Впереди, среди оголенной рощицы, высилась церквушка Покрова. Из высоких стрельчатых окон лился бледный свет лампад.
- Стой! - крикнул Свистунов кучеру. - Давай, брат, Демидов, зайдем в церквушку. К богу потянуло...
Следом за поручиком Николенька вошел в притвор. Там, в полутьме, мерцали одинокие восковые свечечки. Было тихо, благостно. После шумной ночи Демидов сразу окунулся в другой мир. Тут, в притворе, он увидел потемневшую картину страшного суда: рогатых дьяволов и грешников, влекомых в огонь... А рядом с устрашающей иконой, склонив головку, в полумраке стояла хорошенькая монашка с кружкой на построение храма. Золотистые блики от восковых свечей падали на ее лицо. Николенька взглянул в большие синие глаза сборщицы, и по сердцу прошла жаркая волна.
- Как тебя звать? Откуда ты? - тихо спросил он.
Монашка подняла холодные глаза, они блеснули, как синеватые льдинки.
- Инокиня Елена, - с достоинством отозвалась она и протянула кружку: Пожертвуйте, сколько в силах!
Чудеснее всякой музыки показался ее голос Николеньке. Он поспешно полез в карман.
- Эх, и хороша голубка! С огоньком, шельма! - бесцеремонно взял ее за приятный подбородок Свистунов.
Монашка изо всей силы ударила поручика по руке:
- Не смей, барин!
- О-о! - удивленно взглянул на нее гвардеец. - Гляди, Демидов, и зубки есть! Хороша порода!
Николенька не слушал друга. Строгость сборщицы ему была приятна. Он открыл кошелек и все золотые, которые берег до случая, со звоном опустил в кружку. Глаза монашки расширились от изумления, и руки чуть-чуть задрожали от волнения.
- Вот, Аленушка, все тебе отдал! И сердце готов! - ласково сказал он.
- Спасибо, барин. Только я не Аленушка, а инокиня Елена! - сдержанно сказала она. - А сердце свое добрым делам отдайте!
- Дай я тебя поцелую! - осмелел вдруг Николенька и потянулся к ней.
Монашка заслонила лицо кружкой и пригрозила:
- Гляди, матушке Наталии пожалуюсь, несдобровать тебе!
- А что нам твоя матушка, если мы самого черта не боимся! - рассмеялся Свистунов и попытался поймать ее за руку. - Милая Аленушка, будь сговорчивей!
Со страхом глядя на красивых гвардейцев, монашка отступила в церковь. Они тоже вошли под своды храма. Две старушки стояли у колонн и шевелили бескровными губами. Дребезжащий голос попика наполнял пустынную храмину. Монашка легкой походкой прошла вперед и опустилась перед образом. Она ни разу не оглянулась, впилась взором в икону. Стараясь не бряцать шпорами, гвардейцы, томясь, долго стояли в углу.
- Хороша шельма! - с молитвенным выражением на лице шепнул Свистунов. О господи!.. - Он часто закрестился, возвел очи горе и завздыхал: Пресвятая богородица, сколько соблазнов рассеяно на человеческом пути в юности... Ей-ей, она получше моей Грушеньки...
- Перестань! - сердито обрезал Николенька. - Аленушка про меня писана Заклинаю тебя, не мешай!
- Боже, спаси меня и помилуй! - нарочито громко, покаянно взмолился Свистунов...
Что творилось в эту минуту в душе молодой сборщицы, - больше всего волновало Николеньку. Впервые в его жизни сердце защемило сладкой любовной тоской. Синие глаза Аленушки покорили его своей безмятежностью. Разбивая очарование, поручик возмущенно прошептал другу:
- Ну и дурак же ты, Демидов! Все золото сразу высыпал! Это же поповские глаза, разве их насытишь!
Николенька не хотел слушать. Он недовольно повел плечами.
"Оглянись, оглянись, голубка!" - мысленно призывал Николенька, не сводя глаз с девушки.
Словно угадывая его призыв, кланяясь образу, монашка украдкой взглянула на Демидова. И Николеньке почудилась ответная ласка в этом взоре. Неожиданно осмелев, он подошел к ней, опустил в кружку последний рублевик и прошептал:
- Люблю! Ой, как люблю...
Как горячее дыхание, пронеслось это и коснулось ее слуха.
Она ниже склонила головку, а он, чуть слышно позвякивая шпорами, удалился на свое место и потянул Свистунова за рукав:
- Уйдем, тут больше нечего делать!
Они вышли на паперть. Со взморья тянуло густым туманом. Большой каменный город, пробуждаясь, наполнялся шумом. Вездесущий Филатка немедленно подвернулся Николеньке под руку и зашептал ему укоризненно:
- Нехорошо, батюшка, совращать духовное лицо!
- А разве ты видел ее? - удивился Демидов.
- Все видел, батюшка. Слов нет, хороша! Ой, и до чего хороша! Да и вы, батюшка, красавец. Ой-ой, на архангела Гавриила сейчас похожи... Только грех, большой грех - с духовным лицом!..
Глубокая заноза засела в сердце Николеньки: он засыпал и просыпался с мыслью об Аленушке.
Два дня спустя он вместе со Свистуновым ранним утром отправился к Покрову. Все так же под сводами горели редкие лампадки, те же безмолвные старушки шевелили морщинистыми губами. Увы, монашки ни в храме, ни в притворе не было!
- Езжай к Симеону! - приказал Демидов кучеру.
Но и в церкви Симеона он не встретил знакомых синих глаз. Гвардейцы объездили все церкви и церквушки и нигде не встретили сборщицы. Николенька упал духом, заскучал.
- Ах, Свистунов, один раз улыбнулось счастье, и то угасло! - с глубокой скорбью пожаловался он поручику.
- Ты что ж, и впрямь полюбил девку? - строго спросил Свистунов.
- Полюбил, сильно полюбил! - признался Николенька.
- Эх, любовь, любовь! - вздохнул Свистунов. - Из-за нее ни зги не видать. И себя потерял и от людей отошел!
- Что же теперь делать? - спросил юнец, и в голосе его прозвучала искренняя сердечная боль. - Как найти ее? Санкт-Петербург велик, ищи песчинку в море!
- А ты у своего Филатки спроси! Он из духовных и нравы этих бестий досконально знает! Эй, Филатка! - позвал Свистунов.
Дьячок насторожился.
- Послушай, церковная крыса, где нам отыскать Аленушку?
Филатка почесал в затылке.
- Монашку? - догадался он. - Известно где: на то и курица, чтобы в курятнике жить, а монашествующая девка - в монастыре. А какой монастырь в Санкт-Петербурге для инокинь? Известно какой! Новодевичий...
- Видишь! - похвалил Свистунов. - Рыбак рыбака чует издалека. Эй, погоняй в монастырь!
- Пощадите, батюшка! - взмолился Филатка - Сами в грех по уши завязли и меня с собой в адскую пучину тянете!
- Гони коней! - прикрикнул поручик, и коляска понеслась к Московской заставе.
Филатка оказался прав, и час этот был удачным для Демидова. Оставив карету у монастырских ворот, гвардейцы прошли за ограду. По дорожке к церкви шла бледная и скучная Аленушка. Завидев Николеньку, она вспыхнула, глаза ее озарились радостью, но тут же, спохватившись, монашка смущенно потупила взор.
- Аленушка! - вскричал Николенька. - Мы весь Санкт-Петербург обрыскали, отыскивая тебя!
Она молча шла вперед, не поднимая головы. Гвардеец не отставал, страстно нашептывая:
- Жить не могу без тебя!
Она приостановилась, подняла на Демидова синие глаза. В них заблестели слезинки.
- Зачем смутили мою душу! - с тоской сказала она.
- Я хочу видеть и слышать тебя! - воскликнул Николенька.
Монашка степенно пошла к церкви, оставив гвардейцев на дорожке.
- Боже мой, что делать? - горестно вырвалось у Николеньки.
- Ну, брат, пустяки! Дело в порядке. Нельзя больше колебаться: атака, приступ, победа!
- Как?
- Очень просто, Демидов. Взгляни на себя: господь бог наградил тебя смазливой рожей. А это все!
- Лицо у меня девичье! - со вздохом признался сержант.
- Вот это и хорошо! Ты по виду совершеннейшая девица! - вразумительно сказал Свистунов и посоветовал: - Одеть тебя в платье, и всякий за девицу примет, ничтоже сумняшеся. Понял?
- Ничего не понимаю! - недоумевающе посмотрел на друга Николенька.
- С завтрашнего дня ты моя сестра Катюша я желаешь вкусить иноческую жизнь.