Емуобещалине
только сохранить жизнь,ноиоставитьемувсеегодобро,ежелион
согласится принести против Мариньи ложное показание.
- Ну, что вы хотите сообщить? - обратилсякнемуКарлВалуа.-Не
бойтесь сказать правду, ибо наш возлюбленный король прибылсюдасцелью
чинить правосудие.
ПортфрюипреклонилколенапередЛюдовикомХи,разведяруками,
заговорил так тихо, что его слова еле доходили до слуха присутствующих:
- Государь, пред вами великий преступник, но на злодеяния меняпобудил
секретарь мессира де Мариньи, который требовал ежегодно четверти податей и
налогов для своего хозяина.
МариньиткнулногойколенопреклоненногопревоМонфора,который,
впрочем, и сам поспешил скрыться с глаз, исполнив свое черное дело.
- Государь, - начал Ангерран, - в том, что болтал сейчас этотчеловек,
нет ни слова правды: все его речи подсказаны ему, кем подсказаны -этоя
слишком ясно вижу. Пусть обвинят меня,чтоядоверялэтимжабам,чье
бесчестье сейчас вышло на свет Божий; пусть обвинятменявтом,чтоя
недостаточно зорко следил за ними и не послалнависелицудесятокэтих
негодяев, - я приму такой упрек, хотя в течение последних четырехмесяцев
мне чинили всяческие препятствия какразвуправлениипровинциями.Но
пусть меня не обвиняют в воровстве. Этоужевторичнаяпопыткасвашей
стороны, мессир Валуа, и на сей раз я не потерплю наветов.
Граф Валуа повернулся к королю и,вставвтеатральнуюпозу,громко
воскликнул:
- Мой племянник,насвсехобманулэтотнегодныйчеловек,который
слишком долго оставался среди нас и чьи злодеяниянавлеклибедынанаш
дом. Он, и только он, повинен в тех вымогательствах, накоторыежалуется
народ, он, и толькоон,будучиподкуплен,заключил,квящемупозору
государства, перемирие с Фландрией. Из-за него вашотецвпалввеликую
печаль, которая свела его до времени в могилу. Ибо Ангерран - виновник его
кончины. Я, я лично берусь доказать, что он вор и чтоонгосударственный
изменник, и, если вы не велите его тут же арестовать,клянусьВсевышним,
ноги моей, больше не будет ни при дворе, ни на вашем Совете.
- Вы лжете мне в лицо! - завопил Мариньи.
- Это вы лжете, Ангерран! -отпарировалВалуа.Сэтимисловамион
вцепился Мариньи в горло, сгреб его за ворот, и двое этихбуйволов,двое
этих сеньоров, из которыходинбылимператоромКонстантинопольским,а
другомуприжизнивоздвиглистатуюсредиусопшихкоролейФранции,
схватились, как простые смерды, передвсемдворомичиновнымилюдьми,
подымая вокруг тучи пыли и осыпая друг друга площадными ругательствами.
Бароны вскочили с мест, прево исборщикиналоговвиспугеподались
назад, деревянные скамьи сгрохотомрухнулиназемлю.Вдруграздался
громкий смех. Это захохотал Людовик Сварливый, которому так инеудалось
выдержать до конца роль своего святого прадеда.
Вдруграздался
громкий смех. Это захохотал Людовик Сварливый, которому так инеудалось
выдержать до конца роль своего святого прадеда.
Возмущенныйэтимвзрывомхохота,пожалуй,сильнее,чемпостыдным
зрелищем драки, Филипп Пуатье шагнул вперед и с неожиданной для него силой
развел противников, удерживая их на месте своими длинными руками.Мариньи
и Валуа тяжело дышали, лица их побагровели, одежда была растерзана.
- Дядя, как вы решились на такой поступок? - произнес Филипп Пуатье.-
Ивы,Мариньи,научитесьвластвоватьсобой,приказываювамэто.
Потрудитесь вернуться домой и подождать, пока каждый из васнепридетв
себя и не успокоится.
Властная сила, исходившая отэтогоюноши,едвадостигшегодвадцати
одного года, смирила мужчин, из которых каждый был вдвое старше его.
- Уезжайте, Мариньи, слышите, что я вам говорю, - продолжалФилипп.-
Бувилль! Уведите его!
Мариньи покорно последовал за Бувиллем и зашагал к воротамВенсенского
замка. Присутствующие расступались перед ним, какпередбыком,которого
выводят с арены.
Но Валуа не тронулся с места: он дрожал от ярости и тупо твердил:
- Я вздерну его на виселицу, не я буду,еслиневздерну.ЛюдовикХ
перестал смеяться. Положив конец драке, младший брат как быпреподалему
урок монаршей власти. К тому же король вдруг понял, что все это времябыл
игрушкой в чужих руках. Поднявшись с походного трона, он поправил сползший
с плеч плащ и грубо приказал Валуа:
- Дядя, мне нужно немедленно переговорить с вами, потрудитесь следовать
за мной.
3. ОХОТА НА ГОЛУБЕЙ
- Вы уверяли меня, дядя, - вопил ЛюдовикСварливый,нервическимеряя
шагами один из покоев Венсенского дворца, - вы уверяли меня,чтонасей
раз все делается вовсе не ради обвинения Мариньи, и, однако,вынарушили
свое слово! Уж слишком вы пренебрегаете моей волей!
Дойдя до стены, Людовик круто повернулся, и полы его плащавзлетелив
воздух, описав дугу вокруг тощих икр короля.
- Поймите, племянник, что у меня недостало сил сдержать себя пред лицом
такой низости! - прикрывая ладонью концы разорванноговоротника,ответил
Карл Валуа, все еще не отдышавшийся после рукопашной.
Говоря так, он почти верил собственным доводам и убеждалсебясамого,
что поддался неодолимой вспышке гнева хотя вся эта комедиябылазадумана
еще два месяца назад и тщательно прорепетирована.
- Вы же знаете, мне нужен папа, и вызнаететакже,чтоодинтолько
Мариньи может мнепомочь-ведьБувилльобэтомвполнеопределенно
говорил! - огрызнулся Сварливый.
- Бувилль! Бувилль! Вы верите только словамБувилля,хотяонничего
ровно не видел и еще меньше понял. Юный ломбардец, которого мы посылалив
Неаполь за золотом, лучше осведомил меня обавиньонскихделах,чемваш
Бувилль. Никогда, слышите, никогда Мариньинедопуститизбраниятакого
папы, какой требуется вам. Напротив того,знаявашежелание,ончинит
всяческие препятствия, надеясьтакимобразомудержатьвластьвсвоих
руках.