состоянии содержать. А ее муж умер.
Шотландец продолжал стоять в ожидании ее ответа.
Призвав остатки гнева, испепелявшего ее еще минуту назад, она спросила:
— Где вы были?
Фэнси боялась, что, позволив иссякнуть ярости к беглецу, она поддастся той силе, которую инстинктивно чувствовала в нем.
— Вниз по течению реки, — ответил Сазерленд. — Я не знаю, где именно. — После короткой паузы он спросил: — Что произошло с вашим мужем?
— Он умер во сне. Его сердце… остановилось. Я не знала, пока не… — Голос ее дрогнул, рука взлетела в беспомощном жесте, словно защищаясь от него.
Фэнси сделала шаг от стены, но от слабости покачнулась. Йэн подхватил ее за локоть, чтобы не дать упасть. Тепло его руки обожгло ей кожу. Она отпрянула от него как от прокаженного.
— Вы подумали, что я обижу вас? — Мягкость его тона удивила Фэнси.
Она действительно так решила. Фэнси вспомнила других людей, обещавших помочь, когда умер их отец, а вместо этого укравших его сбережения и выставивших их с сестрой на торги. Как же она могла довериться этому человеку с ледяными глазами, не скрывавшему своей враждебности?
Кроме того, она не имела права показывать свою слабость в его присутствии, чтобы не дать ему повод думать, будто он сможет воспользоваться ее плачевным состоянием.
Оставив его вопрос без ответа, она произнесла:
— Я хочу, чтобы вы поехали со мной к старшему брату Джона. Нужно сообщить ему о смерти мужа.
Его первым побуждением было отказаться. Фэнси ясно видела, что он колеблется, бросая взгляды в сторону конюшни. Для него это был шанс сбежать. Никто бы не остановил его, никто бы не отправился в погоню.
— Ваши бумаги находятся у друга Джона в Честертоне, — неохотно выдавила она. — Мой деверь позаботится о том, чтобы вас поймали.
Ее слова были пустой угрозой. Она бы не стала делать ничего подобного и не допустила бы, чтобы Роберт распоряжался судьбой этого человека — как и любого другого. Но если таким образом она заставит шотландца остаться на несколько дней или недель, возможно, он поймет, что они смогут договориться на условиях, выгодных обоим.
Фэнси очень нуждалась в нем. Он необходим на ферме. Кроме того, она никогда бы не подвергла его опасности оказаться во власти Роберта.
Сазерленд не сводил с нее пристального взгляда. Если прежде в его глазах и мелькало сочувствие, то теперь от него не осталось и следа. Несмотря на истощение и усталость, в нем чувствовалась сила, пугавшая Фэнси.
Внезапно он насмешливо поклонился.
— К вашим услугам, госпожа. Я запрягу коляску.
— Я должна подождать, пока не вернется Фортуна. Она посидит с детьми.
— Где она?
— Она ушла в лес, чтобы побыть одной. Она часто так делает.
Шотландец прислонился к дверному косяку, и впервые Фэнси поняла, насколько он ослаб, хоть и пытается это скрыть. Но сейчас в его поведении было еще что-то, чего она раньше не замечала, — тень сомнения, смешанного с раскаянием.
Фэнси заставила себя отвести взгляд от Сазерленда. Она нуждалась в его помощи, но не в жалости. Он был всего лишь слугой. Ее слугой.
— Вы можете найти ее? — спросил он.
— Да, но я не могу оставить детей. Последовала пауза.
— Я за ними присмотрю. Она нерешительно взглянула на Сазерленда.
— Если вы доверяете мне, — уточнил он.
— А я могу вам доверять? Он пожал плечами:
— Возможно, нет. Разве муж не говорил вам, что нельзя доверять рабу?
У Фэнси заныло сердце при упоминании о Джоне.
— Вы не раб, — с нажимом произнесла она.
— Вы сами себе противоречите, госпожа. Минуту назад вы напомнили мне о моих бумагах, где черным по белому написано, что я принадлежу вам.
— Нам принадлежат ваши услуги, а не вы. Его взгляд потемнел.