ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
В отличие от большинства книг, здесь нет ни одного вымышленного героя или события. Если кто-либо из читателей сочтет, что я не уделил любви
подобающего места, то этот читатель или читательница вольны наделить героев моей повести теми чувствами, которые сами испытывали бы на их месте.
которой они происходили, соперничать с творческим вымыслом.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОХОТА И РАЗГОВОРЫ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Когда грузовик впервые дал знать о себе, мы сидели в укрытии, которое охотники племени вандеробо соорудили из веток и сучьев поблизости от
солонца. Сначала звук возник где-то очень далеко, и никто из нас не мог определить, что это такое. Потом он стих, и мы решили, что нам просто
померещилось, а может, это ветер шумел. Потом звук стал медленно нарастать, уже не оставляя у нас никаких сомнений, становился все громче и
громче, и наконец с оглушительными выхлопами, с перебоями невыносимо тарахтящего мотора грузовик прошел позади нашего укрытия и дальше по
дороге. Один из двух охотников, с повадками трагика, встал.
- Все пропало, - сказал он.
Я приложил палец к губам и знаком велел ему сесть.
- Все пропало, - снова сказал он и широко развел руками. Мне он никогда не нравился, а теперь и подавно.
- Подожди, - шепнул я. М'Кола покачал головой. Я посмотрел на его голый черный затылок, а он повернулся вполоборота в мою сторону, так что
мне стали видны редкие, как у китайца, усы в уголках его губ.
- Плохо, - сказал он. - Хапана м'узури.
- Подождем еще немножко, - сказал я ему. Он снова опустил голову, чтобы ее не было видно над сухими ветками, и мы торчали в пыльной яме до
сумерек, когда на моей винтовке уже нельзя было различить прицел; но антилопы так и не появились. Трагик нетерпеливо ерзал, ему не сиделось на
месте. Незадолго перед тем, как исчезнуть последнему свету, он шепнул М'Кола, что в такой темноте стрелять нельзя.
- Молчи, - сказал ему М'Кола. - Бвана <Бвана - господин (на языке суахили).> может стрелять, когда ты совсем ничего не видишь.
Второй следопыт, грамотный, снова продемонстрировал нам свою грамотность, нацарапав острой веточкой у себя на ноге, как его зовут, -
Абдулла. Я не выразил при этом особого восторга, а М'Кола с каменным выражением лица посмотрел на буквы, выведенные на черной коже. Тогда
охотник той же веточкой зачеркнул написанное.
Наконец я в последний раз проверил прицел, пользуясь остатками света, и убедился, что ничего не видно, даже если широко раздвинуть ветки.
М'Кола наблюдал за мной.
- Плохо, - сказал я.
- Да, - подтвердил он на языке суахили. - Поедем в лагерь?
- Да.
Мы встали, вылезли из ямы и, ступая по твердому песку, ощупью пробираясь между деревьями, ныряя под ветки, вышли к дороге. Машина ждала нас
за милю от укрытия. Когда мы поравнялись с ней, шофер Камау включил фары.
Грузовик все испортил. В то утро мы оставили свою машину на дороге и, соблюдая всяческую осторожность, пошли к солонцу. Накануне выпал
дождь, но не настолько сильный, чтобы затопить его, а солонец этот представлял собой всего лишь прогалину среди деревьев, с глубоко протоптанной
по кругу землей и с ямками по краям, где животные вылизывали соль, и там мы видели свежие, в форме удлиненного сердечка, следы четырех довольно
крупных самцов куду, приходивших полизать соль минувшей ночью, и много таких же свежих следов менее крупных антилоп.
И еще следы носорога,
который, судя по отпечаткам копыт и по растоптанной куче соломистого помета, навещал это место каждую ночь. Наше укрытие было вырыто на
расстоянии выстрела из лука от прогалины, и, сидя там в мусоре и в золе, привалившись спиной к откосу ямы, втянув голову в плечи, подняв колени
к самому подбородку и глядя прямо перед собой сквозь сухую листву и тонкие ветки, я увидел, как небольшой самец вышел из кустарника к прогалине,
где была соленая земля, и стал там - серый красавец с могучей шеей, с витками рогов, поблескивающих на солнце. И я прицелился ему в грудь, но не
выстрелил, боясь распугать более крупных куду, которые, конечно, придут сюда в сумерках. Но самец услышал приближение грузовика задолго до того,
как услышали мы, и метнулся в чащу, и все живое, что бродило в кустарнике на равнине или спускалось с невысоких холмов к деревьям, туда, где
соль, - все замерло, услышав этот тарахтящий, лязгающий звук. Они придут сюда потом, в темноте, но тогда уже будет поздно.
И вот, проезжая в машине по песчаной дороге, видя, как огни фар выхватывают из темноты глаза ночных птиц, которые, раскорячившись, сидели
на песке и в страхе бесшумно взмывали вверх чуть ли не из-под самых колес, глядя на костры переселенцев, весь день тянувшихся по этой дороге на
запад из голодных мест, что лежали впереди нас, уперев винтовку прикладом в носок башмака, а ствол придерживая сгибом левой руки, наливая виски
из зажатой между колен бутылки в алюминиевый стаканчик и в темноте подавая его через плечо М'Кола, чтобы он подлил туда воды из фляги, потягивая
виски-первую порцию за день, самую вкусную, какая только может быть, - провожая глазами проносящийся в темноте густой кустарник, чувствуя
прохладу ночного ветерка и вбирая ноздрями чудесный запах Африки, - я был совершенно счастлив. Потом впереди показался большой костер, и когда
мы поравнялись с ним и проехали мимо, я успел разглядеть стоявший у дороги грузовик. Я велел Камау остановиться и подать назад и, въехав задним
ходом в круг света от костра, мы увидели возле поднятого капота грузовика толпу туземцев и среди них невысокого кривоногого человека в
тирольской шляпе, коротких кожаных штанах и в рубашке с открытым воротом.
- Помощь не требуется? - спросил я его.
- Нет, - ответил он. - Разве что вы механик. Эта штука не в ладах со мной. Меня ни одна машина не любит.
- Может, регулятор зажигания барахлит? Когда вы проезжали мимо нас, было похоже по стуку в моторе, что с зажиганием неладно. - Боюсь, как
бы хуже не было. Судя по стуку, дело совсем дрянь.
- Если вы доберетесь до нашей стоянки, там у нас механик.
- А это далеко?
- Миль двадцать.
- Утром попробую. Сейчас, когда он при последнем издыхании, страшно гнать его дальше. Это он из ненависти ко мне решил совсем испустить
дух. Хотя я его тоже ненавижу. Но если я умру, он от этого не расстроится.
- Хотите выпить? - Я протянул ему бутылку. - Моя фамилия Хемингуэй. - Кандиский, - сказал он и поклонился. - Хемингуэй - я где-то слышал
это имя. Но где? Где я его слышал? А-а! Dichter. Есть такой поэт-
Хемингуэй. Знаете?
- Где вы его читали?
- В “Квершнитте”.
- Да, это я. - Мне польстили его слова. “Квершнитт” - немецкий журнал, поместивший несколько моих довольно-таки похабных стихотворений и
один большой рассказ задолго до того, как мне удалось продать что-либо в Америке.