— Без разрешения я не могу покинуть ваши владения, не могу иметь собственность, не могу написать ни буквы.
Сазерленд замолчал, но на его челюстях заходили желваки, словно он едва сдерживается, чтобы не продолжить. Наконец он обрел самообладание.
— Я даю вам слово, что останусь, пока не похоронят вашего мужа. Я присмотрю за вашими детьми, и со мной они будут в безопасности. Больше я ничего не могу обещать.
Она поверила его обещанию. Возможно, потому, что он так четко обозначил границы своей преданности.
Впрочем, у нее не было выбора.
— Пойду поищу сестру, — сказала Фэнси.
Сазерленд посмотрел на нее сверху вниз. Когда они стояли рядом, разница в росте бросалась в глаза. Рядом с ним Фэнси ощущала себя маленькой и беззащитной. Ее вновь начали терзать сомнения — можно ли доверить ему детей, самое дорогое, что у нее есть?
— Со мной дети будут в безопасности, — увидев ее нерешительность, уверенно повторил он и неожиданно добавил: — У меня есть сестра, примерно одного возраста с вашим сыном. Я никогда не причиню зла ребенку.
«Странно, — подумала Фэнси, — чем сильнее становится его шотландский акцент, тем меньше я боюсь его. И тем сильнее ему верю».
Женщина была немногословна в течение всей поездки к брату Джона, чей дом находился в шести милях от фермы Маршей. Для визита к деверю она надела темное строгое платье, а волосы убрала под скромную шляпку. Погруженная в свои мысли, она ничего не замечала вокруг.
Йэн правил лошадьми очень осторожно, стараясь не замечать печальное задумчивое лицо вдовы Джона Марша, а сосредоточиться на дороге, которая была немногим шире лесной тропы.
Он отмечал в памяти каждый поворот, каждую тропинку, каждое дерево, которое могло служить ориентиром. Самой главной особенностью леса было обилие воды, обширные болота, заросшие странной высокой травой с пушистыми коричневыми верхушками. Узкие и широкие ручьи, сливаясь в один поток, затем снова разветвлялись, будто морщины, избороздившие лицо старика.
А лицо это было, надо сказать, очень плоским. Для уроженца гор странно было очутиться в краю, где, куда ни кинь взгляд, не было ни холма, ни кочки.
Единственным преимуществом этого однообразного и скучного пейзажа, по мнению Йэна, была легкость передвижения верхом. Он чувствовал себя преступником, запрягая в повозку великолепных скакунов Джона Марша, которые были слишком хороши для столь прозаической участи. Нужно признать, что Джон Марш тратил свои деньги на улучшение породы скаковых лошадей, а не на покупку рабочих кляч.
«И все же одну рабочую клячу он купил», — усмехнулся Йэн. Стоило ему вспомнить о своем незавидном положении, как краски дня померкли вокруг него. К тому же он не мог отогнать от себя чувство вины за случившееся. Возможно, Джон Марш был бы все еще жив, если бы Йэн не исчез прошлой ночью…
Он не признался в своих мыслях жене Марша, но муки раскаяния жестоко терзали его. Видит бог, он не хотел быть причиной еще одной смерти и не хотел, чтобы по его вине грусть навсегда поселилась в глазах детей фермера.
Женщина подарила ему взгляд, преисполненный благодарности, когда, вернувшись из леса с сестрой, застала Ноэля и Эми мирно играющими перед домом.
Йэн спрашивал себя, почему она не взяла их с собой, и почему сейчас так напряжена. Однако его это не касалось, он не хотел знать чужих тайн, которые еще больше привязали бы его к их семье. Ее деверь позаботится о ней и о детях, а он сможет вернуться в Шотландию.
Он строил планы побега, когда нежный голос прервал его мысли.
— Благодарю вас, — сказала она.
— За что, госпожа? Я лишь исполняю ваши приказания, как подобает хорошему слуге.
— Не думаю, что из вас выйдет хороший слуга, — парировала она.
Йэн лишь крепче сжал вожжи, удержавшись от ответа. Он не хотел вступать в разговор. Не хотел лучше узнать ее. Не хотел тревожиться за нее. Тем не менее он кожей ощущал ее присутствие. Ее окутывал нежный шлейф цветочного аромата, огромные карие глаза были бездонными. И она продолжала удивлять его присутствием духа и решимостью бороться с горем. Он видел на ее лице следы слез. Однако она была слишком гордой, чтобы плакать в его присутствии.
Ему захотелось обнять и успокоить ее. Но он остановил себя, зная, что за одним добрым жестом последуют другие, и он опомниться не успеет, как свяжет себя ненужными узами. Он не мог позволить себе тратить душевные силы, когда в них нуждались те, кто остался на далекой родине.
— Да, вы правы, я никогда не стану хорошим слугой, — после нескольких минут молчания откликнулся он.
Йэн заметил ее взгляд, скользящий по его рукам с мозолями от многолетних тренировок с оружием.
— Вы были земледельцем в Шотландии? — спросила она.
— Мой клан занимался разведением овец и коров, — резко сказал он.
Он понимал, что ей нужно выговориться, но не хотел вступать с ней в общение.
Она больше не пыталась завязать разговор, но, когда на повороте она слегка придвигалась к нему, до него доносился легкий аромат ее духов, сводивший его с ума. Едва уловимый аромат отличался от тяжелых духов его былых возлюбленных, но был едва ли не более пьянящим.
Он запрещал себе думать о ней. Она только что овдовела. Даже если бы он был свободным человеком, он не имел права проявлять интерес к ней.
Однако Йэн уже так давно был лишен женского общества.
Следуя ее указанию, Йэн свернул на узкую аллею и был поражен, увидев большой кирпичный дом, окруженный хорошо возделанными полями. Приглядевшись, он различил множество людей, работавших в полях. Йэн не ожидал увидеть все это великолепие, считая брата Джона Марша мелким фермером, таким же, как он сам.
Йэн взглянул на свою спутницу. Ее лицо было сосредоточенно, а тело напряжено, словно она готовилась к серьезной битве. Она непроизвольно сжала кулаки. Йэн вынужден был признаться себе, что поведение жены Джона Марша заинтриговало его. Он знал, что рискует быть втянутым в ее жизнь, задавая вопросы и получая на них ответы. Он знал, что ее судьба станет ему небезразлична, если он узнает ее лучше, и боялся этого.
Тем не менее Фэнси Марш интересовала его. Ему захотелось спросить, почему ее муж так нуждался в помощи, что купил каторжника, если у его брата так много работников, возделывающих поля. Он хотел знать, почему Фэнси вышла замуж за человека намного старше ее. Наконец, он хотел знать, почему ее сестра абсолютно не похожа на нее, не говорит и больше напоминает лесную фею, чем живого человека.
Удержавшись от расспросов, он направил лошадей к подъезду дома. Когда экипаж остановился, к нему подбежал мальчик лет двенадцати и взял у Йэна поводья. Йэн спрыгнул на землю, помог сойти миссис Марш и повернулся, услышав звук открываемой двери. На пороге стоял высокий негр в черно-белой ливрее.
Йэн заметил, как миссис Марш расправила плечи, прежде чем спросить:
— Мистер Марш дома?
Взгляд лакея задержался на Йэне, но, увидев его простую одежду, негр все внимание обратил на миссис Марш.
— Мистер Марш в поле, — важно ответил он.
В этот момент Йэн увидел всадника, скачущего к дому по аллее. Женщина тоже увидела его и повернулась, следя за его приближением.
Йэн стоял рядом с ней, инстинктивно чувствуя, что этот всадник, должно быть, ее деверь и что по неведомой ему причине Фэнси Марш не любила и, возможно, боялась его.
Брат Джона спешился, отдав поводья мальчику, и быстрым шагом направился к ним. Неприязненно и оценивающе взглянув на Йэна, он перестал его замечать, полностью сосредоточившись на миссис Марш.