Этаформулапобуквепозволяласильнойвластианнулировать
параграф за параграфом все, что было уступленодворянам.Подухужеи
фактически эти хартииуничтожиливсеинституцииЖелезногокороля.Но
Людовик Сварливый под влиянием КарлаВалуавсякийраз,когдапринем
ссылалисьнаФилиппаКрасивого,апеллировалкименисвоегопрадеда
Людовика Святого.
Мариньи, упорно боровшийся в защиту дела всей своей жизни, которомуон
отдал шестнадцать лет, покидая Королевский совет, заявил, что хартией этой
приуготовлены великие смуты.
На том жеСоветебылорешеноназначитьсозывпрево,казначееви
сборщиков податей насерединуапреля;вовсеконцыФранцииотрядили
официальных обследователей, такназываемых"реформаторов",и,таккак
встал вопрос о месте сбора, Карл Валуа в память Людовика Святого предложил
Венсен.
ВназначенныйденьЛюдовикX,окруженныйпэрами,баронами,в
сопровождении членов своего Совета,высшихсановниковкороныичленов
Фискальной палаты отбыл в Венсенскийзамок.Завидевпышнуюкавалькаду,
жители выбегали на порог дома, за всадниками бежали ребятишки, вопя во всю
глотку:"Даздравствуеткороль!"-внадеждеполучитьгорстку
засахаренного миндаля. Внародепошелслух,чтокорольбудетсудить
сборщиков налогов, и весть этапереполняларадостьювсесердца.Стоял
мягкийапрельскийдень,надверхушкамидеревьевВенсенскоголеса
проплывали легкие облачка. В эти весенние днивдушахоживаланадежда:
пусть еще свирепствовалголод,затокончилисьхолода,затостарожилы
предрекали богатый урожай, если только зеленя непострадаютотвесенних
заморозков.
Ассамблея собралась подоткрытымнебом,поблизостиоткоролевского
замка. Правда, пришлось немало потрудиться, дабы обнаружить тот самый дуб,
под которым вершил суд Людовик Святой, ибо дубов былотампредостаточно.
Две сотни сборщиков налогов, хранителей казны и прево расселись вокругна
деревянных скамьях, поставленных рядами, а большинство и вовсеназемле,
скрестив ноги на манер портных.
Молодой государь с короной на голове и со скипетром в рукахпоместился
под балдахином, расшитым гербами Франции;сиденьемемуслужилскладной
стул,заменившийкурульноекресло,этотстулотначалафранцузской
монархии служил троном для короля во время егопутешествий.Подлокотники
монаршего стула были выточены в форме головы борзой собаки, анасиденье
лежала красная шелковая подушка. Ошую и одесную короля разместились пэры и
бароны, а за столами, установленными напростыхкозлах,заседаличлены
Фискальнойпалаты.Одногозадругимкстолуподзывалигосударевых
чиновников, они подходили с реестрами в руках, и одновременноподнимались
с места "реформаторы", обследовавшие соответствующие округа.
Одногозадругимкстолуподзывалигосударевых
чиновников, они подходили с реестрами в руках, и одновременноподнимались
с места "реформаторы", обследовавшие соответствующие округа. Эта проверка,
грозившая затянуться до бесконечности, уже начала надоедать Людовику X,в
число добродетелей какового не входило терпение,ионразвлеченияради
стал пересчитывать вяхирей, перепархивавших с ветки на ветку.
Не так уж много времени потребовалось для того, чтобыустановить,что
почти все представленные ведомости являются красноречивымдоказательством
чудовищного грабежа, злоупотреблений и лихоимства, особеннорасцветшихв
последние месяцы, особенно после смерти Филиппа Красивого, особенно стех
пор, как враги начали подкапываться под Мариньи.
Порядамбароновпрошловолнение,истрахпрошелпорядам
государственных чиновников. Когда же на сцену выступили превоисборщики
из Монфор-л'Амори, Нофля, Дурдана и Дрэ, обвинения противкоторыхбанкир
Толомеи подкрепил особенно тщательно собранными материалами, гневохватил
баронов и пэров, восседавших вокругкороля.Носредивсейэтойзнати
больше всего негодовал и ярился Мариньи. Внезапно голос еголегкопокрыл
все голоса, и он обратился к своим подчиненным таким грозным тоном, что те
невольно втянули в плечи повинные головы. Коадъютор требовалнемедленного
возвращения похищенного, сулилвиновнымстрашныекары.Вдругсместа
поднялся Валуа, и Мариньи пришлось замолчать.
- Какую благородную роль выразыгрываетесейчаспереднами,мессир
Ангерран! - загремел он. - Но зрявымечетегромынаэтихнесчастных
воришек, ибо они ваши люди, по вашей милости занимают свои посты, вамони
преданы, и по всему видно, что они с вами делятся.
После этих слов воцарилось молчание столь глубокое, чтосталослышно,
как где-то в деревне лает пес. Людовик Сварливый оглянулся сначала налево,
потом направо; онникакнеждалподобноговыпадасосторонысвоего
дядюшки. Неожиданно Мариньи,вскочивсместа,шагнулкКарлуВалуа.
Присутствующие затаили дыхание.
- Со мной, со мной, вашевысочество...-глухопроизнесон.-Вы
осмелились сказать это обо мне... Если кто-нибудь из этой сволочи (Мариньи
обвел рукой ряды сборщиков), если кто-нибудь из этихнегодныхслужителей
королевствапосмеетсчистойсовестьюзаявитьипоклястьсяСвятой
церковью, что он в доле со мною или что яполучалхотькрупицуизего
поборов, пусть выйдет вперед.
Тутвсеувиделикороткорукого,круглолицегочеловечка,которого
вытолкнула вперед мощная длань Робера Артуа, он шел медленно,неуверенной
походкой, и над бровью у него лиловела бородавка, похожая на клубнику.
- Кто вы? Что вы намерены сказать? Петли захотели? - крикнул Мариньи.
Мэтр Портфрюи тупо молчал. Однако недаром егообучалисначалаГуччо,
потом граф де Дрэ, суверен Монфора, и,наконец,самРоберАртуа,пред
светлые очи которого прево предстал наканунеассамблеи.