— И ничто не сможет заставить тебя отказаться от этого плана?
— Ничто! Бог будет со мной!
Дювошель поднял голову.
— А если бы теперь, когда наступил момент я сообщил бы тебе что чувствую ужас и умолял бы отказаться от этого предприятия…
— Тогда бы я, мой господин, первый раз в жизни отказался повиноваться вам, — сказал молодой человек, качая своей головой. — Мне кажется, что этот план заложен в мою голову самим Богом и ничто в мире не может заставить меня отказаться от него! Я одержу победу или погибну! Это решено. В тот день, когда вы нас купили в Новом Орлеане, мою мать и меня, несчастных рабов жестокого господина и дали нам свободу, я поклялся посвятить вам всю свою жизнь. Теперь пришло время исполнить клятву!
Дювошель со слезами на глазах обнял своего слугу.
На закате солнца, как это было условленно утром, явился Жозеф Колет, во главе десяти солдат, молча проскользнувших в пещеру.
Когда сгустились сумерки, Марселен обратился к своему хозяину:
— Прощайте, — лаконично сказал он, — если я умру, помолитесь за меня!
Не дожидаясь ответа, он бегом бросился по склону горы и вскоре исчез в темноте.
11
Новообращенный
На колокольне маленького городка Бизотон пробило только что 10 часов.
Ночь была бурная и мрачная; большие, черные облака, насыщенные электричеством, медленно плыли по нёбу; не было ни малейшего движения воздуха; духота была ужасающая. Иногда зеленоватый свет молний озарял небо ослепительным светом; тяжело грохотал гром, замирая эхом в горах, потом все снова погружалось во мрак и молчание. Улицы городка были пустынны; огни в домах погасли — жители готовились уже отойти ко сну.
С последним ударом часов одинокий человек, уже несколько минут стоявший у стены одного из домов, находящихся на окраине города, медленно приблизился к двери дома или, скорее, к хижине, так как это была жалкая ахуна, построенная из бамбука.
Человек этот некоторое время стоял, прислонив ухо к двери, внимательно прислушиваясь. В хижине все было тихо. Тогда он несколько раз ударил в дверь палкой, которая была у него в руках.
Внутри послышался легкий шум и сиплый женский голос сердито спросил:
— Кто это ходит в такую ужасную ночь?
— Тот, для кого мрака не существует!
— Что же ты ищешь так поздно?
— Я хочу сравнить свой кинбуа [4] с твоим,
— Кто же дал тебе этот кинбуа?
— Двое — Конго Пеле и папа.
Наступило молчание. Наконец, дверь медленно приоткрылась на петлях и тот же голос прошептал незнакомцу: «Входи». Незнакомец вошел, Дверь сейчас же затворилась за ним.
В хижине царила полная темнота. Но женщина, разговаривавшая с незнакомцем, взяла его за руку и повела за собой. Шагов через десять она остановилась, заметив своему спутнику: «Осторожней, здесь первая ступень лестницы!».
Тот молча наклонился и начал спускаться вниз. Он насчитал 15 ступеней. Наконец, они остановились перед дверью. Женщина постучала в нее и последняя отворилась. Переступив порог, незнакомец бросил вокруг себя испытывающий взгляд.
Они находились в небольшой комнате со сводами. Стены были сверху донизу увешаны искусно сплетенными циновками местного производства; пол был усыпан песком. С потолка спускалась железная лампа, дававшая достаточно света. В середине комнаты стоял стол, а в окружении нескольких стульев.
На стульях сидели четверо: двое мужчин и две женщины, которые курили, пили водку и ром. Два стула были не заняты: очевидно, прибывших ждали. Когда они сели, им налили два стакана водки.
Эти шестеро негров и негритянок с подозрительными физиономиями, за исключением незнакомца, который был никто иной как Марселен, любимый слуга Дювошеля, принадлежали к жителям городка Бизотон. Все официально причисляли себя к рабочим, а на самом деле принадлежали к секте Воду.
В углу комнаты, опутанный веревками и с заткнутым ртом, лежал ребенок с тонкими и умными чертами лица. Это была Клерсина, дочь Клары, которую ее тетка Жанна Пеле похитила в то утро, с какой целью — мы вскоре узнаем это,
Бедный ребенок, с искаженными чертами лица, с неестественно расширенными от ужаса глазами, бросал вокруг себя растерянные взгляды, испуская глухие стоны.
Никто из присутствующих, казалось, не обращал никакого внимания на него.
— Доброго здоровья, Марселен, — сказал Герье Франсуа, чокаясь с юношей. — Что скажешь нового?
— Да, ничего особенного, — ответил тот, выпивая свой стакан. — Колеты, кажется, отказались от всякого преследования.
— Тем лучше, — сказал Жульен Николя, гигант звероподобного вида, — Ведь все равно, они ничего не достигнут.
— Да, — смеясь ответил Герье. — Они поняли, наконец, что им не под силу бороться.
— Самые непримиримые враги черных — это цветные люди, — наставительно проговорил Марселен.
— Хорошо сказано, сынок! — со смехом вскричала Бейя Преспер. — Цветные люди — вот уж именно где ни рыба, ни мясо!
— Если им позволить, то они возобновили бы рабство! — заметил Жульен Николя.
— А ты слышал, что говорят о Кларе? — спросила Жанна Пеле.
— Да, она жаловалась на тебя Шовелену.
— Ну и что же он ответил ей, сынок?
— Он сказал, что она — дура, что все знают, как ты любила ее дочь, что ты даже ворожила, чтобы найти ее ребенка.
— Ха-ха-ха! — засмеялась Жанна Пеле.
Снова пробили часы на колокольне.
— Довольно, — проговорил, вставая, Герье Франсуа, — теперь — за дело! Помни, — прибавил он, обращаясь к Марселену, — что Конго Пеле и я — мы твои поручители и отвечаем за тебя папе и маме Воду!
— Знаю!
— Есть еще время тебе отказаться от твоего намерения, если ты чувствуешь ужас; испытания, которым тебя подвергнут, слишком сильны, — предупреждаю тебя!
— Я выполню их!
— Это твое последнее слово?
— Да!
— Тогда в путь! — и, обращаясь к Жанне Пеле, добавил, — ты иди вперед, вместе с Жульеном Николя, Нереиной и Бейей. Да не забудь о маленькой! Ее нельзя здесь долго оставлять; кто знает, что может случиться?
Жульен Николя молча взвалил себе на плечи девочку. Затем четверо бандитов вышли. Герье и Марселен остались одни.
Когда шум их шагов смолк, Герье обратился к Марселену.
— Слушай, — проговорил он почти на ухо, — Воду все знают! Нас предупредили, что ты хочешь войти в наше общество, чтобы сразу изменить нам; говорят, что на самом деле ты предан своему господину… Ты дважды спас мне жизнь, Марселен. Я хочу расквитаться с тобой, будь же откровенен! Скажи, правда ли все это?
Юноша невольно почувствовал дрожь, но лицо его по-прежнему осталось бесстрастным, голос не дрогнул, когда, не опуская своих глаз под испытывающим взором бандита, он просто отвечал;
— Нет!
— Довольно! У нас есть много средств освободиться от изменника. Я исполнил свой долг: ты предупрежден! Помни, что я ничего не должен тебе!
— Но если вы так мало питаете ко мне доверия, то зачем же принимаете меня?
— Кто знает, может быть, испытание, которому мы тебя подвергнем, послужит тебе хорошим уроком. Твою руку!
— Вот она!
В то же мгновение лампа упала на стол и потухла. В комнате воцарилась полная тишина.
— Пойдем! — сказал Герье, увлекая Марселена за собой.
Юноша безмолвно повиновался.
Пройдя несколько шагов, он почувствовал веяние горячего влажного воздуха; в то же время молния осветила мрак. Они оказались в поле.