- Видите ли, во время войны сюда были переброшены индийские войска. Из Индии их пришлось удалить, так как власти боялись нового мятежа.
Ага-хану <Ага-хан-титул главы влиятельной мусульманской секты исмаилитов в Индии. Здесь речь идет об ага-хане Султане-Мухаммеде, поддерживавшем
англичан.> было обещано, что, поскольку индийцы воевали в Африке, они получат право свободно селиться здесь и приезжать по делам. Нарушить
обещание уже нельзя, и теперь индийцы почти начисто вытеснили отсюда европейцев. Они здесь денег не тратят и все отсылают в Индию. Сколотят
капиталец и возвращаются на родину, а вместо них приезжают их бедные родственники, чтобы продолжать грабить страну.
Старик слушал молча. Он никогда не позволял себе за столом вступать в спор с гостем.
- Это все ага-хан, - продолжал Кандиский. - Вы американец. Вы представления не имеете обо всех этих махинациях. - Вы воевали под
начальством фон Леттова? <Пауль фон Леттов-Форбек - немецкий генерал, командовавший во время первой мировой войны германскими войсками в
Восточной Африке.>
- спросил Старик.
- С самого начала и до конца.
- Он был храбрый человек, - заметил Старик. - Я преклоняюсь перед ним.
- Вы тоже воевали? - спросил Кандиский.
- Да.
- Ну, а я невысокого мнения о фон Леттове, - сказал Кандиский. - Да, он сражался, и сражался лучше других. Когда мы нуждались в хинине, он
приказывал отбить медикаменты у противника. Провиант и снаряжение добывал так же. Но потом он перестал заботиться о солдатах. После войны я
попал в Германию: ездил туда хлопотать о возмещении убытков. “Вы австриец, - сказали мне. - Обратитесь к австрийским властям”. Я поехал в
Австрию. “Зачем же вы воевали? - спросили меня там. - Нас это не касается. А если завтра вам вздумается поехать на войну в Китай? Это ваше
личное дело. Мы ничем не можем вам помочь”.
"Но ведь я пошел на войну из патриотизма, - возражал я с дурацким упорством. - Я воевал, где было возможно, потому что я австриец и знаю
свой долг”. - “Ну что ж, - ответили мне. - Это похвально. Но мы не можем оплачивать ваши благородные порывы”. Меня долго посылали от одного к
другому, но я так ничего и не добился. Все же я очень люблю Африку: я здесь все потерял, но у меня есть то, чего нет ни у кого в Европе. Мне
здесь все интересно! Туземцы, их язык... У меня много тетрадей с записями. И, кроме того, я чувствую себя здесь настоящим королем. Это очень
приятно. Просыпаюсь утром, протягиваю ногу, и бой надевает на нее носок. Потом протягиваю вторую ногу, и он надевает второй носок. Я вылезаю
из-под москитной сетки, и мне тут же подают штаны. Разве это не роскошная жизнь?
- Да, конечно.
- Когда вы приедете сюда снова, мы станем путешествовать и изучать жизнь туземцев. И совсем не будем охотиться, разве только для
пропитания. Глядите, я покажу вам один местный танец и спою песню. Пригнувшись, то вскидывая, то опуская локти и согнув колени, он, подпевая,
засеменил вокруг стола. Получилось в самом деле очень мило. - Это лишь один танец из тысячи. Ну а теперь я пойду. Вам надо поспать.
- Это не к спеху. Посидите.
- Нет. Ложитесь спать. Я тоже прилягу. Масло я возьму, чтобы оно не растаяло от жары.
- Увидимся за ужином, - сказал Старик.
- Увидимся за ужином, - сказал Старик.
- А теперь спите. До свидания. Когда он ушел. Старик сказал:
- Я не верю тому, что он наболтал тут про ага-хана.
- Однако это похоже на правду.
- Конечно, он обижен. Ничего нет удивительного. Фон Леттов был дьявол, а не человек.
- Он очень умен, этот австриец, - сказала моя жена, - и так хорошо говорит о туземцах. А вот об американских женщинах он очень плохого
мнения. - Я тоже, - отозвался Старик. - В общем, этот парень молодчина... А вам, пожалуй, и в самом деле не мешает вздремнуть. Ведь выезжать
придется около половины четвертого.
- Да. Велите разбудить меня.
Моло поднял заднюю полу палатки, подпер ее палками, чтобы было больше воздуха, и я улегся с книгой. Свежий ветерок врывался внутрь, под
нагретую парусину.
Когда я проснулся, пора было ехать. По небу плыли темные тучи, и было очень жарко. Проводники упаковали в ящик из-под виски жестянки с
консервированными фруктами, пятифунтовый кусок жареного мяса, хлеб, чай, небольшой чайник, несколько банок сгущенного молока и четыре бутылки
пива. Кроме того, они прихватили брезентовый мешок с водой и подстилку, которая должна была заменить нам тент. М'Кола положил в машину
двустволку. - Не спешите возвращаться, - сказал Старик. - Мы будем терпеливо ждать.
- Хорошо.
- Наш грузовик доставит этого славного малого в Хандени. А своих людей он отправит вперед пешком.
- Вы уверены, что машина не подведет? Надеюсь, вы делаете это не только потому, что Кандиский - мой знакомый? - Надо же помочь ему
выбраться. Грузовик вернется к вечеру. - А Мемсаиб все еще спит, - сказал я. - Может быть, она захочет прогуляться и пострелять цесарок?
- Я здесь, - отозвалась моя жена. - Не беспокойся о нас. Ох, как мне хочется, чтобы охота сегодня была удачна!
- До послезавтра не высылайте людей на дорогу искать нас, - сказал я.
- Если найдем подходящее место, мы задержимся.
- Ну, счастливого пути!
- Счастливо оставаться, дорогая. До свидания, мистер Джексон.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Мы покинули свой тенистый лагерь и по дороге, которая змеилась, точно песчаная река, двинулись вслед за вечерним солнцем на запад мимо
густой чащи кустарника, подступавшей к самой обочине, мимо невысоких бугров, то и дело обгоняя группы людей, шедших на запад. Одни совершенно
голые, если не считать тряпки, стянутой узлом на плече, несли луки и колчаны со стрелами. Другие были вооружены копьями. Те, кто побогаче,
прикрывались от солнца зонтиками, а белая ткань, служившая им одеждой, ниспадала широкими складками; женщины брели следом, нагруженные горшками
и сковородками. Впереди словно плыли в воздухе тюки и связки шкур на головах туземцев. Все эти люди бежали от голода.
Я выставил ноги из кабины, подальше от нагретого мотора, надвинул на лоб шляпу, заслонив глаза от яркого солнца, и глядел из-под ее полей
на дорогу, на путников, внимательно следил за просветами в кустарнике, чтобы не прозевать какого-нибудь зверя, а машина тем временем шла все
дальше на запад.
В одном месте кустарник был выломан, и мы увидели на полянке трех небольших самок куду. Серые, брюхастые, с маленькими головами на высоких
шеях и длинными ушами, они стремглав кинулись прочь и скрылись в чаще.