На стульях расселись свидетели: Микеладзе с Позна неким и участвовавшие в обыске жандармы. В стороне от них сел Белый и другие артиллерийские офицеры. Варя проскользнула в комнату и забралась в оконную нишу, спрятавшись за портьерой.
Делопроизводитель суда по списку стал проверять наличных свидетелей и подсудимых. Затем из задней комнаты вышел Костенко в сопровождении членов суда, артиллерийских капитанов Страшникова и Вамензона. Варя поморщилась-оба офицера были известны как жестокие формалисты и педанты. Началась процедура привода к присяге свидетелей.
Вечернее солнце заглянуло в окно и ярко осветило старика. Тот зажмурился и огодвинулся в тень. Варе вдруг показалось знакомым его лицо.
Началась судебная процедура. Микеладзе и Познанский подробно изложили дело.
— Откуда получил полковник Рейс сведения о наличии шпионской организации? — спросил Вениаминов.
— Из секретных источников, не подлежащих оглашению, — без запинки ответил Познанский.
Солнце продолжало освещать подсудимых, и старик все сильнее ерзал на месте, укрываясь в тени. Костенко изредка посматривал в его сторону.
Члены суда тихонько переговаривались между собой.
— Эта куколка совсем недурна, — шепнул Страшников на ухо Костенко, кивнув на Куинсан, — жаль будет вешать!
— Старый греховодник! Смотрите, жена узнает, пропишет вам ижицу, — отозвался генерал.
— И жидовочка хороша, только уж очень испугана, — вставил Вамензон, происходивший сам из крещенных евреев-кантонистов.
Внимание Костенко все больше привлекало упорное нежелание старика быть освещенным солнцем. Генерал даже засопел от раздражения. Варя не сводила глаз с Звонарева.
Перешли к допросу подсудимых. Прапорщик чуть дрожащим голосом дал подробные объяснения по всем пунктам. Затем наступила очередь Ривы. Она сбивчиво начала говорить, что ничего не знает и ни в чем не виновата.
— А ее отец часто бывал у вас? — спросил Азаров, указывая на нищего.
— Не особенно, ему подавали милостыню, кормили и отпускали с миром, ничего плохой о нем сказать не могу.
— Кто чаще всего посещал вашу квартиру?
— Моряки с различных судов.
— Не вели ли они разговоров на служебные темы?
О положении эскадры, распоряжениях начальства?
— Говорили о своих делах, я в них мало разбираюсь.
— Кто из сухопутных офицеров бывал у вас?
— Поручик Борейко, прапорщик Звонарев… кажется, больше никого.
— Звонарев у вас не ночевал? — в упор спросил Вамензон, краем глаза поглядывая на Белого.
Варя, Рива и прапорщик одновременно вспыхнули.
— Ни разу!
— Это верно? — обернулся к Звонареву Костенко.
— Подтверждаю своим честным словом, — твердо ответил прапорщик, краснея еще пуще.
На все обращенные к Куинсан вопросы она односложно отвечала:
— Моя не знай.
Наконец перешли к допросу старика. Он встал и усиленно закланялся, бормоча что-то невнятное себе под нос. Костенко старался припомнить, где он видел это лицо.
Внимательно смотрел на старика и генерал Белый.
В руке он держал фотографию. На ней был изображен Танака в полной парадной форме военного консула.
— Не могу припомнить, где я пилел это лмио, — обратился к Белому Костенко.
— Сейчас мой садовник скажет дочери, что этот старик — старый генерал Танака. Я ему не поверил, а теперь и меня берет сомнение-вот фотография, — признался Белый.
Костенко, в свою очередь, стал разглядывать фотографию. Заметив это, арестованный отвернулся в сторону, как бы пряча лицо от падающих на него лучей солнца.
— Поверни-ка его мордой к свету, — приказал Костенко солдатам.
Те без церемонии повернули китайца. Костенко ясно увидел шрам на шее арестованного. Был этот шрам заметен и на фото.
На лице генерала появилось выражение величайшего изумления.
Он даже привстал со стула и, пристально смотря на старика, заикаясь проговорил:
— Ва… ва… ваше превосходительство, неужели это вы?
Нищий сделал было непонимающее лицо.
— Он! Я тоже его узнала! — сорвалась с места Варя.
Старик мгновенно преобразился. Сразу выпрямившись, сн с приятнейшей улыбкой вежливо раскланялся с Костенко и Варей.
— Не буду отрицать, это я, — на чистейшем русском языке ответил он.
В комнате произошло движение. Белый вскочил со своего места и громко вскрикнул:
— Генерал Танака!
— Здравия желаю, ваше превосходительство, — приветствовал его японец.
Коявойные, разинув рты, следили за происходящим. Рива и Звонарев, позабыв о своих горестях, с изумлением смотрели на своего соселп по скамье подсудимых. Только Куинсан по-прежнему продолжала сидеть, безучастно смотря себе под ноги.
— Подать генералу кресло, — первым опомнился Костенко.
Двое жандармских унтер-офицеров со всех ног кинулись исполнять это распоряжение. Танака, поклонившись, уселся в него с чувством собственного достоинства.
— В подсудимом мною и генералом Белым опознан генерал-майор императорской японской армии барон Танака, бывший военный агент во Владивостоке. Прошу это занести в протокол, — торжественно заявил Костенко, когда общее волнение в зале несколько улеглось. — Вы подтверждаете это, ваше превосходительство? — обратился он к японцу.
— Вполне, ваше превосходительство. — И оба генерала церемонно раскланялись.
— Приступим в таком случае к продолжению судебного заседания.
— Не сочтете ли возможным, ваше превосходительство, сообщить суду, с какого времени вы, находитесь в Артуре? — задал вопрос Азаров.
— С начала военных действий.
— Чем вы изволили заниматься?
— Выполнял поручения его величества императора
Японии.
— В чем же они состояли?
— В оказании посильной помощи императорской японской армии.
— В какой форме она выразилась?
— К своему великому сожалению, я лишен возможное ги ответить на этот вопрос.
— Признаете ли вы в таком случае себя виновным в предъявленном вам обвинении?
— Конечно, нет! Я как солдат обязан выполнять беспрекословно любые приказания своего божественного императора.
На этом допрос окончился. После речи Азарова и Вениаминова суд удалился на совещание. Присутствующие в зале офицеры гурьбой столпились около подсудимых. Белый дружески поздоровался с Танакой.
— Ваша дочь, Василий Федорович, так выросла, что совсем стала невестой, — проговорил японец, кланяясь издали приветствовавшей его Варе. Затем внимание Вари вновь перешло к Звонареву. Пробравшись к нему, она шепотом сообщила о своих переговорах с Костенко и Азаровым.
Суд совещался недолго. Костенко предложил оправдать Звонарева за недоказанностью обвинения, а остальных приговорить к смертной казни через повешение.
— Звонарева бы следовало все же для острастки подержать на гауптвахте: вольнодумен и в бога не верит, — заикнулся было Вамензон.
— Не следует забывать, что он почти родственник
Белого. Генерал по личному почину явился даже на суд, чтобы дать показания в его пользу, — напомнил Костенко.
— Из уважения к мнению вашего превосходительства, а также к моему командиру, я не буду возражать против оправдания прапорщика, — поспешил согласиться Вамензон.
На этом и порешили.
— Встать, суд идет! — скомандовал дежурный комендант.
Костенко в сопровождении членов суда вошел в помещение. В зале сразу заволновались.
— «По указу его императорского величества, — начал читать председатель суда, — порт-артурский военный суд и так далее… признал прапорщика Звонарева невиновным и постановил из-под стражи освободить».
У Вари вырвался вздох облегчения, и она чуть не запрыгала на месте от радости, дальнейшее чтение она слушала в пол-уха.