Охота получилась не очень удачная, так как произошла путаница. Мы
условились заранее, что первый выстрел сделает Мама. Но поскольку все мы охотились на льва впервые, а время было позднее, слишком позднее для
такой охоты, то после первого попадания каждый имел право стрелять сколько угодно. Это было разумно: солнце уже садилось, и если бы раненый лев
ушел в чащу, дело не обошлось бы без хлопот. Помню, каким желтым, большеголовым и огромным показался мне лев рядом с низкорослым деревцем,
похожим на садовый куст, и когда Мама, вскинув винтовку, опустилась на одно колено, я с трудом удержался, чтобы не посоветовать ей сесть и
прицелиться получше. Затем грянул короткий выстрел из манлихера, и зверь побежал влево легко и неслышно, как огромная кошка. Я выстрелил из
спрингфилда, зверь упал, завертелся, я снова выстрелил - слишком поспешно - и пуля подняла около него облачко пыли. Теперь лев лежал,
распростершись на брюхе; солнце едва успело коснуться макушек деревьев и вокруг зеленела трава, когда мы приблизились, точно карательный отряд,
с винтовками наготове, не зная, убит лев или только оглушен. Подойдя совсем близко, М'Кола швырнул в него камнем. Камень угодил льву в бок, и по
тому, как он ударился о неподвижную тушу, можно было заключить, что хищник мертв. Я был уверен, что Мама не промахнулась, но обнаружил только
одно пулевое отверстие в задней части туловища, под самым позвоночником; пуля прошла почти навылет и застряла в груди. Кусочек свинца нетрудно
было нащупать под шкурой, и М'Кола, сделав надрез, извлек его. Это была четырнадцатиграммовая пуля от моего спрингфилда, она-то и поразила
зверя, пробив легкие и сердце. Я был так удивлен тем, что лев просто-напросто свалился мертвым от выстрела, тогда как мы ожидали нападения,
геройской борьбы и трагической развязки, что чувствовал скорее разочарование, чем радость. Это был наш первый лев, мы не имели никакого опыта и
ожидали совсем иного. Чаро и М'Кола пожали руку Маме, а затем Чаро подошел и мне тоже пожал руку. - Хороший выстрел, бвана, - сказал он на
суахили. - Пига м'узури.
- Вы не стреляли. Карл? - спросил я.
- Нет. Вы опередили меня.
- А вы. Старик?
- Тоже нет. Вы бы услышали. - Он открыл затвор и вынул два патрона сорок пятого калибра.
- Я, конечно, промахнулась, - сказала Мама. - А я был уверен, что это ты застрелила его. Да и сейчас так думаю, - возразил я.
- Мама попала в него, - сказал М'Кола.
- А куда именно? - спросил Чаро.
- Попала, - твердил свое М'Кола. - Попала. - Нет, это вы уложили его, - сказал мне Старик. - Ей-богу, он свалился, как кролик.
- Мне просто не верится.
- Мама пига, - сказал М'Кола. - Пига симба. Когда мы подошли к лагерю и в темноте увидели костер, М'Кола внезапно разразился потоком
быстрых певучих слов на языке вакамба, закончив словом “симба”. Кто-то в лагере издал короткий ответный крик. - Мама! - закричал М'Кола. Затем
опять последовала длинная певучая фраза. И снова:
- Мама! Мама!
Из темноты появились все носильщики, повар, свежевальщик, слуги и старший проводник.
- Мама! - орал М'Кола. - Мама пига симба! Туземцы приплясывали, отбивая такт ладонями, и гортанно выкрикивали что-то, - из глубины их груди
вылетали возгласы, похожие на львиный рык, и означали они примерно вот что: “Ай да Мама! Ай да Мама! Ай да Мама!" Быстроглазый свежевальщик
поднял Маму на воздух, великан-повар и слуги подхватили ее, остальные сгрудились вокруг, стараясь хотя бы поддержать ее, и все, приплясывая,
обошли вокруг костра и направились к нашей палатке, распевая:
- Ай да Мама! Ха! Ха! Ха! Ай да Мама! Ха! Ха! Ха! - Они исполняли танец и песню о льве, подражая его глухому, одышливому рыку.
У палатки
они опустили Маму на землю, и каждый застенчиво пожал ей руку, причем проводники говорили: “М'узури, Мем-саиб”, - а М'Кола и носильщики:
“М'узури, Мама”, с большим чувством произнося последнее слово.
Позже, когда мы сидели на стульях у костра и пили. Старик сказал моей жене:
- Этого льва застрелили вы. М'Кола убьет всякого, кто вздумает утверждать, будто это не так.
- Знаете, у меня такое настроение, словно и вправду его застрелила я, - ответила она. - А случись это на самом деле, я бы возгордилась
невероятно. Ну до чего же приятно чувствовать себя победительницей! - Милая, добрая Мама, - сказал Карл.
- Я уверен, что именно ты застрелила его, - подхватил я. - О, не будем больше говорить об этом! До чего же мне приятно уже одно то, что все
так думают. Вы знаете, дома меня никогда не носили на руках. - Все американцы плохо воспитаны, - заметил Старик. - Ужасно некультурный народ.
- Мы отвезем вас на острова Ки-Уэст, - сказал Карл. - Милая добрая Мама.
- Ну, поговорим о чем-нибудь другом, - попросила она. - Я слишком растрогана. Мне следовало бы щедро вознаградить их, не правда ли? - Они и
не думали об этом, - отозвался Старик. - Но, пожалуй, хорошо бы дать им что-нибудь по случаю торжества.
- О, мне хочется дать каждому много денег, - сказала Мама. - Ах, до чего же приятно слыть победительницей.
- Милая, добрая Мама, - промолвил я. - Но ты же в самом деле убила льва.
- Не правда, зачем ты меня обманываешь! Предоставь мне просто наслаждаться триумфом.
Да, М'Кола все-таки долгое время меня недолюбливал. Пока лицензия Мамы не была использована, он всюду следовал за нею, а на нас смотрел как
на людей, которые только мешают ей охотиться. Когда же ее лицензия кончилась и она перестала ходить на охоту, его привязанность к ней ослабела.
Потом мы начали гоняться за куду, и Старик всякий раз оставался в лагере, посылая Чаро с Карлом, а М'Кола со мной, и потому М'Кола утратил к
нему прежнее уважение. Разумеется, лишь на время. М'Кола был ружьеносцем Старика, а чувства его к нам часто менялись и лишь после долгих
совместных скитаний могли стать более или менее прочными. Так или иначе, с началом совместной охоты в наших отношениях произошла какая-то
перемена.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. НАЧАЛО ОХОТЫ
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Дело было еще в то время, когда с нами охотился Друпи. Вскоре после того, как я, оправившись от болезни, вернулся из Найроби, мы с Друпи
пешком пошли в лес охотиться на носорогов. Друпи был настоящий дикарь, красавец с тяжелыми веками, почти совсем прикрывавшими глаза, наделенный
своеобразной грацией, прекрасный охотник и непревзойденный следопыт. На вид ему было лет тридцать пять, и вся его одежда состояла из куска
ткани, стянутого узлом на плече, да подаренной кем-то фески. Он никогда не расставался с копьем. М'Кола носил старый армейский френч цвета хаки
с двумя рядами пуговиц - френч этот был первоначально предназначен для Друпи, но тот долго пропадал где-то и поэтому остался ни с чем. Старик
дважды привозил Друпи этот подарок, и, наконец, М'Кола сказал: “Отдай мне”. Френч отдали ему, и с тех пор М'Кола постоянно носил его. Этот
френч, пара коротких штанов, пушистая шерстяная шапочка и вязаный свитер, который он надевал, когда стирал френч, составляли весь гардероб
старого охотника до тех пор.