-Но, мой дорогой сударь, нет ничего проще. - Хозяин труппы был
самодобродушие. -Пожалуйста, прошувас. Родомон* даст вам все
необходимое. На сцене он - пожиратель огня, а в жизни - самый большой
щеголь труппы.
- Эй, Родомон!
Умывающийсямолодойчеловеквыпрямил длинное тело, склоненное
надведром, и, весь в мыльной пене, взглянул на них. Панталоне отдал
распоряжение, иРодомон, которыйдействительнобылстольже
дружелюбенимягок в жизни, сколь грозен и ужасен на сцене, радушно
предоставил ведро в распоряжение незнакомца.
ИтакАндре-Луиснова снял свой шейный платок я редингот и стал
закатыватьрукаватопкойрубашки. Родомонснабдилегомылом,
полотенцем, сломанным гребнем и даже засаленной лентой для волос - на
случай, еслигосподинпотерял свою собственную. От ленты Андре-Луи
отказался, агребень с благодарностью принял. Наконец он покончил с
умываниемистоялсполотенцемчерезплечо, приводяв порядок
растрепанныеволосыпередобломкомзеркала, прикрепленным к двери
фургона.
ПокаАндре-Луи причесывался под болтовню приветливого Родомона,
егослух вдруг уловил стук копыт. Он беззаботно взглянул через плечо
изастыл с гребнем в руке, раскрыв рот. Вдали на дороге, идущей мимо
выгона, показался отряд из семи всадников в синих мундирах с красными
обшлагами жандармерии.
Андре-Луинипаминутунеусомнился, закакой добычей они
гонятся, и внезапно ощутил холодную тень виселицы. Отряд остановился,
и сержант, возглавлявший его, заорал зычным голосом:
- Эй вы! Эй! - В тоне слышалась угроза.
Всечленытруппы-аихбыло около двенадцати - замерли на
месте. Панталоневеличавовыступилвперед, откинув назад голову -
совсем как королевский прокурор.
-Чтожеэтотакое, черт побери? - изрек он, но было неясно,
относятсялиего слова к Року, Небесам или сержанту. Затем, перейдя
на крик, он снова спросил: - Что такое?
Последовалократкое совещание между всадниками, затем они рысью
пустились через выгон прямо к лагерю актеров.
Андре-Луивсеещестоялузаднейстенки фургона, продолжая
машинальнопроводитьрасческойпоспутанным волосам. Он следил за
приближающимсяотрядом, иумеголихорадочноработал, готовый
немедленно принять решение в зависимости от обстоятельств.
Еще не успев подъехать, сержант прорычал в нетерпении:
- Кто дал вам разрешение разбить здесь лагерь?
Вопросотнюдьнеуспокоили не ввел в заблуждение Андре-Луи.
Облаванабродягинарушителей границы владений не имела никакого
отношениякслужбеэтихлюдей, и если они и занимались подобными
делами, то лишь мимоходом - возможно, в надежде удержать налог в свою
пользу. Вероятнее всего, отряд ехал из Рена, и его настоящей задачей
былаохотанамолодогозаконника, обвиняемого в призыве к мятежу.
Между тем Панталоне заорал в ответ:
-Ктодалнамразрешение, спрашиваетевы? Какоетакое
разрешение? Это общинная земля*, которой могут пользоваться все.
Сержант рассмеялся неприятным смехом и пришпорил лошадь.
-Вовсехогромныхвладенияхгосподина де Латур д'Азира нет
общественнойземливточном значении этого слова, - произнес голос
надухомПанталоне. - Это цензива*, и со всех, кто здесь пасет свой
скот, взимаются налоги.
Пантопонеповернулсяиувидел рядом с собой Андре-Луи в одной
рубашке, без шейного платка. На плече - полотенце, в руке - гребень.
-Пропадионовсепропадом, - выругался Панталоне, - да ведь
этот маркиз де Латур д'Азир - настоящий великан-людоед!
- Я уже сообщил вам свое мнение о нем, - сказал Андре-Луи. - Что
касаетсяэтихпарней, лучшебудет, если я займусь ими сам. У меня
естьопыт в делах такого рода. - И, не дожидаясь согласия Панталоне,
Андре-Луивыступилвперед, чтобы встретить приближающийся отряд. Он
ясно понимал, что его может спасти только смелость.
Когдачерезминутусержантостановилсвоегоконяперед
полуодетымАндре-Луи, тотрасчесывалволосы, глядя снизу вверх с
простодушной и обезоруживающей улыбкой. Сержант резко окликнул его:
- Вы - предводитель этой группы бродяг?
- Да... то есть мой отец - вон там - действительно предводитель.
-Онткнул большим пальцем в сторону Панталоне, который, держась на
заднемплане, уставилсяна них, ничего не слыша. - Что вам угодно,
капитан?
-Мне угодно сказать, что вас, скорее всего, посадят в тюрьму -
всювашукомпанию. - Сержант проговорил это громко и грубо, и голос
егоразнессяпо выгону и дошел до слуха всех членов труппы, которые
замерли, подавленные. Доля бродячих актеров достаточно тяжела и без
тюрьмы.
-Нокакжетак, мой капитан? Это общинная земля - ею могут
пользоваться все.
- Ничего подобного.
-Агдеограждения? -спросилАндре-Луи, взмахнув рукой с
гребнем, как бы показывая, что место не занято.
-Ограждения! - фыркнул сержант. - При чем тут ограждения! Это
цензива. Здесьможнопастись, только уплатив ценз маркизу де Латур
д'Азиру.
- Но мы же не пасемся, - изрек простодушный Андре-Луи.
- Черт вас подери, фигляр! Не пасетесь! Зато пасется ваш скот!
-Онитакмалоедят! - сказал Андре-Луи извиняющимся тоном и
снова улыбнулся заискивающей улыбкой.
У сержанта стал еще более грозный вид.
-Неэтоглавное. Главноето, чтовашидействиямогут
рассматриваться как кража, а за кражу полагается тюрьма.
-Яполагаю, что теоретически вы правы, - вздохнул Андре-Луи и
сновапринялсярасчесыватьволосы, по-прежнему глядя снизу вверх в
лицосержанту. -Номы грешили по неведению.