..
- А моржовое масло?
На этот раз капитан вытаращил глаза!
- Это зачем?
- Не знаю...
- Нет! Суда каботажного плавания перевозят почти всегда одно и то же: овощи, особенно лук, в Англию, уголь - в бретонские порты, камень, цемент, шифер... Я справлялся у шлюзовщиков по поводу последнего захода "Сен-Мишеля". Шестнадцатого сентября он пришел из Кана как раз к концу прилива. Портовики собирались заканчивать работу. Жорис сказал, что в Фарватере было уже мало воды для выхода в море, особенно в тумане. А капитан судна настоял на том, чтобы все-таки пройти шлюз и отплыть на следующее утро прямо на рассвете. Они провели ночь вот тут, пришвартовались к сваям в передней части порта. Во время отлива судно едва не село на мель и могло отплыть только около девяти утра.
- Брат Жюли был на борту?
- Конечно! Их всего трое: капитан, он же хозяин судна, и два матроса.
Большой Луи...
- Это каторжник?
- Да. Он ростом повыше вас и придушит любого одной рукой.., - Опасный тип?
- Если вы спросите об этом мэра или другого местного буржуа, они вам ответят: да. Ну, а я не знал его до того, как он попал на каторгу. Не часто он тут и бывает. В Вистреаме он никогда не делал глупостей - вот и все, что я могу сказать. Пьет, конечно... Или, пожалуй.,. Трудно сказать... Всегда под градусом; появится-исчезнет... Прихрамывает, голова и плечи наискось, что ли, - вот и выглядит подозрительно.., Только капитан "Сен-Мишеля" им вполне доволен...
- И он был вчера здесь до возвращения сестры, Делькур отвернулся, не решаясь отрицать. И Мегрэ понял, что ему никогда всего не скажут, что эти моряки связаны чем-то вроде круговой поруки, - Не он один.
- Что вы хотите сказать?
- Ничего... Говорят, видели какого-то неизвестного. Впрочем, кто его знает...
- Кто его видел?
- Не знаю... Болтают себе... Выпьем что-нибудь? Второй раз Мегрэ вошел в бистро, пожимая протянутые руки.
- Скажите на милость! Быстро они управились, эти господа из прокуратуры...
- Что будете пить?
- Пиво.
Солнце ни разу не спряталось за весь день. Но к вечеру полоски тумана протянулись между деревьями, и казалось, что вода в канале задымилась.
- Снова на всю ночь в эту вату! - вздохнул капитан.
В тот же миг послышался вой сирены.
- Это сигнальный буй, там, при входе в фарватер.
- Капитан Жорис часто ходил в Норвегию? - спросил вдруг Мегрэ.
- Да, когда работал в Англо-Нормандской компании. Особенно сразу после воины - здесь не хватало леса. Лес - плохой груз, с ним невозможно маневрировать.
- Вы служили в одной и той же компании?
- Недолго. Я больше служил в бордоской компании "Вормс". Ходил, как говорят у нас, на "трамвае", то есть всегда по одному маршруту:
Бордо-Нант, Нант - Бордо... И так - в течение восемнадцати лет!
- Откуда родом Жюли?
- Дочь рыбака из Пор-ан-Бессен. Впрочем, какой там рыбак! Ее отец был непутевый, умер во время войны. Мать и сегодня, должно быть, торгует рыбой на улице и пьет красное в бистро.
И снова, думая о Жюли, Мэгрэ чуть заметно улыбнулся.
Он вспомнил, как в его кабинет в Париже с решительным видом вошла девушка, одетая в приличный синий костюмчик. И как сегодня утром она, как школьница, пыталась вырвать у него записку брата.
Дом Жориса исчез в тумане. Света не было ни во втором этаже, откуда увезли покойника, ни в столовой. Свет горел только в коридоре и, кажется, на кухне, где соседки сидели с Жюли.
Помощники шлюзовщиков вошли, в свою очередь, в бистро, но, не желая мешать, сели за столик вглубине и начали партию в домино. Зажегся маяк.
- Повторите! - сказал капитан, указывая на рюмки. - Теперь я угощаю!
Тихим и неожиданно мягким голосом Мегрэ спросил:
- Если бы Жорис был жив, где бы он находился сейчас? Тут?
- Нет! Сидел бы у себя дома, в домашних тапках!
- В столовой? В спальне?
- На кухне... читал бы газету, а потом книгу по садоводству. Он пристрастился к цветам. Глядите! Поздняя осень, а у него в саду полно цветов.
Рабочие посмеивались, хотя им было немного неловко от того, что они не занимаются выращиванием цветов, а предпочитают сидеть в бистро.
- Он не ходил на охоту?
- Редко... Разве если пригласят...
- Мэр пригласит?
- Случалось и так... Когда были утки, они вместе охотились из шалаша.
Бистро так слабо освещалось, что сквозь табачный дым почти не было видно игроков в домино. Воздух от большой печки становился еще тяжелее.
На улице почти темно, но из-за тумана темнота эта казалась мутной и нездоровой. По-прежнему выла сирена. Трубка Мегрэ потрескивала.
Откинувшись на стуле, с полузакрытыми глазами, он пытался собрать воедино разрозненные детали дела, которые образовывали пока бесформенную массу.
- Жорис исчез на полтора месяца, потом вернулся с раскроенным и залатанным черепом! - сказал он, не замечая, что думает вслух. - В день возвращения его ждал яд. И только на следующий день Жюли нашла записку от брата.
Мегрэ тяжело вздохнул и пробормотал, как бы подводя итог:
- В общем, его пытались убить! Потом вылечили! А потом все-таки убили! Если только...
События никак не вязались одно с другим. И Мегрэ пришла в голову странная мысль, настолько странная, что пугала.
"Если только в первый раз его пытались не убить, а просто лишить рассудка..."
Разве парижские медики не утверждали, что операция была сделана превосходным хирургом? Но неужели для того, чтобы лишить человека рассудка, нужно раскроить ему череп? И потом, как доказать, что Жорис действительно невменяем?
На Мегрэ смотрели в почтительном молчании. Только таможенник показал официантке на рюмки:
- То же самое!
Все сидели, удобно устроившись на стульях, разомлевшие от тепла и погруженные в не совсем ясные думы, которые под воздействием спиртного становились еще более смутными.
Слышно было, как проехали три машины: представители прокуратуры возвращались в Кан после приема у госпожи Гранмэзон.
Тело капитана Жориса находилось уже в морге Института судебно-медицинской экспертизы.
Никто не разговаривал. В углу, где сидели шлюзов-щики, костяшки домино стучали по обшарпанному столу. И чувствовалось, что мало-помалу вопросы эти овладели портовиками, стали почти осязаемыми, просто висели в воздухе, давили на каждого из присутствующих.