- Надеюсь, - отозвался Старик.
Но след вел все дальше и дальше, а трава постепенно редела, и находить его становилось все труднее. Я совсем перестал различать отпечатки
копыт, угадывая путь буйвола лишь по темным брызгам запекшейся крови на камнях. Несколько раз мы совершенно сбивались со следа, и тогда три
человека начинали рыскать вокруг, потом кто-нибудь снова находил этот след, шепотом бросал: “Даму”, - и мы шли дальше. Наконец след, спускаясь
по скалистому откосу, освещенному последними лучами солнца, привел нас к широкой полосе необычайно высокого сухого тростника. Здесь, у ручья,
тростник был даже выше и толще, чем на болоте, откуда утром выскочил буйвол, и мы заметили в зарослях несколько звериных троп.
- Мемсаиб лучше туда не ходить, - сказал Старик.
- Пусть останется здесь с М'Кола, - согласился я. - Ей вовсе незачем туда идти, - повторил Старик. - И зачем только мы вообще взяли ее с
собой!
- Друпи настаивает, чтобы мы шли вперед. А она может подождать нас здесь. Друпи не хочет останавливаться.
- Правильно. Надо взглянуть, что там дальше.
- Подожди здесь с М'Кола, - бросил я жене через плечо. Мы двинулись вслед за Друпи через густой тростник, который был футов на пять выше
нас, осторожно шагая по тропе, затаив дыхание, и я вспоминал буйвола, которого видел в тот раз, когда мы убили сразу трех: старый самец выскочил
тогда из кустарника, качаясь, как пьяный, и я разглядел его рога, бугристый лоб, вытянутую вперед морду, маленькие глазки, видел, как на серой
шее под редкой шерстью перекатываются мускулы и комки жира, - в нем чувствовалась могучая сила и ярость, и я глядел на него с восхищением и даже
некоторым почтением; но бежал он медленно, и при каждом выстреле я чувствовал, что пуля попадает в цель и ему не уйти. Сейчас все происходило не
так: пули не сыпались на ошеломленного буйвола, его даже не было видно; я помнил, что, если он высунется, я должен хладнокровно выстрелить в
него. Он, конечно, сразу пригнет рога, как всегда делают быки, и откроет самое уязвимое место, а я выстрелю снова, затем должен буду отскочить в
сторону, и если при этом не смогу удержать в руках винтовку, придет черед Старика.
Впрочем, я не сомневался, что успею выстрелить и отскочить, если только у меня хватит терпения выждать, пока из чащи высунется голова
буйвола. Я знал, что сумею сделать это и выстрел будет смертельным. Но сколько еще ждать? В этом было все дело. Сколько ждать? Я шагал вперед в
уверенности, что он здесь, и испытывал самое приятное из всех чувств-воодушевление перед решительной схваткой, в которой мне предстоит сыграть
не последнюю роль, и все казалось таким простым: я убью его, убью, не думая об опасности, а потому без всякого страха и чувства ответственности,
никого этим не опечалив, - нужно лишь сделать то, что я, безусловно, могу сделать. И я бесшумно двигался вперед, упершись взглядом в широкую
спину Друпи и не забывая протирать очки. Вдруг сзади послышался шум, я обернулся. Моя жена и М'Кола шли следом за нами.
- Это еще что за фокусы! - воскликнул Старик. Он был вне себя. Мы отвели Маму на берег ручья и объяснили, что она должна оставаться там.
Оказалось, она не поняла, чего мы от нее хотим. Она слышала, как я прошептал что-то, и решила, что я ей велю идти за М'Кола.
- Как я перепугался! - сказал я Старику.
- Она бежит за нами, как верный маленький терьер, - ответил он.
- Это никуда не годится. Мы выглянули из тростника. - Друпи хочет идти еще
дальше, и я от него не отстану; когда он скажет “довольно”, мы прекратим погоню. В конце концов, я же прострелил брюхо этой зверюге.
- Только не делайте глупостей.
- Я уложу его первым же выстрелом. Только бы он появился! Все еще не оправившись от испуга, пережитого из-за жены, я в рассеянности
заговорил слишком громко.
- Идем, - сказал Старик. Мы пошли дальше за Друпи, а заросли становились все гуще и гуще; не знаю, что чувствовал Старик, но я уже на
полпути взял у М'Кола двустволку и взвел курки, держа палец на спуске; нервы мои были напряжены до крайности, когда Друпи наконец остановился,
покачал головой и пробормотал: “Хапана”.
Тростники стали настолько густыми и так переплелись между собой, что мы не могли ничего видеть уже на расстоянии фута. Дело было плохо, и
притом солнце освещало теперь только склон холма. Но мы оба были довольны тем, что Друпи вынужден по собственному почину прекратить погоню, и я
вздохнул с облегчением. В этих зарослях план охоты, который я рисовал себе, оказался бы просто нелепостью, и оставалось только надеяться, что
если я промахнусь, то уж Старик непременно пристрелит зверя: у него отличный карабин, у меня же-дрянная винтовка сорок седьмого калибра,
единственное достоинство которой, как я успел убедиться, - громоподобный бой.
Мы искали тропу, когда с холма послышались крики носильщиков, и мы, прокладывая себе путь в тростниках, кинулись наверх, туда, откуда
удобно было стрелять. Носильщики махали нам руками и кричали, что буйвол вышел из тростника и пробежал мимо них, потом М'Кола и Друпи стали
указывать куда-то, а Старик, схватив меня за рукав, потащил на другое место, откуда я мог видеть, что происходит. В лучах заходящего солнца я
разглядел на фоне каменистого ската почти у вершины холма двух буйволов. Их черные шкуры блестели, один был гораздо крупнее другого, и,
помнится, я подумал, что это, должно быть, наш буйвол, он встретил самку, а она увлекла его за собой. Друпи протянул мне спрингфилд, я продел
руку в ремень и, вскинув ружье, увидел сквозь прорезь всего буйвола. Внутри у меня все замерло, и я прицелился ему под лопатку, но только хотел
нажать спуск, как буйвол бросился прочь; и все же выстрел опередил его. Я видел, как он, нагнув голову, взвился на дыбы, словно лошадь, потом
метнулся вверх по холму, а я выбросил гильзу, рванул рукоятку затвора и послал еще одну пулю вдогонку зверю, уверенный, что этот выстрел для
него смертелен. Мы с Друпи побежали за ним, и я услышал низкий рев. Я приостановился и крикнул Старику:
- Вы слышите? Он мой!
- Вы ранили его, - ответил Старик. - Это так.
- Говорю вам, я его убил. Разве вы не слышали рев?
- Нет.
- Тогда слушайте. - Мы стояли, насторожившись, и вот снова раздался протяжный, жалобный рев.
- Ей-богу, вы правы, - сказал Старик, услышав эти тоскливые звуки. М'Кола схватил меня за руку, а Друпи хлопнул по спине, и все мы со
смехом побежали на холм, обливаясь потом, ныряя под ветви деревьев, перелезая через скалы. Сердце мое бешено колотилось, я остановился, чтобы
перевести дыхание, смахнул пот с лица, протер очки. - Куфа! Мертв! - сказал М'Кола, придав этому слову такую выразительность, что оно
прозвучало, как выстрел. - Ндио! Куфа! - Куфа! - с улыбкой подтвердил и Друпи.