Новелла
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Мой милый друг, вы часто говорили мне в те вечера,которыесталитак
редки, когда каждый непринужденно говорил, высказывал задушевные своимечты
или фантазировал, или черпал из воспоминанийпрошлого,вычастоговорили
мне, что после Шехерезады и Нодие я самыйинтересныйрассказчик,которого
вы слышали.
Сегодня выпишетемне,чтовожиданиидлинногоромана,какойя
обыкновенно пишуивкоторыйвкладываюцелоестолетие,выхотелибы
получить от меня рассказы: два, четыре, шесть томов рассказов,этихбедных
цветов моего сада, которые вы хотели бы издатьсредиполитическихсобытий
момента, между процессом Буржа и майскими выборами.
Увы! Мой друг, мы живемвпечальноевремя,имоирассказыдалеко
невеселы. Позвольте мне только уйти из действительного мира современностии
искать вдохновениядлямоихрассказоввмирефантазии.Увы!Яочень
опасаюсь, что все те, кто умственно выше других,укогобольшепоэзиии
мечтаний,всеидутпомоимстопам,тоестьстремятсякидеалу-
единственноеприбежище,предоставленноенамБогом,чтобыуйтииз
действительности.
ВотпередомнойраскрытыпятьдесяттомовпоисторииРегентства,
которую я заканчиваю, и прошу вас,есливыбудетеупоминатьоней,не
советуйте матерям давать эту книгу своим дочерям. Итак, вот чем язанят!В
то время, как я пишу вам,япробегаюглазамистраницумемуаровмаркиза
д'Аржансона "О разговоре в былое времяитеперь"ичитаютамследующие
слова:
"Я уверен, чтовтовремя,когдаОтельдеРамбульезадавалтон
обществу, умели лучше слушать и лучше рассуждать. Все старалисьвоспитывать
свой вкус и ум, я встречал еще стариков,владевшихразговоромпридворе,
где я бывал. Они умели точно выражаться, слог ихбылэнергичениизящен,
они вводили антитезы и эпитеты, усиливавшие смысл, давали глубокомыслиебез
педантизма и остроумие без злобы".
Сто лет прошло с тех пор, какмаркизд'Аржансоннаписалэтислова,
которые я выписываю из его книги. В то время, когдаонихписал,онбыл
одних лет с нами, и мы, мой друг, можем сказать вместесним:мызнавали
стариков, которые, увы, были тем, чем мы не можем быть,-людьмихорошего
общества.
Мы их видели, но сыновья наши ихнеувидят.Итак,хотямынемного
значим, но все же значим больше, чем наши сыновья.
Правда, с каждым днем мы продвигаемся к свободе, равенству ибратству,
ктемтремвеликимсловам,которыереволюция93годавыпустилав
современное общество, как тигра, льва или медведя,одетыхвшкурыягнят.
Пустые, увы,слова,которыеможнобылочитатьвдымуИюнянанаших
общественных памятниках, пробитых пулями.
Яподражаюдругим,яследуюзадвижением.Сохранименя,Боже,
проповедовать застой! Застой -смерть.Яиду,кактелюди,окоторых
говорит Данте, что ноги их идут вперед, но головы поворачиваются к пяткам.
Я особенно ищу, и я особенно жалею, чтоприходитсяискатьвпрошлом
это общество, оно исчезает,оноиспаряется,исчезает,какодноизтех
привидений, о которых я собираюсь рассказывать.
Я ищу общество, которое создает изящество, галантность,оносоздавало
жизнь, которой стоило жить (извиняюсь за это выражение, я нечленАкадемии
и могу себе это позволить); умерло ли это общество, или мы его убили?
Вот, помню, еще ребенком, я был с отцом у мадам де Монтессон.Тобыла
важная дама, дама прошлого столетия. Она вышлазамужшестьдесятлеттому
назад за герцогаОрлеанского,дедакороляЛуиФилиппа.Тогдаейбыло
восемьдесят лет. ОнажилавбогатомотеленаШоссед'Антен.Наполеон
выдавал ей пенсию в сто тысяч экю.
Знаете,почемудаваласьейпенсия,занесеннаявкраснуюкнигу
преемником Людовика XVI? Нет! Прекрасно. Мадам де Монтессон получалапенсию
в сто тысяч экю за то, что она сохранила в своемсалонетрадициихорошего
общества времен Людовика XIV и XV. Ровно половину этой суммыплатиттеперь
Палата ее племяннику за то, чтобы он заставил Францию забытьто,чтодядя
его желал, чтобы она помнила.
Вы не поверите, моймилыйдруг,новотэтослово,котороеяпо
неосторожности произнес: "Палата", меня опять возвращает к мемуараммаркиза
д'Аржансона.
Почему?
Вы увидите.
- Жалуются, - говорил он, - что в наше время неумеютвестиразговор
во Франции. Я знаюпричину.Унашихсовременниковисчезаетспособность
слушать. Слушают слегка или совсем не слушают. Я сделал такоенаблюдениев
лучшем обществе, в котором мне приходилось бывать.
Ну, мой милый друг, какое же лучшееобществоможнопосещатьвнаше
время?Несомненното,котороевосемьмиллионовизбирателейсочли
достаточным представлять их интересы, мнения, духФранции.Это-Палата,
конечно.
И что же! Войдите случайно в Палату, вкакойвамвздумаетсяденьи
час. Держу пари сто наодин,чтовынайдетенатрибунелицо,которое
говорит, а на скамьях от пятисот до шестисотлиц,которыенеслушают,а
постоянно прерывают.
То, что я говорю, так верно, что в Конституции 1848 годаимеетсядаже
специальная статья, которая запрещает прерывать речи.
Сосчитайте такжеколичествопощечиниударовшпаги,нанесенныхв
Палате со времени ее открытия - бесчисленное количество!
Конечно, все во имя свободы, равенства и братства.