Когда Мегрэ сообщили, что Альфонси трется на улице Тюренн, комиссар прежде всего подумал, что он ловит рыбку в мутной воде, то есть надеется чем-нибудь поживиться, раздобыть сведения, которые можно дорого продать журналистам.
Потом выяснилось, что его нанял Филипп Лиотар.
В тот день Альфонси впервые в буквальном смысле встал на пути комиссара, и Мегрэ буркнул:
- Так я жду.
- Чего вы ждете?
- Пока ты уйдешь.
- Очень жаль, но я еще не кончил своих дел.
- Ну, как тебе будет угодно.
Мегрэ сделал вид, что идет к двери.
- Что вы собираетесь делать?
- Позвать одного из своих людей и посадить его тебе на хвост, за тобой будут следить денно и нощно. Это ведь мое право тоже.
- Хорошо-хорошо! Идет! Не надо злиться, господин Мегрэ!
И он пошел вверх по лестнице, но, уходя, с видом заправского сутенера поглядел на Фернанду.
- Как часто он приходит? - спросил Мегрэ.
- Второй раз.
- Советую вам быть с ним осторожной.
- Я знаю. Мне такие люди знакомы.
Быть может, это был тонкий намек на годы, когда она зависела от людей из полиции нравов?
- Как Стёвельс?
- Хорошо. Целыми днями читает. Он верит, что все будет в порядке.
- А вы?
Засомневалась ли она, прежде чем ответить?
- Я тоже.
И все-таки в Фернанде чувствовалась некая усталость.
- Какие книги вы носите ему?
- Сейчас он перечитывает от корки до корки Марселя Пруста.
- А вы тоже читали Пруста?
- Да.
Стёвельс, значит, занимался образованием своей жены, когда-то подобранной на панели.
- Вы будете не правы, если решите, что я пришел как враг. Ситуацию вы знаете не хуже меня. Я хочу понять. Пока что я не понимаю ничего. А вы?
- Я уверена, что Франс не совершал преступления.
- Вы любите его?
- Это слово ничего не значит. Здесь нужно бы другое, особое, которого просто не существует.
Мегрэ поднялся в мастерскую, где на длинном столе перед окном были аккуратно разложены инструменты переплетчика. Прессы стояли сзади, в полутьме, а на полках одни книги ждали своей очереди, другие уже были в работе.
- Он всегда постоянен в привычках, так ведь? Расскажите мне, как у него проходит день, и поточнее.
- Меня уже об этом спрашивали.
- Кто?
- Господин Лиотар.
- Вам не приходило в голову, что интересы Лиотара могут не совпадать с вашими? Еще три недели назад он был совершенно безвестен, ему надо лишь поднять как можно больше шума вокруг своего имени. Для него не так уж и важно, окажется ваш муж виновен или нет.
- Простите. Но ведь если он докажет невиновность Франса, это сделает ему колоссальную рекламу.
- А если он добьется освобождения Франса, не доказав его невиновности самым неопровержимым образом? Он приобретет репутацию ловкача. Все будут обращаться только к нему. А о вашем муже будут говорить:
"Повезло ему, Лиотар вытащил".
- А если он добьется освобождения Франса, не доказав его невиновности самым неопровержимым образом? Он приобретет репутацию ловкача. Все будут обращаться только к нему. А о вашем муже будут говорить:
"Повезло ему, Лиотар вытащил". Иными словами, чем больше Стёвельс будет казаться виновным, тем больше заслуг у адвоката. Вы это понимаете?
- Главное, что Франс это понимает.
- Он вам сказал это?
- Да.
- Он не симпатизирует Лиотару? Почему же он его тогда выбрал?
- Он его не выбирал. Тот сам...
- Минутку. Вы только что сказали очень важную вещь.
- Я знаю.
- Вы сделали это нарочно?
- Может быть. Я устала от шума вокруг нас и понимаю, откуда он идет. Мне кажется, что я не могу навредить Франсу, говоря вам то, что я говорю.
- Когда бригадир Люка пришел с обыском около пяти часов двадцать первого февраля, ушел он не один, а увел с собой вашего мужа.
- И вы всю ночь допрашивали его, - с упреком сказала Фернанда.
- Такая у меня работа. В тот день у Стёвельса не было адвоката, он ведь не знал, что против него будет возбуждено уголовное дело. С тех пор его не выпускали. Сюда он возвращался только вместе с инспекторами и очень ненадолго. Но когда я предложил ему выбрать адвоката, он, не колеблясь, назвал Лиотара.
- Я понимаю, что вы хотите сказать.
- Адвокат, значит, побывал у Стёвельса до бригадира Люка?
- Да.
- Стало быть, двадцать первого после полудня, между визитами Лапуэнта и бригадира.
- Да.
- Вы присутствовали при разговоре?
- Нет, я внизу делала генеральную уборку, меня ведь три дня не было.
- Вы не знаете, о чем они говорили? Они не были раньше знакомы?
- Нет.
Это ваш муж позвонил ему, чтобы он пришел?
- Наверно, да.
Соседские мальчишки подошли к витрине мастерской и приклеились к ней носами; Мегрэ предложил:
- Может, нам лучше уйти вниз?
Она провела его сквозь кухню, и они вошли в маленькую комнатку без окна, кокетливо обставленную и очень уютную, с книжными полками на стенах. В середине стоял стол, за которым супруги обедали, а в углу был другой, письменный.
- Вы спрашивали, как проходил день у моего мужа.
Каждое утро он вставал в шесть часов, и летом и зимой, и первым делом затапливал печь.
- Почему же он не затопил ее двадцать первого?
- Было не очень холодно. После нескольких морозных дней погода стала налаживаться, да мы оба не из тех, кто мерзнет. В кухне у меня газовая плита, тепла от нее там хватает, а в мастерской есть еще плитка, Франс пользуется ею, когда варит свой клей или подготавливает инструменты к работе. Еще не умывшись, он шел за рогаликами в булочную, я готовила кофе, а потом мы вместе завтракали. Потом он умывался и шел переплетать. Я, прибравшись, в девять часов уходила за покупками.
- А за работой он не ходил?
- Очень редко. Ему обычно приносили ее домой, а потом забирали. Когда ему нужно было самому идти куда-либо, я составляла ему компанию, мы ведь, собственно, никуда не ходим. Обедали мы в половине первого.