Время золотое было да сокрылось,
Сила молодая с телом износилась, — подхватила подошедшая компания дружным хором.
Из окна выглянула Рива.
— Андрюша, к нам идут, — проговорила она, обернувшись в комнату.
Пение в комнате прекратилось, но на улице продолжалось с прежней силой:
Без любви, без счастья по миру скитаюсь,
Разойдусь с бедою, с горем повстречаюсь.
Особенно выделялись сильное сопрано Оли и мягкий, приглушенный бас Борейко.
Хозяева, вышедшие на крыльцо встречать гостей, зааплодировали.
— Живы и целы, значит, все в порядке, — проговорил поручик.
Девушки целовались, мужчины жали друг другу руки.
— Ну, рассказывай поскорей все, что с вами приключилось, — попросила Оля, когда все вошли в комнаты и уселись.
— Если бы вы знали, что я перечувствовала за все время боя! При каждом взрыве на «Севастополе»я была готова упасть в обморок от страха за Андрюшу. Нет, больше я в бою участвовать не хочу! — закончила Рива свое повествование. — Обрадовалась Артуру, как родной Одессе!
— Но почему же, собственно, эскадра вернулась обратно? — спросил Стах.
— По различным причинам, — ответил Акинфиев. — Во всем виноват Ухтомский. Он, вместо того чтобы с наступлением темноты собрать эскадру и попытаться еще раз идти во Владивосток, первый ринулся в Артур, а за ним и остальные.
— Но Эссен почему не попробовал прорваться с «Севастополем»? — заметил Звонарев.
— У нас стала правая машина, и мы потеряли ход. Идти дальше не могли. Как Эссен ни ругался, ничего поделать было нельзя.
— А «Ретвизан», «Полтава»и другие?
— На «Ретвизане» уже при выходе имелась пробоина в носу, а когда он бросился на японцев, то получил вторую пробоину в носовой части и принял через нее столько воды, что стал зарываться на ходу. Вполне естественно, что Шенснович заторопился в Артур. У «Полтавы» была разворочена корма и плохо действовал руль.
— В каком же состоянии был «Пересвет», что Ухтомский повернул в Артур? — продолжал допрашивать Стах.
— Злые языки говорят, что «Пересветом» командовал Бойсман, им самим командовал Ухтомский, а князем командовал целый триумвират женщин — его жена, Карцева и Непеннна. Есть японская пословица, что если на корабле несколько капитанов, то он наверняка не придет в порт по назначению. Так случилось и тут. «Пересвет»в бою не получил серьезных повреждений, так же как и «Победа»и «Паллада». Все они могли продолжать путь во Владивосток.
— Струсили, что ли? — спросила Оля.
— Cherchez la femme, Ольга Семеновна. На «Победе»и «Палладе», возможно, тоже были дамы. Они то и дело падали от страха в обморок. Зацаренный с Сарнавским вместо командования кораблями были заняты приведением их в чувство, — улыбнулся Акинфиев.
— Все зло всегда проистекает от женщин, — назидательно заметил Борейко. — Крепко намотай это себе на ус, Сережа, и берегись своей амазонки.
Женщины бурно запротестовали.
— Без нас вы, мужчины, никуда не годитесь, — сказала Рива. — Посмотрите на Стаха: человеком стал, как женился на Леле. Раньше ходил замурзанный и грязный; когда ел, когда не ел, а теперь все у него в порядке.
Разговор принял шутливый характер. Зажгли свет, закрыли окна и уселись за ужин.
— Что же вы, горе-мореплаватели, собираетесь теперь делать? — поинтересовался Борейко.
— Эссен думает, что Ухтомского отставят от командования. Тогда, быть может, наша эскадра еще раз попытает счастья в бою.
— А пока вас перепишут в морскую пехоту или в крепостную артиллерию, — заметил Борейко.
— Андрюшу уже назначили на Ляотешань командовать батареей, — сообщила Рива.
— Это только временно.
— До тех пор, пока ты не поправишься. Ляотешань сейчас самое тихое место в Артуре. Снаряды с сухого пути не долетают, с моря туда не стреляют. Спокойно, чистый воздух, — одним словом, настоящий санаторий, — проговорила Леля.
— Ты, Рива, с ним туда поедешь? — спросила Оля.
— Меня не пустят.
— Значит, на время вы превратитесь в соломенную вдовушку? — хитро подмигнул Борейко.
— Не подкатывайтесь к ней, все равно она на вас и смотреть не хочет, — горячо отозвалась Оля, вызвав общий смех.
— Наш милый Медведь, кажется, попал на веревочку, — мягко улыбнулась Рива.
— Едва ли найдется женщина, которая заинтересовалась бы мной, — вздохнул поручик, украдкой взглянув на Олю.
— Женщина не женщина, а некий комарик проявляет к тебе большой интерес! — засмеялся Стах.
— Смерть боюсь я их! Жалит куда хочет, а его не поймаешь.
— Ведите себя как следует, так никто вас жалить не будет, — заметила Леля. — Ну, нам пора домой, а то мой благоверный совсем устал, — погладила она по голове Стаха
Гости стали прощаться. Куинсан, которая все время вертелась в столовой, кокетливо послала им вдогонку воздушный поцелуй.
— Кому это ты? — спросила Рива.
— Сережа! — И, фыр, кму, в, убежала.
— Ай да Сергей Владимирович! Он, оказывается, без нас тут время даром не терял, — захохотал Акинфиев.
Звонарев сконфуженно пытался объяснить, в чем дело, но его никто не слушал.
— Не сносить тебе головы, если об этом проведает Варя, — предупреждал шутливо Борейко, еще более смущая прапорщика.
Проводив учительниц до Пушкинской школы, артиллеристы пошли к себе на Утес.
Как только Андрюша и Рива отправились на покой, Куинсан вышла из дому и быстро побежала на окраину города в небольшую полуразрушенную фанзу, где застала старого нищего. Она коротко передала ему подслушанные в столовой сведения о состоянии русских судов после боя двадцать восьмого июля, а также их намерения еще раз выйти в море. Выслушав ее, нищий поднес ей хризантему и попытался было обнять, но Куинсан со смехом увернулась и убежала.
На следующее утро Звонарев отправился к адмиралу Григоровичу за телефонным кабелем. Узнав, в чем дело, адмирал тут же написал приказание о выдаче требуемого материала.
Простившись с Григоровичем, прапорщик вернулся на Утес. Первое, что он услышал, подходя к своему крыльцу, был громкий голос Вари, доносившийся из открытого окна комнаты Гудимы.
— Одумайся! Вернись домой, — уговаривала она Шурку Назаренко.
Ответа Звонарев не расслышал.
Когда через четверть часа прапорщик вышел из своей комнаты, он застал в столрвой Шурку, рыдающую на плече Вари, и возмущенного Гудиму.
— Это совершенно вас не касается, мадемуазель. Раз навсегда попрошу вас не вмешиваться не в овое дело.
— Шура — моя подруга, и я считаю ваш поступок по отношению к ней мерзким! — отвечала Варя.
— Вы невоспитанная и грубая девчонка! Сегодня же напишу обо всем вашему отцу и попрошу, чтобы он запретил вам появляться на Утесе! — угрожал взбешенный офицер.
— Пойдемте в комнату, Александр Алексеевич, — тащила Шура своего возлюбленного.
Варя с победным видом вышла на крыльцо.
— Как видите, я умею постоять не только за себя, но и за своих друзей, — хвасталась она Звонареву.
— Едва ли ваши действия будут одобрены дома.
— Что влетит мне-я знаю, но это не впервой, — тряхнула головой девушка.
Белый, узнав о жалобе Гудимы, запретил дочери бывать на каких бы то ни было батареях. Затем он написал Гудиме письмо, в котором, извиняясь за дочь, резко указал ему на неблаговидность его поведения в отношении Шуры Назаренко.
На следующий день на Утесе появились незваные гости: военно-санитарный инспектор крепости доктор Субботин в сопровождении нескольких врачей и интендантов. Жуковский справился о цели их прибытия на батарею.
— Здесь будет устроен лазарет для слабосильных и выздоравливающих после ранений солдат, — ответил Субботин.
— Без ведома Управления артиллерии я вас допустить не могу.