Уж она, пока мы лежали на грунте, чего только не пережила... Потом через два месяца лодку подняли. Водолазы закрыли наружные захлопки, продули цистерны, она сама и всплыла. Я же ставил её в док. Надо было извлекать трупы из четвертого отсека. Корабельный врач идти туда убоялся. Пришлось мне лезть самому, опознавать, раскладывать бирки с номерами. Врагу не пожелаю такого... Смерть застала подводников на боевых постах. Каждый выполнял свой долг до конца... Местоположение тел свидетельствовало о том, что мы погружались по боевой тревоге, хотя некоторые следователи брали этот факт под сомнение.
Я облазил корабль сверху донизу, пытаясь найти причину аварии. Нашел. Для этого, правда, понадобилось поднять ремонтные ведомости, которые были составлены инженер-механиком перед постановкой К-429 в судоремонтный завод. Выяснилось, что виной аварийного затопления четвертого отсека была неисправность блока логики в системе дистанционного управления клапанами вентиляции. На самом простом примере это можно пояснить так: вы открываете кран на кухне, а в это время срабатывает душ в ванной. Или включаете телевизор, а у вас вдруг начинает греться электроплита. У приборов ведь тоже крыша иногда едет. Так вот для штатного механика К-429 такой дефект новостью не был. Он на боевой службе во время погружения ставил в четвертый отсек матроса-наблюдателя, который не давал сработать "зацикленной" команде. Однако моего механика об этом не предупредили. Более того, его рукой блок логики из ремонтной ведомости был вычеркнут. Почему? Отладить его могли только специалисты из Киева. Но лететь на Камчатку в разгар сезона отпусков им не хотелось. И чтобы закрыть невыгодную заводу позицию, штатный механик и вычеркнул злополучный блок, объяснив, что лодочный мичман-умелец "подогнул рычажок" и прибор заработал как надо. Этот "рычажок" и стоил жизни четырнадцати подводникам".
Орденоносный зек
Спустя три месяца после аварии в Авачинском заливе пришел приказ министра обороны: командира К-429 отдать под суд. Подобные приказы во времена Андропова были равносильны приговору. Снова началось следствие. Велось оно весьма целенаправленно: прежние следственные тома расшивались и сшивались заново, но уже без "неугодных" документов, которые вдруг "терялись". Допросы матросов и мичманов велись в таком тоне и с таким нажимом, что прокурор флота трижды был вынужден одергивать ретивого следователя.
Суд вынес приговор: десять лет исправительных работ в спецпоселении. При этом - уникальный казус в советском праве! - капитан 1-го ранга Суворов не был лишен ни своего офицерского звания, ни ордена с медалями. Так и поехал орденоносный зек в столыпинском вагоне через всю Россию: с берегов Тихого океана под Новгород, в Старую Руссу.
Николай Суворов: "Если бы я знал, что меня будут судить, я не стал бы покидать лодку..."
Спецпоезд тащился к месту назначения почти два месяца.
Тем временем Зина, жена, обивала пороги больших чиновных домов в Москве и Ленинграде: перебегала из приемной в приемную. Дошла до главного военного прокурора. Тот честно вник в суть морской трагедии, но с горечью признался, что это дело находится под контролем неподвластных ему государственных лиц.
"Я рассказал то, что они не могли знать"
Николай Михайлович умер в 1999 году. Под обращением в суд о посмертной реабилитации капитана 1-го ранга Суворова подписались двенадцать адмиралов... Вдова командира Зинаида Николаевна Суворова, несмотря на угрозы со стороны тех, кто отправил подводную лодку в гибельный поход, ведет борьбу за восстановление доброго имени своего мужа. Десятки его бывших сослуживцев написали в Санкт-Петербургский городской суд свои пояснительные записки, свои свидетельства: Суворов не виноват.
Из Владивостока прислал обстоятельнейшее письма Герой Советского Союза капитан 1-го ранга в отставке Алексей Гусев, тот самый, что был старшим на борту К-429. К сожалению, его исповедь оказалась предсмертной. Через несколько месяцев после этого письма он престранным образом погиб на рыбалке в Амурском заливе. Вот что успел он сообщить:
"...Я впервые за 17 лет после катастрофы написал правду о правде. Пусть кому-то будет горько и не по душе, но у Правды нет названия (Московская или Новосибирская), и она неотвратима.
...Июнь 1983 года. Экипаж Н. Суворова готовится к убытию в очередной отпуск после длительного и сложного похода. Многим выданы отпускные билеты, проездные документы...
Я, в должности начальника штаба дивизии, находился в госпитале с воспалением легких и был отозван оттуда для исполнения своих прямых обязанностей, по причине убытия командира дивизии и штаба во Владивосток.
В этот же период командир соседней дивизии ПЛ контр-адмирал Гордеев готовился убыть в свой очередной отпуск, но у него оказалась задолженность по боевой подготовке. Он не выполнил обязательную для себя торпедную атаку по ПЛ в дуэльной ситуации. Для этого нужна была мнимая ПЛ противника. Штаб флотилии назначил и включил в план боевой подготовки АПЛ К-429.
На момент включения К-429 в план боевой подготовки лодка находилась под командованием кап. 2 ранга Белоцерковского, проходя доковый ремонт, а сам экипаж потерял линейность и выйти в море не мог. Командир дивизии принял решение передать ПЛ экипажу Н. Суворова и придержать им отпуск. Н. Суворов выразил свое несогласие с решением командира дивизии, так как ПЛ к выходу в море в данный момент была не готова, но тот ему коротко сказал: "Сделай дело и гуляй смело".
Следующий разговор на повышенных тонах состоялся между мной и командиром дивизии. Мне было сказано:
- Я ухожу во Владивосток, и если тебе удастся убедить командование флотилии отменить выход в море К-429, то это будет правильно, но лично мне это не удалось.
За двое суток до выхода в штабе флотилии в присутствии офицеров штаба объединения состоялось утверждение плана боевой подготовки. Я заявил о своем несогласии с выходом в море К-429 с экипажем Н.Суворова. Однако вечером того же дня узнал, что план подписан, т.е. утвержден начальником штаба флотилии, и К-429 в плане.
Я прибыл к начальнику штаба и попробовал его убедить отменить свое решение, но получил ответ: "Ты что же, Герой, струсил?" После этого я прибыл в штаб дивизии, написал официальный рапорт на имя начальника штаба флотилии, который закрыл в сейф в своем кабинете. Этот рапорт мог быть одним из оправдательных документов для меня и Н.Суворова на случай возможной беды.
После моего выхода из затонувшей ПЛ и трехсуточной оксигенобаротерапии в барокамере спасательного судна я был доставлен в дивизию. Первым делом я ворвался в свой кабинет и обнаружил свой взломанный сейф и отсутствие всякого содержимого в нем. Я понял, что пропала единственная надежда на возможность что-то объяснить - мой рапорт.
Итак, за сутки до выхода в море экипаж Вашего мужа (Н. Суворова. Н.Ч.) начал прием подводной лодки К-429 от экипажа кап. 2 ранга Белоцерковского. Передача ПЛ проводилась в полном соответствии с действующей на тот момент инструкцией о передаче лодки в так называемом "горячем" состоянии. Это означало, что передача производится с введенной на мощность ядерной установкой. Инструкция была утверждена главкомом ВМФ, а после катастрофы с ПЛ К-429 уничтожена на всех флотах СССР.
На тот день существовала другая инструкция по передаче АПЛ в течение семи суток. Думаю, она действует и сейчас. Так вот, при передаче АПЛ в "горячем" состоянии в течении одних суток Н.