- И через какое время он вернулся?
- Примерно через час. Дама была с ним.
- Вас не удивило, что вы не видите мальчика?
- Вы и это знаете?
Она становилась все более осторожной, потому что начинала понимать, что история, похоже, серьезная, и полицейские знают куда больше, чем говорят.
- Они втроем долго пробыли в комнате и довольно громко разговаривали.
- Будто ссорились?
- Во всяком случае, спорили.
- По-французски?
- Нет.
- Парижанин принимал участие в разговоре?
- Почти нет. Да он первым и ушел, я его больше не видела. Потом ушли господин Левин и дама. Поскольку я попалась им по пути, он поблагодарил меня и сказал, что предполагает через несколько дней вернуться.
- Вам это не показалось странным?
- Если бы вы восемнадцать лет содержали такую гостиницу, вам бы уже ничего не казалось странным.
- Вы сами убирали комнату после них?
- Я туда пошла с горничной.
- Вы там ничего не нашли?
- Повсюду валялись окурки. Он курил больше пятидесяти сигарет в день. Американских. И газет было много. Он почти все газеты покупал, какие есть в Париже.
- Иностранных не было?
- Нет. Я об этом подумала.
- Значит, вы были заинтригованы?
- Да всегда интересно.
- Что там еще было?
- Дрянь всякая, как обычно, - сломанная расческа, рваное белье.
- С вензелями?
- Нет. Детское белье.
- Дорогое?
- Да, довольно дорогое. Более дорогое, чем я привыкла здесь видеть.
- Я еще зайду к вам.
- Зачем?
- Затем, что какие-нибудь подробности, которые сейчас вам в голову не приходят, вы непременно припомните. Вы ведь всегда были в хороших отношениях с полицией? Ребята вам особенно не докучают?
- Я поняла. Но ничего больше не знаю.
- До свидания.
Мегрэ и Лапуэнт стояли на залитой солнцем шумной улице.
- Выпьем по аперитиву? - предложил комиссар.
- Я никогда не пью.
- Оно и лучше. Ты что-нибудь надумал?
Молодой человек понял, что речь идет не о том, что они только что узнали в гостинице.
- Да.
- Ну и?
- Вечером я с ней поговорю.
- Ты знаешь, кто это?
- У меня есть приятель, репортер из той газеты, где сегодня утром появилась заметка, я его вчера не видел.
Впрочем, я никогда не рассказываю ему, что происходит на набережной Орфевр, он из-за этого всегда надо мной подтрунивает.
- Сестра твоя с ним знакома?
- Да. Но я не думал, что они встречаются. Если я скажу об этом отцу, он заставит ее вернуться в Мелан.
- Как зовут твоего репортера?
- Бизар. Антуан Бизар. Он тоже в Париже один. Его семья живет в Коррезе. Он на два года моложе меня, но уже печатается.
Антуан Бизар. Он тоже в Париже один. Его семья живет в Коррезе. Он на два года моложе меня, но уже печатается.
- Ты с сестрой вместе обедаешь?
- Когда как. Если я свободен и оказываюсь недалеко от улицы Бак, обедаю с ней в молочной, возле ее работы.
- Сходи туда сегодня. И расскажи обо всем, что мы с тобой узнали.
- Я должен это сделать?
- Да.
- А если она все расскажет?
- Расскажет обязательно.
- Вы этого хотите?
- Иди. Главное, не ссорься с ней. Не дай понять, что ты что-то заподозрил.
- Но я же не могу позволить ей встречаться с молодым человеком. Отец настоятельно просил меня...
- Иди.
Мегрэ с удовольствием прошелся по улице Нотр-Дам-де-Лоретт и взял такси только у Монмартра, после того как выпил кружку пива в одной из тамошних пивных.
- Набережная Орфевр.
Потом передумал и постучал в стекло водителю:
- Давайте-ка проедем через улицу Тюренн.
Дверь мастерской Стёвельса была закрыта; Фернанда, вероятно, как и каждое утро, была на пути в Санте со своими судочками.
- Остановитесь на минутку.
В "Большом Тюренне" оказался Жанвье; завидев комиссара, он только искоса взглянул на него. Что снова понадобилось выяснить бригадиру Люка? Жанвье вел долгий разговор с сапожником и двумя штукатурами в белых куртках, и издали было видно, что пьют они молочного цвета перно.
- Поверните налево. А дальше через площадь Вогезов по улице Бираг.
Таким образом он проехал мимо "Табака Вогезов", где у окна за круглым столиком в одиночестве сидел Альфонси.
- Вы выходите?
- Да. Подождите минуточку.
Он зашел наконец в "Большой Тюренн", чтобы сказать пару слов Жанвье.
- Напротив сидит Альфонси. Ты там сегодня утром журналистов не видел?
- Двоих или троих.
- Ты их знаешь?
- Не всех.
- А ты здесь надолго?
- Да тут ничего серьезного. Если хотите что-нибудь другое мне поручить, я свободен. Я хотел еще раз поговорить с сапожником.
Они отошли довольно далеко от всех и говорили тихо.
- Мне вот что пришло в голову, когда я прочел заметку. Конечно, этот добрый человек много болтает.
Хочет оставаться на виду и ради этого сочинит все что угодно, по мере надобности. И не забудьте, что всякий раз, когда он что-нибудь скажет, ему еще поднесут. И все-таки, поскольку он живет прямо напротив Стёвельса и работает тоже у окна, я его спросил, не приходили ли к переплетчику женщины.
- И что же он ответил?
- Очень немногое. Главное, кого он помнит, это весьма пожилая дама, должно быть очень богатая - она всегда приезжает в лимузине, и шофер в ливрее выносит ее книги; потом он вспомнил, что месяц назад была еще очень элегантная дама в норковом манто. Да, вот еще что! Я хотел знать точно, приходила ли она только один раз. Так нет, ему кажется, что примерно две недели назад он ее опять видел, в голубом костюме и белой шляпке. В тот день, когда была хорошая погода, а в газете писали о каштане на бульваре Сен-Жермен.
- Это легко установить.