Обращайтесь в "Пикпюс"
Это слово, набранное аршинными буквами, прямо-таки било в глаза.
Ниже, более мелким шрифтом, следовало:
Транспортное агентство Париж, улица Пикпюс, 101 Итак, человека по имени Пикпюс не существует. Это всего-навсего гротескный образ, рекламная формула. Однажды кто-то сел за столик и написал письмо. Потом заколебался - как подписать? Он посмотрел вокруг, и взгляд его упал на календарь. Пикпюс!
Не раздумывая больше, да еще, наверно, дурашливо улыбаясь, человек - не обязательно мужчина - поставил подпись: "Пикпюс".
Остается узнать, кто, сидя за этим столиком на молескиновой банкетке, воспользовался жидкими фиолетовыми чернилами и скверным пером, которые кафе "Спорт" предоставляет своим клиентам.
Одно ясно человек не ошибся. Он знал!
- Сколько с меня?
Мегрэ подмывало унести с собой календарь для своего музея, но он решил зайти за ним позже, когда завершит расследование.
А почему бы теперь же, пока он в двух шагах от бульвара Бонн-Нувель, не заглянуть к Пру и Друэну? В прошлый раз он так и не повидал хозяев.
В здании располагалось много учреждений. Лестница была пыльная. На всех окнах третьего этажа, до половины остекленных зелеными витражами, красовались фамилии обоих совладельцев конторы.
- Господина Пру, пожалуйста.
- Вы по личному делу?
- Да, по личному.
- Господин Пру уже три года как скончался.
Раздосадованный Мегрэ потребовал у рассыльного, парня с самодовольной улыбкой, провести его к г-ну Друэну. Еще через минуту его принял мужчина лет пятидесяти с недоверчивым взглядом.
- Садитесь, господин комиссар. Я нашел у себя на столе вашу визитную карточку и должен сознаться...
- Понимаю, господин Друэн. Но поскольку служебная необходимость обязывает меня задать вам несколько вопросов...
- Если эти вопросы относятся к кому-то из моих клиентов, вынужден предупредить, что мы гарантируем им полную секретность, более того, считаем себя связанными профессиональной тайной...
- Скажите, господин Друэн, полагаете ли вы, что Жозеф Маскувен - честный служащий?
- Будь это не так, я не держал бы его.
- Он занимал у вас крупный пост? Г-н Друэн встает и приоткрывает дверь, проверяя, не могут ли их услышать.
- Принимая во внимание сложившиеся обстоятельства и необъяснимость поступка этого бедного парня, могу откровенно сказать, что держал его скорее из жалости.
- Он вас не устраивал?
- Постарайтесь меня понять. Если говорить о добросовестности, его не в чем упрекнуть. Напротив! Он всегда приходил первым, уходил последним.
Никогда не позволял себе ни прятать под бумагами газету или книгу, ни выскочить покурить в туалет. Никогда не ссылался на семейные неприятности, чтобы выпросить свободный день, - ни мертвых бабушек, ни больных теток! Я сказал бы, он чрезмерно добросовестен.
- Что вы имеете в виду?
- Что он маниакально добросовестен.
Это, вероятно, у него с детства: мне ведь известно, что он приютский.
Ему всегда мерещилось, что за ним следят, что им недовольны, что его в чем-то даже подозревают. Он был из-за этого настолько уязвим, что у меня просто не хватало духу сделать ему малейшее замечание.
Он был из-за этого настолько уязвим, что у меня просто не хватало духу сделать ему малейшее замечание. Сослуживцы его не любили. Он жил, забившись в свой угол, с работой справлялся, но отношений ни с кем не поддерживал.
- Скажите, господин Друэн, вы не замечали за ним недостачи в кассе?
- Недостачи? По кассе? - взорвался делец. - Но это же исключено, господин комиссар! У нас это просто невозможно. Ни для кого даже для старейшего из служащих, даже для моего управляющего. Мы не лавочка с ящиком для выручки, куда можно тайком запустить руку. Смею заверить, что деньги, наличные деньги, через фирму практически не проходят. Мы продаем дома, замки, виллы, земельные участки. Операции наши выражаются в сотнях тысяч, чаще - в миллионах франков. Излишне пояснять, что такого рода сделки оплачиваются чеками и обычно совершаются у нотариуса. Что касается домов, переданных нам на управление, то и здесь порядок остается, в общем, таким же, а если квартирная плата вносится наличными, деньги получает наш инкассатор, который...
- Таким образом, вы утверждаете, что ваш служащий решительно не мог украсть у вас тысячу франков?
- Решительно и категорически - не мог. Кроме того, как я уже говорил, характер Маскувена... Нет, господин комиссар, вы пошли по ложному следу.
Сожалею, но... - Друэн встает, давая понять, что его ждут важные клиенты.
- Еще один небольшой вопрос, не затрагивающий, надеюсь, профессиональных тайн. Господин Блез - крупный клиент вашей фирмы?
Друэн колеблется, но, чтобы отделаться от комиссара, все-таки предпочитает ответить.
- Нет, не крупный. Правда, его банковская ситуация превосходна. Эти сведения вы можете почерпнуть в любом финансовом агентстве. Однако для нас он отнюдь не крупный клиент. Скорее докучный, хоть я и не имею в виду ничего дурного. Такие - распространенное явление. Особенно среди рантье, которым нечего делать, а время как-то убивать надо. Он заходит, интересуется операциями, осматривает продаваемые дома и участки, вникает в цены, словно серьезный покупатель, но обычно ни на что не решается. Да вот, извольте...
Друэн берет папку, на которой проставлены фамилия г-на Блеза и номер.
- За последние пять лет он сделал при нашем посредничестве три покупки: небольшая дача, ферма в Бретани, жилой дом в Ницце. Всего на шестьсот тысяч франков. Вот и все, господин комиссар, что я могу вам сообщить. Извините, но мое время не менее дорого, нежели ваше.
Руки Друэн не подает. Дверь за Мегрэ закрывает с нескрываемым удовлетворением.
С какой стати, вот именно, с какой стати Маскувен, которого никто ни о чем не спрашивал, взял на себя кражу тысячи франков у хозяина?
Мегрэ с озабоченным видом входит к себе в кабинет. Служитель докладывает, что комиссара уже больше часа ждет судебный следователь.
Еще один, кому не терпится, кто считает, что с делом тянут, кто будет разглагольствовать о прессе, о нападках и требовать принятия мер...
По служебным переходам Дворца правосудия Мегрэ с трубкой в зубах добирается до коридора, где расположены кабинеты следователей и в атмосфере паровой бани ждут своей очереди подследственные, зажатые между двумя жандармами, и свидетели, то и дело поглядывающие на часы.
- Входите, господин комиссар. Присаживайтесь... Я внимательно прочел ваш вчерашний рапорт. Сегодня утром мы обсуждали его с товарищем прокурора. Он полностью разделяет мою точку зрения. Ваш Октав Ле Клоаген...
Почему он сказал "ваш"?
- Ваш Октав Ле Клоаген либо в самом деле сумасшедший, либо, не будучи виновен, в чем я начинаю сомневаться, знает больше, чем показывает.